Мысленно я уже переоделась в купальник и иду к морю. Но, когда мы с Одаевским входим в дом, нас встречает целая толпа народа. Мужчина, не теряясь, подходит к группкам людей, здоровается, представляет меня, как свою невесту. А я натянуто улыбаюсь, чувствуя себя полной дурой, которая нафантазировала себе то, чего нет.

Раньше поездка к морю всегда подразумевала расслабление и прекрасно проведенное время. А в этот раз Одаевский лишь воспользовался случаем, чтобы снова поторговать лицом, причем моим. И это так на него похоже!

Ничего личного, просто бизнес, принцесса!

Какой же ты гад, Одаевский!

Даже стыдно за себя стало. Я ведь почти поддалась обаянию мужчины, даже почти поверила, что он изменился и смотрит на меня по-другому. Черта с два! Он не изменится. А мне нужно снять розовые очки!

У Одаевского своя игра, а я позволила себе на какое-то время забыть об этом. Даже аппетит пропал, хотя со мной этого почти никогда не бывает. А, ведь, последний раз я ела еще в самолете.

Устало скольжу взглядом по присутствующим, в разговор мужчин уже не вникаю. Мне хочется только, чтобы весь этот цирк поскорее прекратился. Ну, или, хотя бы, передышку. А то актриса из меня не очень.

- Еще пять минут, и можем уйти, - шепчет мне на ухо Одаевский неожиданно.

Вздрагиваю. Неужели, мне так и не удалось изобразить из себя счастливую невесту? И все, о чем я думаю, написано на лице? Впрочем, мужчине и раньше легко удавалось читать мои мысли.

Поднимаю на него взгляд, киваю. Одаевский тут же переключается на немолодого мужчину, обсуждает с ним что-то про конференцию во Франции. Боже, и зачем ему это только нужно?! Правда, если подумать, отец тоже часто ездил на различные мероприятия, и часто за границу. А я даже понятия не имею, зачем он туда ездил, меня он в свои дела никогда не посвящал. Вряд ли, он туда наведывался ради праздного любопытства.

Черт, похоже, я понятия не имею, как строится бизнес?! Меня этому никто не обучал. Все, что мне было нужно, приходило легко и, будто, так и должно было быть. А я и не задумывалась, насколько сложно управлять такой империей, которой владел мой отец. А теперь ею управляет Одаевский? Когда только все успевает? А, может, все не так сложно, как кажется? Спросить у него, что ли?

Снова смотрю на мужчину. Но теперь уже с интересом, прислушиваясь к его диалогу с собеседником. И понимаю, что ни черта, блин, не понимаю. О чем они? Это как из другой галактики. А потом наше трио разбавляет еще один участник, и диалог продолжается на английском. И Одаевский болтает так легко и непринужденно, как мне никогда не суметь.

Вот, о чем следовало подумать, прежде, чем рваться возглавить компании отца, - как я буду со всем этим справляться, не имея не только опыта, но и необходимых знаний? Как бы не была сильна моя обида. На всю ситуацию, на отца, на Шакала, - это не отменяет тот факт, что я совершенно не разбираюсь в бизнесе.

Как же мне научиться всему необходимому? И где? Разве Одаевский станет меня учить? Вряд ли. Ему это просто не выгодно.

Тогда, кто может помочь? Иван Сергеевич, хоть и помогал отцу много лет, но его помощь была не в бизнесе, он только отвечал за безопасность Аралова. В котировках акций и схемах бизнес планирования Иван Сергеевич экспертом никогда не был. Даже, если он придумает, как все вернуть в мои руки, это не спасет компании отца.

Черт! Почему эти простые и логичные мысли не пришли мне в голову раньше?

- Можем идти, - отвлекает меня от раздумий голос Одаевского. Киваю и послушно иду вслед за мужчиной.

Мы выходим из дома, спускаемся по небольшой лестнице, выходим за ограду и снова спускаемся вниз, к морю. Там, совсем близко, на волнах качается белая яхта, пришвартованная к небольшому причалу. И именно к ней ведет меня мужчина.

Яхта отплывает, едва мы поднимаемся на борт. Берег и большая белая вилла все больше отдаляются, а впереди водный простор и заходящее солнце. И это так невероятно красиво, что у меня даже дыхание перехватило.

