Открываю глаза. Одаевский смотрит на меня помутневшим взглядом. Еще секунда, и он сорвется, возьмет меня прямо здесь. А я, вот же дура!, даже сопротивляться не стану.

Идиотка ты, Вероника! У него таких, как ты, вагон. Хочешь стать очередной зарубкой на его кровати?

- Руку убрал, - шиплю на мужчину. Только голос мне не подчиняется, и совсем не отпугивающе это прозвучало.

Одаевский, словно очнувшись, вздрогнул. Взгляд немного прояснился, но рука так никуда и не делась. Наоборот, она нагло скользнула ниже. Пришлось прикусить губу, чтобы не вскрикнуть. Живот обдало жаром, а на висках выступил пот.

Чертов Одаевский! Разве мне тягаться с ним?!

- А я что? – выдал этот умник. – Я ничего. Ты моя невеста, помнишь? Надо же, чтобы никто в этом не сомневался.

Выдал и бровью не повел. Точно, гад!

- Обязательно нужно лапать мою задницу? – вот теперь мое шипение выдалось, что надо. Сама почти поверила, что не хочу этого мужчину.

Жаль, что Одаевский не так прост.

- Я не лапал, рука случайно соскользнула, - на полном серьезе говорит он. Я даже голову повернула, ожидая увидеть на его роже победную улыбку. Но нет, он серьезен, как обычно. Ни тени радости и ехидства.

Вот же гад! Даже врет красиво!

И вот, что ему ответить? Для всего остального мира мы – счастливая пара, он ловко устроился. А мне, вот же черт!, даже нравится, что все так сложилось. Кожу приятно покалывает в месте прикосновений, и хочется большего.

- Даже не думай, что уже получил меня, - шепчу сквозь зубы.

- Конечно, я так не думаю, - говорит Одаевский, снова сжимая мою ягодицу. Между ног стало слишком горячо и влажно, я с силой сжала ткань платья, не позволяя себе простонать на радость мужчине.

А он, вот же гад!, вдруг убрал свою ладонь с моей задницы и даже в карман брюк ее засунул. Хоть вой, ё-моё! Как для той, кого он никогда не получит, я слишком остро реагирую на каждый жест мужчины. Нужно вспомнить, кто я. И кто мой отец. А Одаевский, он же враг.

Да, враг, который прикрыл меня собой от пули.

Враг, у которого красивое тело и умелые руки.

Враг, от одного приближения которого низ живота начинает болезненно пульсировать.

Остаток вечера прошел, как в тумане. Я, наверное, даже не смогу вспомнить всех, кто подходил к нам. Тело горит, а пульс учащенно бьется. Того и гляди, разгонится и оборвется. Как у сердечницы в приступе. Зато Одаевский, кажется, спокоен. Вон, как уверенно болтает со всеми.

Ненавижу его!

В особняк едем в полной тишине. Напряжение, повисшее между нами, кажется, можно потрогать руками. Минуты тянутся мучительно медленно. Мне кажется, что автомобиль еще никогда не двигался так плавно, почти по-черепашьи. Я отвернулась к окну, чтобы не смотреть на мужчину. Уже одного его присутствия рядом достаточно, чтобы кожа наэлектризовалась и дыхание сбилось.

Мне хочется бежать от него. Еще минута, секунда, и мозг перестанет отвечать голосу разума. Этот мужчина, его слишком много. Его аура, заполнив собой все пространство вокруг, пробралась мне под кожу и заструилась по венам горячей лавой.

Из машины вылетаю, едва автомобиль остановился во дворе. Спешу к дому, а потом на кухню. Горло печет от дикой жажды. Трясущимися руками я набираю в стакан воды и делаю пару глотков.

- Долго будешь от меня бегать? – звучит мягкое у самого уха.

Стакан вылетает из рук, с грохотом ударяется о мраморную столешницу и разлетается на осколки.

Марк.

После фиаско на яхте я несколько дней не приезжаю в особняк. Ночую в квартире. Как праведник, живу один и почти не бухаю. Зашибись, дожил!

Приехавшую в первый же вечер Светку отправил на такси домой, а сам завалился спать. И не помогли ей ее надутые силиконом губы.

А ведь, в любой другой день Светка ушла бы от меня только хорошо оттраханной. Я сам себя не узнаю. Осталось рясу напялить и в монастырь. Хотя нет, в божью обитель мне вход заказан. Чего я там буду делать с вечным стояком, стоит вспомнить мелкую принцессу? Фантазия у меня всегда была что надо, грех жаловаться. Только девчонка снова и снова отправляет мои мечты в нокаут, придерживая на коротком поводке.

