Я сбивчиво объясняю, где припарковал машину водитель Одаевского.

- Хорошо, я провожу тебя, - не спрашивает, а констатирует, Калинин.

Он все же толкает двери, кивком головы приглашая меня пройти вперед. Это выход на запасную лестницу. Возможно, она призвана служить дополнительным выходом в случае пожара. Теперь же это мой единственный шанс выйти из здания со стороны автомобиля, не обходя торговый центр и не подвергая себя риску попасть под прицел стрелка.

По лестнице мы спускаемся молча. И только у самого выхода Калинин произносит:

- Еще увидимся, Вероника.

- Спасибо, - бросаю ему, даже не обернувшись.

Сейчас не до любезностей, мне нужно поскорее выбраться из здания и вернуться в особняк. Там Одаевский, а, значит, там безопасно. И лучше сейчас не думать о том, что он снова оказался прав, когда не хотел пускать меня в этот чертов торговый центр.

До машины добегаю в считанные минуты. Открываю двери и запрыгиваю на заднее сидение.

- Быстро! В особняк, - говорю водителю.

- А где ребята? – удивленно смотрит на меня тот.

Вспоминаю два тела, лежащие неподвижно на полу в кафе, и меня начинает знобить.

- Они не придут, - мой голос как-то резко поник, его почти не слышно. – Прошу, поезжай!

Слава Богу, водитель не стал больше задавать вопросов, а просто завел мотор. Мы выехали со стоянки и поехали домой. Краем уха я слышала, как водитель кому-то звонил и рассказывал о произошедшем, потом выслушивал приказы. Но мысли мои были не здесь. Снова и снова, как на репите, мозг прокручивал события последнего часа. И опять, и опять, возвращал меня к Калинину и его поступку.

«Еще увидимся, Вероника», - он сказал это так уверенно.

Конечно, мне ведь придется появляться среди людей в компании Одаевского. Совсем закрыть меня в четырех стенах у мужчины не выйдет. Иначе, его план по красивому отъему активов Аралова даст трещину. И встретить где-нибудь того же Калина мы, наверняка, можем еще не раз.

Только…

Что-то не так… не пойму…

Никак не могу понять, что означает тот его взгляд. А мой мозг зацепился за это, как за очень важную деталь, которую мне непременно нужно разгадать.

Но как? Как понять, что он скрывает?

Тем временем, машина остановилась во дворе дома. Я быстро забежала в особняк, поднялась наверх, и спряталась в спальне. Мысли путаются, разбегаются, а нужно быть собранной. И смелой.

Только, вот, нифига это не получается! Меня трясет от пережитого ужаса. И, вместо того, чтобы собраться и логично рассуждать, я лихорадочно бегаю по комнате. Из угла в угол.

Когда внизу с грохотом хлопнула входная дверь, я, не раздумывая, выбегаю из спальни. Бегом по лестнице, насколько это возможно быстро, несмотря на высокие каблуки, которые так нравятся Одаевскому. Чтобы с разбега запрыгнуть в спасительные объятия мужчины.

- Маленькая, ты как? – хрипит Одаевский мне в волосы, крепко прижимая к себе. – Не ранена? – Он на мгновение отстраняется, чтобы осмотреть меня с головы до ног и убедиться в целостности комплекта под названием «Вероника».

- Все нормально, - говорю, снова прижимаясь к мужчине.

- Я убью эту тварь! – скрипит зубами Одаевский. Обхватывает мои плечи, с силой сжимает и заглядывает в глаза.

Он выглядит немного растерянным и даже испуганным. Что совершенно странно. И просто невозможно. Потому, что нет ничего, способного свалить этого сильного мужчину. Шакал ничего и никогда не боится, и он может решить любую ситуацию. Вот почему мне стало намного лучше, когда он появился. С ним я чувствую себя в безопасности.

- Не уходи, пожалуйста, - прошу его. Тянусь к нему, обхватываю руками талию, прижимаюсь всем телом.

Мне нужно рассказать ему обо всем, что произошло. Или нет? Нужно ли рассказывать о помощи, так удачно подвернувшегося, Калинина? Где-то, на краю подсознания, интуиция вопит о том, что Одаевскому не нужно об этом знать. Быть может, потом… Когда-нибудь, да, может, и расскажу. Но не сейчас. Отчего-то я почти уверена, что Калинин еще проявит себя. И тогда, зная его намерения, я и буду решать, что с этим делать.

