— Да ну вас, — дала она мне щелбана. — Вера поощряет любовь и жизнь, мистер. Чтоб вы знали.

— И против секса ничего против не имеет, — подытожил я.

Мария вспыхнула как красная лампа, хотя раньше, насколько помню, её это не смущало. Видимо, примерила эти слова на себя.

— Это… великое чудо, рождение жизни и света… — промямлила она. — Ну и вера позволяет мне сотворить чудо и познать… радость от всего этого. Поэтому я… ну… почему бы и… нет?.. Сделать жизнь — это прекрасно же, и я бы… эм… тоже хотела… дать жизнь…

Столько смущения, что казалось, будто Мария прожжёт дыру в асфальте.

— Иначе говоря, вы были бы не против секса.

Она красная, с недовольным выражением моськи посмотрела на меня, словно говоря: «Я же уже ответила!».

— Вы очень развратная монашка, Мария, знаете ли об этом? — прищурился я. — Чему вас в храме Света учат?

— Тому, как надо отвечать перевозбудившимся озабоченным юношам, которые насильно целуют бедных дочерей света, — заявила она мне. А через секунду я поцеловал её ещё раз, прижав к себе и не обращая внимания на несильные сопротивления, которые были лишь формальностью. Отпустил, глядя на её красненькое лицо, и подмигнул.

— Вы сегодня удивительно прекрасны, Мария. Меня действительно тянет к вам.

— А вы необычайно дерзки и настойчивы, Томас, — отзывалась она, улыбнувшись.

— Не слышу осуждения.

— Я настолько возмущена, что не передать словами, молодой человек. Могу лишь краснеть от негодования, — выпятила она грудь, причём добрую, хорошо подчёркнутую одеждой. И при этом улыбалась, будто сама просила ещё раз повторить этот трюк.

— Идёмте, возмущённая личность. Позвольте мне загладить перед вами вину, — потянул я её за руку с улыбкой.

— Ведите. Сегодня я во имя Света готова простить вас.

— Хера он её засосал… — пробормотал Джек, наблюдая за тем, как его босс прижал к себе девушку и поцеловал. — Он ей там желудок через рот не высосет?

— Не зассал и засосал, — кивнул Воля, сидевший на водительском кресле и наблюдающий эту картину с таким же интересом. — А у Мясника с прошлого раза отросли яйца… — получив взгляд от Джека, он слегка закашлялся. — В смысле… в хорошем смысле… ну, он же, мол, стержень показал свой сейчас. Сразу показал, кто мужчина.

— Чую, кто-то стержень свой ещё раз покажет, но уже вечером, — пробормотал Левак, сидевший на втором ряду. — Трахнет её, как пить дать. Вон как подминает её.

— А она и рада, — хмыкнул Джек. — Не вижу досады на её мордашке.

— Да ладно, все мы заем что каждая баба хочет быть выебана по гланды, — усмехнулся Воля. — Только и ждёт, чтоб какой-нибудь альфа ей засадил.

— Фемки с тобой не согласятся, — заметил Левак.

— Потому что им никто не даёт в здравом уме. Вот и бесятся.

— Может мне тоже пойти и отдаться свету?.. — пробормотал Левак. — И потом хорошенько исповедаться с какой-нибудь монашкой? А то, смотрю, у них под светом сиськи больше растут.

— Может это единственный экземпляр, — пожал плечами Гурман, после чего включил рацию. — Гурман всем, приём. Так, парни, внимание, вопрос жизни и смерти. Монашки в храме Света все такие секси, как та с боссом, или нет?

Ответы не заставили себя долго ждать.

— Я видел, там у одной сиськи явно от бога даны, а на лицо милашка.

— Так она же полненькая.

— Так зато личико, сиськи, глазки в топе.

— Есть норм монашки, но слышал, там часть поёбаная предками.

— Хуйня. Они там все чистые.

— Ты, чьорт, гинеколог? Проверял? Туда прятаться идут.

— Короче, ясно, — подытожил Джек, заканчивая споры по рации. — Храм — это кладезь красивых девок под балахонами.

— Факт того, что это монашка, даёт плюс двадцать к красоте, — сказал кто-то по рации, и все рассмеялись.

— Особенно если это похотливая монашка, — добавил кто-то, поддерживая веселье.