Думаю о моей сладкой одержимости постоянно, и готов проклинать тот день, когда увидел ее впервые. Уже тысячу раз пожалел, что не пристрелил ее тогда.

Та бля, кого я обманываю? Я бы не смог. Сразу было понятно, что эта малышка, как терпкое вино, хочется распробовать ее сладкий вкус.

Думал, сломается. Но нет! Мне назло она еще и не такие обломы выкинет. Рассказал бы кто такое, ржал бы до упаду. А теперь, вот, нихера не смешно.

Забралась под кожу, мелкая дрянь, и сидит занозой. Ничем ее из башки не вытравить. Жопой виляет, и нутро на кулак наматывает. Так и умом тронуться недолго. А ей все нипочем. Пальчиком поманит и снова ударом под дых в нокаут уложит.

Чертова девка! Вкусная, как самый сладкий грех. Только глаза закрыть стоит, как вспоминаю пухлые губы и глаза эти колдовские. Точно, приворожила. Не сбежать от нее, не получить.

И кто меня только за язык дернул тогда? Сам в свою ловушку угодил. Попросит она, как же! Сам на коленях за ней ползти готов. Только это не поможет. Моя жестокая принцесса о мести думает, а не обо мне. Вернее, обо мне, но не в том фокусе. Свое вернуть хочет.

Только не выйдет у нее ничего. Аралов достойную наследницу воспитал, мне на погибель. Но и я не промах, своего не упущу.

Неделю в особняк ни ногой. Может, прелестница моя соскучится? Вдруг, сама мне позвонить захочет? Хрена с два! Мне отчеты службы безопасности регулярно приходят. И барышня прекрасно проводит время. Не наглеет, но и не хандрит. Как на курорте, бля, живет. Зато я, кажется, в ад попал.

В час икс, когда машина во двор особняка заезжает, волнуюсь, как пацан. Две сигареты выкурил, собираясь с силами. Силу воли тренирую, чтоб ее!, блять! А потом увидел ее в этом платье, и мозг уплыл.

Подготовка моя летит к черту, когда моя одержимость так близко. Только ее и вижу. Весь мир замирает. А она еще и улыбается, будто, добить меня хочет. Может, упростить малой задачу? Вложить в руку пистолет и пусть покончит со всем этим?

Охренеть, приехал!

Сердце истошно забилось в груди, по спине прокатилась испарина. Смотрю на шелк, спадающий по бедрам, и нервно сглатываю. И в этом она собралась быть неприступной? Или это пытка, извращенная такая? Наряд палача, не иначе. Смотреть можно, руками ни-ни. Сдохну я на такой диете, по миру пойду.

Руку, вроде на спину положил, так она сама сползла, куда надо. Мозг ее больше не контролирует, я не шучу. А девчонка вдруг тихо застонала и на меня глазищами своими зыркнула. Точно кошка, коготки наготовила. Шипит на меня, вырывается. Только поздно уже. Платье стало последней каплей, моя выдержка свалила за борт, попрощавшись на неопределенный срок. С трудом в руках себя держу, чтобы не завалить ее прямо посреди зала. Мне и просьб ее не надо уже, зверя не удержать. Одержимость – штука страшная, теперь я это точно знаю.

В машине с трудом сдерживаюсь, чтобы не содрать свою принцессу с сидения и на колени себе не закинуть. Хоть и тяжко мне, пиздец как.

Совсем ручной стал. Стоит ей ресницами взмахнуть, и я, как послушный пес, сижу, сложа руки. И только одна мысль: «Мне без нее не жизнь». Запах ее вдыхаю.

Внутренне плотоядно улыбаюсь, когда вижу ее замешательство и руки, сжатые в кулачки. Попалась моя принцесса! Мы с ней по грани ходим. Вот-вот сорвемся. Оба, как одержимые. Каждый в своих претензиях.

Дебила два, короче.

Едва машина остановилась, Вероника выпрыгивает, как от прокаженного, в дом от меня убегает. Выдает себя с головой, моя радость. Она от меня, а я за ней. Как на привязи, за ней плетусь. Гребаный квест, в котором мы оба играем полоумных.

Быстро добычу нахожу. Да она и не пряталась! Точно, манит меня. Балдею от ее запаха, полной грудью его вдыхаю.

- Долго будешь от меня бегать? – спрашиваю.