Ее волосы разметались по подушке, а пара прядей упала на лицо. Поправляю шелковые локоны, стараясь действовать максимально невесомо, чтобы не разбудить. Еще пару недель назад я набрасывался на нее, не заботясь о том, чего она хочет. Спит девушка или нет, меня не волновало, ведь всегда можно разбудить. А теперь храню ее сон, как какую-то реликвию.

Это диагноз, Одаевский. Сломала тебя эта маленькая прелесть, назад не собрать. Вляпался ты по самую макушку, на себя пеняй.

Вероника сладко промурлыкала во сне, не открывая глаза. А потом улыбнулась, отзываясь на то дивное, что ей сейчас снится.

Волшебная моя девочка.

Не удержавшись, касаюсь губами плеча, провожу носом по щеке. Такая нежная кожа, так вкусно пахнет любимой женщиной.

Хочется укрыть ее от всех бед. Защитить от каждого, кто посмеет хотя бы подумать что-то плохое на ее счет. И, в то же время, я понимаю, что она – моя непозволительная слабость. Та самая брешь, через которую мои враги могут до меня добраться. Если только кто-то из них поймет, как много она для меня значит на самом деле.

Лучшие мои ребята продолжают искать. Я не могу допустить еще одного покушения. Каждый удар по ней прилетает четко в меня, будто, это по мне стреляют. Не отдам ее. Даже Всевышнему. Установить дополнительные камеры в доме и по периметру, усилить охрану, тщательно проверять каждого, кто пересекает ограду особняка. Важна любая мелочь, которая может гарантировать безопасность этой бесстрашной наследницы поломанного трона.

Я разберусь. Обязательно найду гниду, посмевшую посягнуть на мое!

Но что-то ускользает от меня, нечто важное. Никак не могу понять, как она выбралась тогда. Отчего аварийный выход оказался не заперт? Видимо, малышке просто повезло, и кто-то из персонала просто забыл закрыть двери.

Опрос свидетелей ничего не дал. Официанты, вторя друг другу, говорят одно и то же. И в этом рассказе нет никакой ценной информации. Стреляли со здания напротив торгового центра, это я и так знаю. Ребята испуганно попрятались после первого же выстрела, и что там творилось дальше их не волновало. Посетителей кафе найти не удалось, потому что такие полезные для меня видео пропали. Уничтожены фрагменты в видеофайлах, и, конечно, это было сделано намеренно. Кем-то, у кого есть доступ к этим видео. Но опрос охранников торгового центра ничего не дал.

Хорошо еще, что Калинин пошел навстречу и позволил опрашивать всех, кого я посчитаю нужным. Хороший он мужик, даже сам лично присутствовал при каждом разговоре, вникал во все подробности. Беспокоится, что огласка происшествия может распугать посетителей. Впрочем, его можно понять.

А вот, чего я не могу понять, так это своей одержимой реакции на все, что касается этой девочки. Прирос к ней, ненормальный. Хочу баловать ее, слышать ее смех. Стоило увидеть огромные перепуганные глаза в тот вечер, и сердце ухнуло в пятки. Сам себе не прощу этого просчета. Это я во всем виноват!

Вероника пошевелилась, перевернулась на спину, сладко причмокивая. Ее губы так и манят прикоснуться, попробовать на вкус. Но я не смею. Сам себя одергиваю, сдерживаю внутренних демонов. Пусть поспит девочка. А мне всегда будет ее мало. Неважно, сколько времени мы проводим вместе. Украду у сна хотя бы часок, чтобы просто полюбоваться на свое чудо. Которое так ласково улыбается во сне.

Что же тебе снится, принцесса?

В моих снах есть только ты. И уже давно.

- Любимый, - шепчет во сне, улыбаясь. Так томно, с ума сойти.

Как удар в самое сердце. Одно слово, пусть во сне. Но такое желанное. Чего ни разу не прозвучало наяву. Как из другой реальности, где все намного проще. А, проснувшись, она меня даже по имени не назовет. Все только «Одаевский» или «Марк Альбертович» с издевкой. Издевается малая, терпение мое проверяет. Играет со мной, как с пацаном. А я и рад подставляться, как полный дебил прощаю ей все выходки.

Одно лишь слово. Произнесенное во сне.

Любимый.

