Кэйт вздохнула. Это были пустые мечты, что люди неожиданно обретут гордость и поставят таких ублюдков на место.

Люди воют, что вот криминал, всё плохо и так далее, но сами даже не попытались ничего сделать. Лишь молча наблюдают за всем и надеются, что кто-то сделает всё за них.

Остановившись на светофоре, она откинулась на спинку сидения. Два дня выходных, возможность не слушать этого придурка и главного редактора, тоже придурка, который всё норовит влезть ей в трусы. Однако, когда она допишет эту газету, всё резко поменяется. Всё сразу же поменяется, и…

Следующие мысли оборвались со звуком разбитого стекла на втором ряду. Кэйт вздрогнула и обернулась, увидев лишь осколки разбитого стекла. То, что забросили ей в машину…

Где-то под сидушками раздалось громкое шипение, и кабину начало заволакивать газом. Глаза и нос неимоверно защипало. Кэйт сразу же опознала слезоточивый газ и поспешила выскочить…

Прямиком в руки двум амбалам в противогазах. Прижав её к машине, один из них набросил ей на лицо мокрую тряпку. Кэйт хватило всего несколько вдохов, чтоб голова потяжелела, будто она много дней не спала, и всё вокруг потемнело. Через пару секунд её ноги расслабились, и тело безвольно повисло на руках.

Не сильно церемонясь, два амбала забросили её обратно в машину на заднее сидение, вытащили дымовую шашку и отбросили в сторону, после чего просто сели в эту же машину и ухали в неизвестном направлении. Те несколько человек, что стали свидетелями произошедшего, не смогли в полиции даже толком сказать, что это была за машина — человек с автоматом, который следил за работой двух парней, немного мешал наблюдать за происходящим. Поэтому даже установить, кого похитили, они не смогли.

Единственное, что выяснили, так это что конкретно произошло. Но даже это не сильно прояснило ситуацию. К тому же, полиции было не до этого — в городе вот-вот могла вспыхнуть настоящая кровавая война на руинах картеля, как это было в прошлый раз. И гоняться за призраком похищенной и похитителей времени не было, особенно когда их главный прямым текстом сказал бросить это бесполезное дело и заняться чем-нибудь более продуктивным.

Вот он, значит, какой, корреспондент газеты. Если быть честным, то ей больше бы подошло быть какой-нибудь моделью, которая за хорошие чаевые предоставляет эскорт-услуги одиноким мужчинам, а может ещё и подрабатывает после званых вечеров. Слишком уж внешность походила на модельную. Но, глядя на её выражение лица, на этот презрительный взгляд, отвращение, едва поддёргивающиеся уголки губ, словно она готова обнажить зубы, было понятно, что положи ей что-нибудь в рот, и этого ты сразу лишишься, будь то палец или что-то другое.

И всё же отдам должное: так упёрто в открытую идти против картеля и полиции — это действительно надо иметь характер и наглость.

Или глупость.

— Всё готово? — спросил я, прежде чем войти. — Привезли её?

— Да. Даже не сопротивлялась, только плакала.

— Её трогали? — на всякий случай уточнил я. Пока что я очень надеялся обойтись без насилия, поэтому этот момент был очень важен.

— Нет.

— Отлично, тогда приведёте, как позову.

Когда я вошёл, Кэйт, как звали редакторшу, сразу подняла голову. Надо сказать, что уверенность из неё прямо-таки лучилась, будто журналистка не сомневалась, что сможет выбраться отсюда. Это даже немного сбивало с толку, так как не сразу поймёшь, осознаёт ли она всю серьёзность ситуации или нет.

Привязанная к стулу, Кэйт злобно зыркнула на меня и задрала нос. Обычно, когда ты встречаешь человека, можно сразу заметить, боится ли он тебя или нет. Конкретно эта женщина меня если и боялась, то явно недостаточно, словно не понимая всю сложность ситуации. Потому можно было сказать, что она или слишком отмороженная, или готова на всё, или у неё есть туз в рукаве. А как по мне, скорее всего у этой Кэйт есть всё сразу. В любом случае, такое презрение показывать глупо, по крайней мере настолько вызывающе. На корню рушить диалог и возможность договориться — не лучшая стратегия.

— Здравствуй, Кэйт, — поздоровался я с пленницей. — Не надо объяснять, кто я и чего хочу, верно?