Одаевский как-то незаметно подошел сзади, положил руки мне на талию и прижался всем телом. Его губы скользнули по моей шее, вызывая у меня совсем не детские фантазии о том, что может быть дальше. Колени подкашиваются, когда мужчина проводит рукой по моему животу. Даже сквозь ткань платья, я ощущаю жар в месте прикосновений. Глаза закрылись сами собой. Губы внезапно пересохли, и я их рефлекторно облизываю.

Его дыхание обжигает кожу, язык умело ласкает мочку уха. А мое сердце, сделав пару кульбитов, радостно запрыгало в дикой скачке.

- Что ты делаешь? – я едва смогла собрать остатки силы воли в этот тупой вопрос. Разве, не понятно, что он делает? И у него это мастерски выходит.

- Отдайся мне, принцесса, - шепчет на ухо этот невозможный человек, прижимая крепче меня к себе за талию и вжимаясь эрекцией в ягодицы, - и нам обоим будет хорошо. Ты же хочешь, я знаю.

Самоуверенность мужчины переходит все мыслимые пределы, а моя стойкость почти отправилась в нокаут. Гордость вовремя поднимает голову, напоминая о том, что этот человек отбирает активы моего отца на глазах всего белого света. Но ему мало. Он хочет власти не только над моим имуществом, но и надо мной.

Сжимаю его ладонь на моей талии, с силой отбрасываю ее от себя. Вырываюсь из захвата и поворачиваюсь к нему лицом.

- Никогда ты меня не получишь! – шиплю едва слышно.

Мой голос осип, его почти не слышно. Мне с большим трудом удалось это произнести. Пожар, вспыхнувший внутри, и разгоревшийся мгновенно до огромного пламени, почти лишил меня возможности управлять собой. И, наверняка, мужчина очень легко считывает все это по моему лицу. Плевать! Я найду в себе силы противостоять своей слабости.

Одаевский молчит, глядя на меня исподлобья. Его челюсти крепко сжаты, я даже слышу, как скрипнули зубы. Кажется, я смогла уколоть его куда-то глубоко и больно. И, вопреки здравому смыслу, не чувствую от этого мстительной радости. Наоборот, в горле горчит от неприятного чувства, что я обманываю саму себя. Только мужчине совсем необязательно знать об этом.

Ухожу прочь, пока Одаевский не кинулся на меня, чтобы заставить согласиться. Его желание для него – закон, это я давно уяснила. А я только что поймала его на слове. Опять. Такого ни один, уважающий себя, мужчина не сможет простить женщине. Никогда.

Ну и пусть! Все равно, нам недолго быть вместе.

Почему же так гадко?! Черт!

Спускаюсь по лестнице вниз и попадаю в просторную спальню. С огромной двуспальной кроватью, занимающей большую часть комнаты. Страшно даже представить, сколько баб Одаевский перетрахал на этом царском ложе!

Черт! Почему меня, вообще, это волнует?!?

Пусть трахает, кого хочет, только меня оставит в покое!

Обхожу кровать и натыкаюсь на свой чемодан. Тот самый, который собрала в особняке. Открываю, перебираю вещи. Достаю купальник и быстро, поглядывая в сторону двери, переодеваюсь в него. Если уж у нас морская прогулка, то почему бы не позагорать?

Еще бы неплохо что-то накинуть сверху, чтобы защитить плечи. Только в моем чемодане точно нет ничего подходящего. А вот мужская рубашка, небрежно свисающая со спинки стула, вполне бы подошла. Подхватываю находку, набрасываю на плечи. И меня тут же окутывает знакомым, уже таким привычным, запахом. Тем самым, который врывается в ноздри всякий раз, стоит Одаевскому оказаться слишком близко. Кожа тут же покрылась мурашками, а я чуть не взвыла, чувствуя, как низ живота свело от желания.

Чертов Одаевский! Ненавижу!

Быстро снимаю рубашку и отбрасываю ее в сторону, как ядовитую змею. Меня злит моя собственная реакция. Ведь это просто запах! Тут даже нет его рук и губ! И сам мужчина даже в комнате не появился. А я уже готова растечься лужицей, как влюбленная дурочка!

Выхожу из комнаты, поднимаюсь на палубу. И, не придумав ничего лучше, просто сажусь на небольшой выступ, предусмотренный конструкцией и дизайном яхты. Солнце уже не жарит, оно клонится к закату. Но моя кожа горит, будто ее в печь поместили. В тоске смотрю на заходящее солнце, задаваясь лишь одним вопросом: как долго я еще смогу сопротивляться?