— Не спеши, колокольчик. Сегодня я заказываю музыку, — выдохнула она, полностью стянув с меня трусы, и выпрямилась. Мы стояли друг напротив друга обнажёнными. — Вот и оно… ну наконец-то. Долго же ты ломался, мальчишка…

Она толкнула меня несильно в грудь, но и этого мне хватило, чтоб упасть на кровать. Медленно, иногда как бы случайно касаясь промежностью моей ноги, она забралась на меня.

— Хочешь попробовать действительно что-то новое в своей жизни? Лучше, чем наркотики или водка.

— Секс? — хрипло спросил я.

— Секс? — она рассмеялась. — Ты слишком просто об этом говоришь. Великое таинство, которое не подарит тебе ни одна пизда в округе. Даже та мокрощёлка из храма Света. Она будет тем ещё неопытным бревном, которое надо будет долбить. Я же воплощение этого. Прими меня, мой колокольчик…

Она протянула руку и коснулась члена — его словно ментолом в этот момент обтёрли.

— Чтоб не закончил раньше времени, — облизнулась она, подмигнув.

Наклонилась, ещё раз поцеловала его, провела язычком с самого низу до кончика и обхватила верхушку губами, причмокнула, заглотила.

Это был первый минет в моей жизни. Я даже не знал, с чем его сравнить. Тепло, мокро и чересчур возбуждающе. Я чувствовал её язык, ловил её хитрый взгляд и боялся, что от перевозбуждения лопнет ещё и голова. Лицо горело, и теперь я понимал, почему идёт кровь у некоторых из носа. Как тут не будет такого давления, когда ты смотришь на девушку у себя между ног.

Но Ишкуина не увлекалась. Закончив свою прелюдию, потянулась выше и медленно села мне на бёдра, касаясь моего члена своей промежностью. Немного потёрлась, улыбаясь.

— Знаешь… а тебе идут шрамы, колокольчик.

— И чем же? — с трудом спросил я.

— Раньше они были признаком настоящего воина, словно татуировки на теле, рассказывающие историю жизни. Ты воин, дорогой.

— Рад слышать… — пробормотал я, посмотрев вниз.

— Интересно посмотреть, как я пиздёнкой тру тебе хуй? — улыбнулась она. — Красиво, да? В этом есть что-то завораживающее. А хочешь увидеть настоящее чудо мира?

— Какое?

Вместо этого она приподнялась и схватила член пальцами, направила в себя и очень медленно села, позволив мне наблюдать за тем, как я вхожу в неё.

— Это, — рассмеялась она. — Поздравляю, теперь ты настоящий мужчина, мой герой.

Она легла на меня и поцеловала, выпустив свою ауру ударной волной. Горячий жадный поцелуй, будто мы хотим съесть друг друга. Я чувствовал Ишкуину, чувствовал её изнутри, её страсть и желания. Но она никуда не спешила.

Медленно, но потом по нарастающей она ускорялась, заглядывая мне в глаза. Двигалась, извиваясь, прикусывая губу, улыбаясь, скалясь, иногда шипя, целуя меня. А иногда прикладывала свою грудь к моему лицу, к моим губам, и логично, что в порыве страсти я не лежал столбом. Под конец я почувствовал волну судорог и то, как меня плотно обхватили внутри Ишкуины. Она прижала мою голову к груди и рыкнула, словно какая-от львица. Её гортанный звук шёл откуда-то из груди, и в этот момент у меня даже слегка помутилось в глазах. Меня самого прострелило так, будто молния прошла по всему телу. А потом…

Мы лежали на кровати друг напротив друга.

— Всё? — спросил я, немного запыхавшись.

— Ночь только началась, дорогой. Сегодня ты мой.

— Информация…

— Успеется, — поморщилась она и хитро улыбнулась. — Я выполню своё слово, маленький мужчина. Дай насладиться моментом, наконец я тебя трахаю, ебу, объезжаю.

А у меня в голове пронеслась мысль, что, в конце концов, Ишкуина сдержала слово — она трахнула и меня, и мою девушку. Стало немного неприятно, но я постарался подавить возникшую агрессию. Позже, потом, не сейчас, когда я ещё не получил того, чего хотел.

— А знаешь, меня раньше звали не только Ишкуиной, мой мальчик, — провела она по моим губам пальцем.

— И как же звали?

— Уже не имеет значения. Но я была той, кто поедал грязь.

— Покровительница шлюх, — добавил я.

