- Не хочешь по-хорошему?! – шипит он, от его тона по телу пробежал холодок. – Значит, будет по-плохому!

Я дернулась в сторону двери, но хищник оказался проворнее. Он схватил меня за талию и грубо швырнул на кровать, как тряпичную куклу. Тут же навалился сверху, схватив в кулак мои волосы.

- Пусти! – хотела крикнуть, но голос прозвучал затравлено.

- Нет, принцесса, - шипит мне в губы, - ты доигралась, пора платить по счетам.

Его губы снова накрыли мои. Только теперь требовательно и жадно. Рука мужчины скользнула по телу, дернула за край футболки, и та жалобно затрещала, расползаясь лохмотьями по бокам и оголяя грудь. Соски затвердели, как только их коснулся холодный воздух. Я попыталась прикрыться руками, но мои ладони были безжалостно отброшены в стороны. А, следом за футболкой, сильные руки мужчины разорвали мои штаны, срывая остатки трикотажа с моих ног.

- Какая красивая принцесса мне досталась, - прохрипел мой палач, - сам себе завидую.

Он, точно демон, принялся ласкать мое тело губами, иногда прихватывая кожу зубами, иногда зализывая место укуса. Вызывая у меня непривычные томительные ощущения внизу живота. Между ног стало жарко и мокро, я даже сжала бедра, пытаясь защититься.

Рука мужчины без разрешения скользнула мне в трусики, прошлась по влажным складкам.

- Моя ты хорошая, - прокомментировал язвительно осипший голос.

Когда зашуршала одежда, я осознала, что сейчас он банально меня трахнет, а на такой исход я не рассчитывала. Проверенный прием коленом в пах, не задумываясь, был исполнен. Но хищник, наученный горьким опытом прошлого раза, ловко перехватил мою ногу, не давая ударить.

- Даже не думай, - прошипел мужчина угрожающе, дергая мои трусики, срывая их с меня.

Все произошло слишком быстро. Рывок, и мужчина раздвинул мои колени. От следующего резкого толчка меня разорвало внутри острой болью. Я громко закричала, из глаз брызнули слезы.

- Тихо, тихо, - шепчет Одаевский мне в ухо неожиданно ласково. – Тише маленькая, сейчас пройдет.

Как с ребенком разговаривает. А мне от его голоса и тяжести сильного тела только хуже. Боль понемногу отступает, но ощущение распирания внутри никуда не делось. Мне стыдно за свою реакцию, за слабость, которую враг не должен был видеть. Поэтому я так и лежу, зажмурившись, чувствуя, как слезы стекают по щекам.

Медленно он начинает двигаться, действует аккуратно, постепенно набирая темп. Тупая боль сменилась другими ощущениями, которые мне не понятны. Но ужасными их точно не назовешь, вполне можно терпеть. Вдруг мужчина остановился, чувство распирания исчезло, а на живот брызнуло что-то теплое. Мужчина провел ладонью по животу, растирая следы своей страсти по моей коже. И, это ужасно, но я совсем не почувствовала брезгливости. Наоборот, где-то глубоко, внутри меня, отозвалось что-то животное, солидарное со звериной натурой опасного хищника.

- Теперь ты моя, принцесса, - прозвучало сиплым голосом около моего лица.

Я открыла глаза.

В его взгляде больше нет прежней бури. Если бы не была так зла на него, то могла бы подумать, что в его глазах клубится сожаление. А лицо разгладилось и стало выглядеть моложе.

- Ненавижу! – выдавила из себя единственное.

Вчера, когда Одаевский ушел, я приняла душ и, скинув с кровати окровавленное покрывало, завалилась спать. Как ни странно, но слез не было. В моем положении, когда не знаешь, что будет завтра, глупо оплакивать утраченную девственность. Поэтому я просто накрылась одеялом с головой, спрятавшись от всего мира, и, незаметно для себя, погрузилась в сон.

А сейчас я открываю глаза и первое, что вижу, - это большой букет белых роз. Ваза с цветами стоит на тумбе около кровати, и это объясняет прекрасный запах, которым буквально окутало мою постель, вместе со мной.

Я не слышала, как цветы принесли. И понятия не имею, кто это был. Но у меня нет иллюзий. Вряд ли это его святейшество, наверняка, у него и для этого имеются «специально нанятые люди».