Кому она это говорит? Быть может, даже не мне. Кто тебе снится, принцесса? Кому ты улыбаешься, малыш? Узнаю, разорву этого Казанову. Но тебя не отдам.

Ты привыкнешь ко мне. И однажды полюбишь.

А мне уже дорога назад заказана. Я увяз в тебе, детка. Одержимо и безвозвратно. Люблю тебя больше жизни.

Ника.

Очередная моя попытка вырваться из цепкой хватки Одаевского не увенчалась успехом. Руки мужчины только сильнее сжали мою талию, заставляя прижаться к нему всем телом.

- Куда? – шепчет он мне в волосы, привычно втягивая носом их запах.

- Мне одеваться надо, - напоминаю его же слова, сказанные еще пятнадцать минут назад.

И как только он получил свою славу опасного соперника, если ведет себя так не последовательно? Сначала сообщил мне, что мой вынужденный карантин окончен, и опасаться нечего. Потом сказал, что вечером мы идем на день рождения его друга и что мне нужно поторапливаться, чтобы быть на мероприятии самой красивой. И тут же, в противоречие самому себе, спеленал меня своими ручищами, не давая никаких шансов вырваться.

- Успеешь еще, - говорит Одаевский, и проводит своей лапищей по моей попе.

- Сам же говорил, что нужно поторапливаться, - не унимаюсь я, - и Ирина, наверняка, уже ждет.

В ответ на это мужчина только нагло смял мою попу. Кажется, сегодня мы с ним точно никуда не успеем.

- А вообще, - заявляет мужчина, - я и сам могу помочь тебе одеться.

Да уж, представляю, как это будет.

Я подняла голову и посмотрела на него так, что не понять этот взгляд мог бы только полный идиот. Идиотом Одаевский не был. Поэтому со вздохом сожаления выпустил из рук моя задницу и даже позволил мне вырваться на свободу.

Мужчина отправился в душ, а я потопала в комнату, которая раньше служила мне спальней. Теперь здесь меня ждет Ирина с полным набором косметики и средств для волос. А еще с чехлом, в котором нашлось просто невероятное платье.

Все-таки, Одаевский в чем-то был прав. Его люди знают свое дело, и Ирина не исключение. На поиски этого чуда ярко-малинового цвета с открытыми плечами, наверняка, ушло немало времени. Сама бы я, так уж точно, угробила бы день на поиски чего-то, подходящего случаю.

Следующие три часа прошли в сборах и подготовке моей царственной персоны к выходу в свет. Кстати, это очередное прозвище, которое для меня придумал Одаевский. Иногда мне кажется, что, называя меня то принцессой, то царевной, он просто издевается. Но только, стоит мне спросить его об этом, и мужчина вполне серьезно заявляет, именно так меня и воспринимает. Остается смириться с этим его мнением, тем более, если это не шутки, а вполне искренне.

С момента того покушения в торговом центре прошел месяц. И все это время меня не выпускали за ограду особняка. Первые дни я безропотно выносила заточение, памятуя о том страхе, который успела пережить. Но вот, в последнюю неделю меня все в этом доме стало раздражать. А все потому, что выходить отсюда можно всем, кроме меня. Даже охранникам и Валентине Степановне. К слову, с последней мы за это время сильно сдружились. И женщина даже научила меня готовить, о чем я сама ее попросила. Одаевский сначала не оценил моего рвения. А потом распробовал мою стряпню, и теперь иногда просит что-то ему приготовить.

К слову, Одаевский проводит со мной все свободное время. Иногда мне даже кажется, что он, отменив все встречи, остается дома, чтобы держать меня при себе. Потому, что в такие дни он требует, чтобы я присутствовала в кабинете практически все время. Хорошо еще, что мне разрешается прихватить с собой ноутбук и книгу. А то я бы сошла с ума от скуки, ведь, все равно, ничего не понимаю из его деловых разговоров.

К счастью, Одаевскому удалось разобраться со всеми, кто может мне навредить. И теперь я не могу нарадоваться тому, что с этого вечера моя жизнь начнет налаживаться. Конечно, совсем не о таком я мечтала. Но и к Одаевскому можно привыкнуть, и я даже прикипела к нему как-то по-особенному. Наверное, все дело в привычке. Я даже уснуть не могу, пока он не обнимет меня и не прижмет к себе.