- Моя принцесса, - шепчет Одаевский мне в волосы. – Никуда не уйду больше. Не бойся, я с тобой.

Его голос окутывает меня, словно коконом. Руки сжимают так крепко, что никакая сила в мире не сможет оторвать меня от его сильного тела. И я верю ему. Вот сейчас, когда он снова втягивает носом мой запах, будто, желая убедиться, что я здесь, рядом, и ему не мерещится. Эта его манера когда-то пугала, казалась странной. А теперь, наоборот, вселяет спокойствие, дает силу.

Одаевский – как скала. В нем столько силы, сколько я не ощущала ни в одном человеке, никогда. Даже всесильный Аралов, как оказалось, не был столь всесилен. Шакал не зря получил свое прозвище. Его не напрасно боятся все вокруг.

А мне нужно бояться? Можно ему всецело верить?

Он друг или враг?

В такие мгновения, как сейчас, мне хочется верить ему. Знать, что он защитит, чего бы ему это не стоило.

Но мерзкий червячок, сидящий глубоко в мозгу, снова и снова, напоминает о том, что это он, Одаевский, забрал у меня все. Деньги, статус, свободу… всю мою жизнь.

Кто я для него? Пазл грандиозного плана? Вкусная маленькая игрушка? Временное помешательство?

- Ты должна все мне рассказать, малыш, - говорит Одаевский, ласково поглаживая меня по спине.

Должна? Наверное, он хочет найти стрелка, и ему нужны все подробности сегодняшнего инцидента. Но должна ли я ему рассказывать про Калинина?

- Ага, - соглашаюсь, чуть кивая.

Нет, пожалуй, совсем обо всем ему пока знать не нужно…

Марк.

Какой же я кретин! Зачем согласился на этот чертов шопинг?! Ну, ладно, она, глупая еще совсем. Девчонка! Но я как мог такое допустить? Совсем голову потерял! Как итог – двое моих ребят с пробитой головой, и я чуть не потерял Веронику!

Она не отпускала меня, просила остаться. И я, вот дурак!, снова согласился. Вместо того, чтобы по горячим следам искать исполнителя, а через него, и заказчика. Потому, что не могу отказать ей. И потому, что сам этого хотел.

Вероника умеет убежать, как никто другой. Меня убеждать, чего никому другому не удавалось раньше.

Твое слабое место, Одаевский! Сам знаешь, что это означает.

Моя непростительная слабость!

Просмотр видео с камер видеонаблюдения в торговом центре ничего не дал. Совсем ничего. Потому, что, сука, по какой-то непонятной причине, видео, сделанные во время нападения на мою принцессу странным образом исчезли. Я не смог узнать ничего, кроме места, с которого велась стрельба. Но что это мне даст?!

Блять, у этой малышки врагов больше, чем у президента. Ей хоть армию в сопровождение дай, все равно, от всего не убережешь. Как бы там ни было, выход за пределы забора особняка ей заказан. Пока я не разберусь со всеми крысами, так уж точно.

Хочется крушить все вокруг. Только что это даст? Пока империя Аралова полностью не перейдет в мои руки, Вероника будет ходить с мишенью во лбу.

Сколько времени на это уйдет? Месяц? Два? До осени все должно разрешиться.

И что потом? А потом она будет никому не нужна, потому что ее смерть больше не сможет изменить положение фигур на шахматной доске. И моя защита ей станет не нужна.

Но это не означает, что я отпущу ее!

Никогда!

Моя она! МОЯ!

Три дня поисков ничего не дали. И вот, теперь я возвращаюсь домой поздно ночью и крадусь по лестнице, как кот. Тихо открываю двери спальни, так же тихо их прикрываю.

Вероника спит, свернувшись на боку, как ребенок. Такая маленькая и хрупкая.

В груди кольнула нежность. Та самая, которой до встречи с этой девочкой в моей реальности не существовало. Это удивляет и немного пугает. Она стала слишком значимой для меня. Настолько, что я готов на все, чтобы не потерять эту малышку.

Наклоняюсь и аккуратно укрываю ее одеялом. Девушка заметно расслабляется, согреваясь, выпрямляет ноги, вытягиваясь. Укладываюсь рядом с ней. Поворачиваюсь на бок, подпираю голову рукой.