— Парни, он её ещё раз засосал, — раздался в рации голос. — Кажется, она отбивается от него.

Все забыли сразу же про тему монашек и направили свои взоры на парочку.

— Какой отбивается? Она там для виду же дёргается. Смотри, сама, сука, прильнула хитрая, — фыркнули в рации. — Течёт вся.

— Бля, она горячая, — вздохнул Левак. — Я уже стояк словил.

— Мяснику это не скажи. Он тебе стояк на ломтики порежет и скормит за свою няшку, — хмыкнул Воля. — Так, ладно, они такси ловят…

— Ага, — кивнул Гурман. — Парни, они в такси, так что давайте, заводимся и поехали потихоньку. Долг зовёт.

Про Мари я мог сказать только одно — она была для меня чем-то вроде душевной зарядки, которая поддерживала во мне те части души, что вытравливались работой. Я бы сравнил её с Соней и Эйко. Рядом с ними я чувствовал себя живым с иной стороны, будто в душе появлялся какой-то другой смысл жить и стремиться. Не ради достижения цели, а ради того, чтоб чувствовать их рядом.

— Так, значит, вы не знали, — улыбнулась Мария, глядя мне в глаза.

— Мария, я не биолог, — усмехнулся я. — Я много знаю, но не всё.

— Но это же довольно известная информация!

— Нет, сколько пингвины высиживают яйца — не то, что известно всем и каждому, — возразил я. — Это как если бы я спросил вас, какие этапы обработки обходят листья коки, чтоб стать под конец кокаином.

— Это ужасная информацию, — поморщилась она. — Если об этом все забудут, мир только станет лучше.

— Не скажите. Наркоманы, которые хотят кайфа, перейдут на соли для ванн.

— Соли… для ванн? — удивилась Мария. — Это такой наркотик.

— Ага, — кивнул я.

— Почему они так называются?

— Потому что это соли для ванн.

— В смысле, прямо соли для ванн? Которые добавляют в воду?

— Да. Не всегда именно для ванн, но немало в своё время позиционировались именно для этого.

— И их употребляют? — удивилась она не на шутку.

— Да, — пожал я плечами. — Если кокаин или та же марихуана натуральные, то там чистая синтетика. Её можно изготовить очень быстро и без каких-либо проблем. Собаки его не чувствуют, в моче сразу не найдёшь, требуются специальные анализы.

— Вы словно гордитесь этим изобретением человечества, — покачала она головой.

— Да я бы не сказал так.

— И… её продают как соль для ванн, — подытожила она.

— Да. Или как порошок для одежды. Или как ещё что-нибудь. Это обычная химия, схожая по строению с другими наркотиками, да и по эффекту тоже. Правда, потом ты начинаешь забывать всё: себя, друзей, имена, как говорить и так далее, но… чего не сделаешь ради кайфа, верно?

— Я не люблю такой сарказм, — вдохнула недовольно Мария. — Он злой. Эти люди…

— Бедные, я знаю. Давайте лучше не будем об этом. Это вечный спор, кто виноват. Незачем портить встречу подобным.

— Хорошо, — согласилась Мария, хотя я прямо видел, как её внутренний свет так и просится наружу, чтоб просветить меня о том, как правильно прощать, что свет в каждом из нас и так далее.

Видимо, из-за того, что я наркобарон и все это знают, большинство споров со мной у всех сводится к тому, хорошо наркотики или плохо. Будто наркотики могут быть хорошими. Это, наверное, как с какими-то работниками спецслужб или теми же стюардессами, которым задают одни и те же вопросы, заводят одни и те же разговоры, потому что всех интересует одно и то же. И ты потом просто устаёшь отвечать, так как повторяешь из раза в раз одни и те же слова.

— А куда мы едем? — её любопытная мордашка стала, как радар, крутиться, осматривая окрестности. — Я редко бываю в Нижнем Сильверсайде. Нас предостерегают сюда ходить.

— Правильно делают. Хотя, по правде сказать, здесь не так уж и опасно. Не опаснее обычного города. Здесь тебя не пристрелят просто так на улице и не будут грабить среди бела дня на людях.

— Но в подворотнях же будут.

— Так в подворотнях везде грабят, — усмехнулся я. — Здесь не сильно отличается криминогенная обстановка от других мест. Выше, но не так, как это любят показывать.