Боевой алхимик выудил оттуда свиток онейромантии, согнул пальцы в причудливом символе, и руна загорелась, отзываясь на манипуляцию. Псарь стал записывать хрономираж, держа концентрацию.

Новобранец гонял во рту воздух, смотря на стонущего мага. Тот изо всех сил пытался принудить слабые мышцы, зафиксировать себя в одном положении, чтоб ему не вывернуло руки. Плохая идея. Вывиха не избежать. Между тем Альдред размышлял, как добиться своего в кратчайшие сроки. Ясно было, чародей долго не протянет.

Потребовалось вспомнить все навыки, нажитые Флэем в сане репрессора.

Мужчина средних лет. Богато расшитые одежды. Избалован жизнью на широкую ногу. Кто-то из сливок общества в Городе, что являет собой лишний рычаг давления. Раз уж он – дворянин, то у него есть семья. Пройтись можно и по ним. Быть может, родные даже не знают, что он маг, и это играло инквизитору на руку.

Альдред сделал смелый, но реалистичный прогноз: расколется. Этот маг может быть хоть сто крат идейным, но ему есть, что терять. На худой конец, персекутор сомневался в его готовности умереть.

«Его дух слаб», – чувствовал бывший репрессор.

– Имя, – строго требовал Флэй.

– Ты ничего… – начал было шипеть апостат.

Герои нынче не в почёте.

Удар. Бойком огрело коленную чашечку. Не сильно, и всё же резко. Ощутимо.

Чародей исторг поросячий визг, задёргал голенями. Суставы плеч дёрнулись. Хоть и не дошло до вывиха, этот очаг боли забурлил.

– Имя! – уже громче, перекрикивая изнывающего мага, повторил Альдред.

– Энцо, – провопил тот, раскрасневшись, подобно варёному раку.

– Полное имя!

Молчал.

– Ещё ударить?! – кричал Флэй.

– Энцо Фарнезе… – выдавил из себя тот.

– Фарнезе? – немало удивился пыточных дел мастер. На самом деле, нет. Альдред плотоядно осклабился. – Ты дворянин, так? Твоя семья держит ювелирную лавку на улице Роз, не так ли?

Ком встал у аристократа в горле. Зря он это сказал. Но иначе было нельзя. Узник проиграл заведомо.

Сквозь боль на круглом сморщившемся лице персекутор видел удивление в глазах городского предпринимателя. Тот и подумать не мог, что его так легко опознают: среди дворян он – пыль под ногтями настоящих держателей капиталов.

На самом деле, имя его давно числилось в канцелярских списках подозрительных лиц. Просто отложили в долгий ящик за неимением достаточных улик. Иначе его бы здесь не было: либо Башня, либо костёр Инквизиции. Третьего не дано.

Псы Церкви не только работают по факту свершения магического преступления, но и действуют превентивно. В этом им помогает агентура со стороны. Опять же, просто люди с улицы: сознательные граждане, проститутки, нищие. У улиц есть глаза и уши. Всё, что они видели и слышали, перетекает в доносы на стол канцелярам. А уже от них, через кулуарные сплетни либо прямую передачу дел, в другие отделы.

Так что, пусть и опосредованно, Альдред знал большую часть подозреваемых Города. И в действительности, дворяне – первые, за кем нужен глаз да глаз. Система, на которой зиждется поиск чародеев, не совершенна. Зато работает. Иногда сбоит, но отнюдь не в случае Энцо Фарнезе.

– Как ты?.. – заговорил маг опять.

И вновь удар. Молоток прошёлся по рёбрам, так и манившим своей открытостью. Раздался едва уловимый треск, приглушённый свисавшим с боков жиром. Вот и первый перелом. Пленник взвизгнул, захныкал. Его крутило из стороны в сторону, как свиную тушу, подвешенную на крюк за полураскрытую пасть. Брякнули цепи.

– Здесь вопросы задаю я, – холодно и методично прояснял Альдред.

Чародей скорчился от боли. Стиснул зубы. Зашипел. Собственный вес тянул его вниз, ломая немощные руки. Где-то внутри пленника зрело безумие. Слом психики.

Флэй не спешил, давая Энцо немного подумать. Пусть. Очень скоро отступник будет готов и мать родную продать, лишь бы его кошмар закончился.

– У тебя ведь есть семья, не так ли? А они знают, что ты маг? Нет? Это неважно, – рассуждал вслух Альдред, всецело владея положением вещей. – Они ведь уже совершили преступление. Укрытие чародеев от надзора Церкви карается смертной казнью.