Гордая половина меня тут же вознамерилась выкинуть букет в окно. Но рациональная моя часть напомнила, что в этом нет никакого смыла. Цветы то чем виноваты? Еще и такие красивые! Протягиваю ладонь, трогаю живые лепестки. Прелесть же! Не знаю, кто выбирал эту красоту, но мне нравится. Даже захотелось улыбнуться. Что я и сделала.

Только улыбка тут же слетела с лица, как только я встала с постели и взгляд упал на покрывало, аккуратно сложенное и лежащее в кресле. Следы кровавой бойни исчезли вместе со старым покрывалом. Вернее, их аккуратно замели. А вот, воспоминания-то все равно остались.

Так, спокойно, не время рефлексировать. Нужно умыться и подумать, что делать дальше. Очевидно же, что гвоздь меня больше не спасет. Кстати, а где он? Надо бы поискать. Какое-никакое, но все-таки оружие.

Порванные штаны и футболка тоже пропали из видимости. Поэтому пришлось открыть шкаф и выбрать одно из платьев. Настроения наряжаться нет никакого, поэтому простое черное подойдет. К нему выбираю черные лодочки, снова на каблуке, но это лучше, чем босиком.

Сидеть в комнате, объявив голодовку, я не намерена. Выхожу из спальни и спускаюсь по лестнице, мысленно надеясь, что Одаевский куда-нибудь уехал, а лучше, провалился сквозь землю. Однако, моим молитвам не суждено было осуществиться.

Наверное, я сильно нагрешила в прошлых жизнях, потому, что Одаевский, в строгом синем костюме и галстуке, сидит за столом и пьет кофе. Как ни в чем не бывало, чертов насильник и гад! Будто ничего не произошло! Прибила бы сволочь!

- Доброе утро, - говорит мне спокойным голосом, отпивает кофе.

Я не отвечаю. Только посылаю ему убийственный взгляд, мысленно пожелав мужчине рассыпаться на атомы.

Но эта самоуверенная сволочь рассыпаться и проваливаться не собирается. И вообще, судя по его отдохнувшему виду, чувствует себя прекрасно. Как и я, впрочем. Не смотря на вчерашний прискорбный инцидент, о котором теперь напоминает только перебинтованная ладонь Одаевского. Даже странно, что у меня нет ни сожалений, ни жутких симптомов жертвы изнасилования. Будто и не было ничего.

- Отлично выглядишь, - продолжает Одаевский диалог, делая вид, что не замечает моего взгляда.

Подхожу к столу и занимаю место подальше от хозяина дома, игнорируя приборы, которые аккуратно разложены возле соседнего с мужчиной места. Властный гад замечает мой протест, но никак его не комментирует. И не останавливает прислугу, которая почти тут же сервирует стол в том месте, что я выбрала. Передо мной появилась тарелка с омлетом с ветчиной, а еще кофе. И все это умопомрачительно пахнет.

Назло врагам, я имею свойство не терять аппетит даже в самых трудных обстоятельствах. Желудок громко заурчал, подталкивая к расправе над завтраком. Чем я и занялась, мысленно послав Одаевского к черту.

Расслабилась, а зря.

Мужчина встал и подошел ко мне сзади. Да так бесшумно, что я даже не заметила маневра. И, только, когда его перебинтованная ладонь опустилась на стол рядом с моей тарелкой, вздрогнула. Рука машинально сжала вилку, готовая воткнуть ее зубцами в свежую рану.

- Вечером ты едешь со мной на прием, - шепчет мне в ухо этот гад, вызывая мурашки на коже, - потрудись собраться. Я заеду за тобой в семь вечера.

Моя рука сжала вилку сильнее, до побелевших костяшек. И, кажется, это не ускользнуло от внимания мужчины. Он обхватил мою ладонь, разжал пальцы, заставляя выронить орудие возмездия.

- Это тебя не спасет, принцесса, - шепчет, наклонившись еще ближе, обжигая дыханием кожу на шее.

Тело обдает жаром. Возмущение захлестывает, заставляя забыть страх. Этот паук, с его манерой все контролировать и заставлять подчиняться всех вокруг, вызывает во мне бурю эмоций, и все они разрушительны. Я ненавижу его!

- Ты не можешь мне приказывать, - шиплю сквозь зубы.

Он ведет носом по моей шее, поддевает губами мочку уха. Так, будто имеет на меня все права. Будто мне это все должно нравится. Правда, кожу немного покалывает в месте прикосновения, но, наверное, это от злости и раздражения. Я еще докажу этому гаду, как сильно он ошибается!