— Я знаю, кто ты, — довольно агрессивно она. — Мясник собственной персоной. Пришёл, потому что твоему хозяину не понравилась статейка.

— У меня нет хозяина, — заметил я.

— Конечно, как скажешь, Томас Блэк. Но я хочу тебе сразу сказать, что если я не вернусь…

— То, значит, будешь уже мёртвой, — закончил я её бравую тираду. Но не сказать, что страха в её глазах я не увидел.

— Если я не вернусь, — повторила она, — то вся грязь, которую я накопала на вас, выльется в прямой эфир телевидения вам на головы. Вся твоя связь с Руссо и мэром, ваши попытки взять под контроль Верхний город, махинации с землёй, попытки выселить людей. Всё. Так что подумай дважды, прежде чем сделать мне что-нибудь.

Сразу перешла к угрозам. Значит, всё же боится, просто не сильно показывает этого.

— Не боишься умереть? — поинтересовался я.

— Если бы я боялась, то не работала бы так долго репортёром. Если со мной что-то случится, всё это станет известно, и уже ОБС возьмётся за вас. Поэтому я предлагаю тебе отпустить меня, если не хочешь, чтоб стало хуже.

— Хуже не станет.

— Уверен? — прищурилась она. Да, злобная стерва, это чувствуется как в её интонациях, так и во взгляде. Наверное, привыкла кричать на других, а тут и прикрикнуть хочется, но и за себя страшно.

— Конечно уверен. Но я здесь по поводу газеты, если честно.

— Понравилось статья? — с вызовом спросила Кэйт.

— Да, неплохо, — согласился я, перелистывая газету. — Только вот здесь кое-что не верно. Торговля людьми, в том числе несовершеннолетними. Хочу сказать, что меня можно обвинить во многих грехах, но никак не в этом. Потому я нахожу это несколько обидным.

— А мои источники говорят иначе.

— Твои источники врут, Кэйт. Я могу продавать всё что угодно, кроме органов, людей и детей.

— О, так ты привёз меня сюда, чтоб поправить. Это так мило. Я могу взять у тебя интервью в другой раз. А теперь советую отпустить меня.

Что-то мне подсказывает, что не будь я наркобароном, то меня бы уже послали нахуй и смешали с говном.

— Боюсь, тебе придётся остаться здесь и внять моим предостережениям.

— Думаешь, меня испугает это? — начала она дёргаться на стуле, словно пытаясь расслабить верёвки. — Вы все на одно лицо, можете только угрожать. А у меня столько копий компромата спрятано на тебя и Руссо, что ты даже при желании не найдёшь их. Мы всегда оставляем после себя прощальные подарки.

— Очень умно, — хмыкнул я. — Вообще, я как бы и не сильно против того, чтоб обо мне писали в газетах, но приписывать мне то, чего я не делал… Это обидно.

— Не обиднее, чем тем, кому ты сломал жизнь.

— Одно и то же… — вздохнул я. — Всегда… Ладно, не суть. Ты должна закрыть это дело, Кэйт. Больше не совать нос в мои и Руссо дела, если не хочешь, чтоб за эти статьи награждали тебя посмертно.

— У меня есть то, что вас утопит, — прошипела она. — Если я умру, это всё всплывёт.

— Не всплывёт. Ты не будешь их просто опубликовывать, вот и всё.

— С чего вдруг? — вновь испуг мелькнул в глазах. Она знает, где её слабое место. И знает, что мне тоже это известно.

— С того, что, если ты так сделаешь, тебе придётся очень об этом пожалеть, — отозвался я. — И позволь мне продемонстрировать, насколько ты будешь жалеть об этом.

Кэйт нахмурилась, следя за тем, как я подхожу к двери.

— Ведите! — крикнул я, наблюдая за ней.

Да, кажется, наша журналистка осознала, куда сворачивает ситуация, я видел это по её лицу, по той трещине, которую дал её характер и откуда виднелся теперь страх. Этот напряжённый вопросительный взгляд с боязнью увидеть то, чего она всегда боится. А когда в двери двое громил под руки затащили перепуганную девчонку, она ещё и закричала:

— АХ ТЫ УБЛЮДОК! ДА Я ТЕБЯ СГНОЮ, СУКА!!! Я ВАС УТОПЛЮ ВСЕХ В ДЕРЬМЕ! ЕСЛИ ТЫ ПОСМЕЕШЬ…