Не переставая записывать, Нико поджал губы и смерил сослуживца презрительным взглядом. Стал чернее тучи. Слова Флэя навевали гадкие воспоминания о прошлом.

– И я знаю об их правонарушении. А если я об этом знаю, узнают и в Башне. Как ты думаешь, твои родные будут громко кричать, когда их подвесят вверх тормашками публично и пройдутся… Ну, скажем, пилой? Из стороны в сторону, вперёд-назад, толчок-откат. Как тебе понравится?

– Вы не сможете, – цедил сквозь зубы Фарнезе.

«Ушёл в отрицание. Напрасно…»

– Давай, утешай себя. Сути дела не меняет. Если бы Инквизиция не могла, ваша засада не накрылась бы медным тазом, так? Так. От кого ж ты тогда в ужасе улепётывал, м? Не сомневайся. Мы вырежем здесь всех. А потом мы вернёмся обратно в Город. И твою семью повяжут миротворцы. Твой род прервётся. И комедия окончится.

Отступник оскалил зубы и посмотрел на него красными от прилива крови глазами, полными лютой, зверской ненависти.

– Не буду врать. Лотерейный билет выпал тебе несчастливый. Твоя история закончится здесь. Потому что ты решил бороться за навязанные тебе, заведомо ложные идеалы. Твоё право. Подставил всех, начиная с тебя и заканчивая твоей семьёй. Браво, Энцо Фарнезе!

Рисуясь, Альдред похлопал ему. Медленно, подчёркивая унижение над пленником.

– С тобой или без тебя, но мы докопаемся до истины. От правосудия Инквизиции никто не уйдёт. Но я добрый. Если ты пойдёшь навстречу мне, я пойду навстречу тебе. Ты же понимаешь, о чем я?

Узник молча слушал его, отдавая все силы на поддержание тела в одном положении. Тяжко ему было. Судороги пробирали торс и предплечья.

– Ответишь на мои вопросы – и значительно упростишь себе остаток жизни. Я обещаю. Ты умрёшь быстро. Минимум страданий. А твою семью никто не тронет. Мы забудем, что видели Энцо Фарнезе. Просто очередной бедолага, пропавший в Тропике Водолея. Наш корпус предаст огню твоё дело. И все счастливы. Не находишь?

Человеку самой природой предписано быть слабым. Страх боли. Ужас перед смертью. Боязнь за судьбу родных и близких. Отсутствие критического мышления и сон здравого смысла в преддверии конца. Инквизиция беспощадна, раз нагло пользуется этим.

Флэй нисколько не блефовал. Ревнители веры способны на многое пойти ради достижения поставленных целей. Если Энцо Фарнезе и не знал, то теперь понимал их беспринципность. Альдред сделал всё, чтоб открыть ему глаза.

Преступление же, казалось бы, невинных оправдано. Сжигая их вслед за настоящими магами, сама династия, чья кровь кипит от эфира, прерывается. Жестокий закон, вызванный расплодившимися в нездоровом количестве магами, приняли недавно. И всё же, шуму он наделал быстро.

– Говори, – давясь от мук и омерзения к истязателю, бросил ему пленник.

Решительность Фарнезе удовлетворила репрессора. Он посчитал, будет лучше начать издалека, дабы разогреть пленника, и тот без колебаний выложит всё, что может покрыть приоритетные для «Гидры» вопросы.

– На том острове кто-то остался, кроме тримогенских солдат, вчера?

– Все адепты и прочие воины отошлю сюда, – честно отвечал тот.

«Замечательно. Не придётся возвращаться».

– Где находится храм дельмеев?

Узник стиснул зубы. Видать, его поразила изворотливость «Гидры». Будучи в меньшинстве, вынужденные выживать, как дикари, они умудрились что-то прознать о тайнах Культа, сокрытых за семью печатями.

Альдред вздохнул наигранно и сделал вид, будто замахивается молотком.

– Храм у подножья горы! – выпалил перепуганный Фарнезе. – Она здесь только одна. Не ошибётесь…

Истязатель хмыкнул.

«Любопытно. Весьма и весьма любопытно».

– К ней есть незаметные подступы?

– Только в гору…

Персекутор вздохнул. Пленник не врал. А жаль.

«Свет и Тьма благоволят. Но Равновесный Мир не крутится вокруг нас».