— Ой бля, дай людишкам что-нибудь пропизднуть, так сразу понеслось. Я была богиней страсти и новой жизни, человеческая идиотина! Я была той, кто подталкивала людей к жизни. Той, кто отчищал человека от грязи, сжирая её. От меня зависело плодородие, от меня зависели все беременные сучки и людишки с грязными помыслами, от меня зависело появление жизни. Я была той, кто трахала всех, заставляла всех трахаться, упиваться в страсти, забирала всё то дерьмо, что кипело в людях, развращала, ебала и созерцала жизнь. А такие, как ты, чьорт, куски псевдоумного дерьма, выцепили, что я жрала грязь и покрывала шлюх. Чьорт, конечно я их покрывала, так как они ебутся! Они в моей сфере! Но всё остальное, чьорт, давайте забудем. Забудем, кто людей перед смертным одром отчищал от дерьма, сжирая его, пока те плакали и боялись сдохнуть. Забудем, кто подталкивал к ебле и жизни, кто покровительствовал над рождением. Заебись… Поэтому закрой рот и трахай меня. Твоя очередь сверху, бубенец.

— Бубенец?

— Тебя повысили, мальчик, — фыркнула она недовольно. — Залез на меня и сделал дело. Быстро!

Меня так ударило её всепоглощающей аурой, что возбуждение пришло само собой, и первая мысль была: а почему бы её не поиметь хорошенько? Показать, кто здесь главный? Это были не мои мысли, но я особо не противился, лишь захватил её.

Остаток ночи прошёл в режиме дикого секса без остановки. И когда казалось, что я больше уже не могу, Ишкуина распаляла огонь желания, и хотелось ещё. Больше, всю, как можно глубже, как можно сильнее, словно завладеть каждой клеткой её тела, подчинить себе… Ишкуина умела заниматься сексом. Даже я, не будучи профи в этом деле, чувствовал наслаждение и понимал, что это действительно какой-то дар — доставлять столько удовольствия.

Уже когда начало светлеть за окном, наша бурная ночь подошла к концу. Ишкуина пристроилась между ног, напоследок подарив мне оральные ласки, от которых бежали мурашки и выгибалось тело, показав чудеса глубины её рта.

Да, мне было приятно.

И да, от мыслей, что я продал себя, не осталось следа. Это просто бизнес, не более. Хотя обычно такие одолжения делают женщины мужчинам, а не наоборот.

Закончив свои грязные и хитрые дела, Ишкуина легла рядом. Довольная, смотрящая куда-то в потолок, та самая, что встретилась мне в первый раз — стерва.

— Не, ну классно, а, бубенец? Скажи, что классно. Я тебя знатно отжарила.

— Договор, Ишкуина, — напомнил я.

— Помню, мой мужчинка, помню, дай насладиться моментом, как я сорвала с тебя этот грязный аромат чистоты, — поморщилась она. — Теперь ты тоже грязен и испачкан в похоти по самое не хочу. Можешь потом отжарить Маришку. Она, кстати, любит пожёстче. Сначала с этой сукой надо быть очень нежным, блядь она пугливая, ссыкливая. Сама нежность ты должен быть, едва ли не на руках носить. Но потом драть как последнюю блядь в подворотне, иначе она будет неудовлетворена. В душе она та ещё похотливая шкура, которой нравится жёсткость. Хотя ты и сам понял по её поступкам, верно? Под маской невинности скрывается чистая аристократичная мразь. А аристократичные мрази знают одно — ими владеют, они переходят из семьи в семью. Они не вещи, но и не вольные особы. Поэтому у половины уже в подсознанке на уровне инстинктов — ими должен владеть сильный мужчина. Тот, кто защитит и добудет. Ведь сильный муж — сильный род. И твоя Маришка тоже любит, когда над ней доминируют, когда её держат, когда её ебут, иначе ты не мужик, который имеет право ей обладать. Она сама сожрёт тебя, дорогой.

— Мария…

— Не такая? — рассмеялась она. — Не смеши. Твоя Мария на уровне инстинктов уважает силу. Она пытается быть хорошей девкой, но с природой не поспоришь. Её надо прижать.

— И это ты мне хотела сказать? Эту важную информацию? — недовольно спросил я. Всё-таки неприятно, когда о той, к кому ты неравнодушен, так говорят, пусть и правоту Ишкуины я не исключал. Уж она побольше моего знает в людях.

— Нет, это лишь совет. Схватить её, загнуть, нежно войти и хорошенько выебать, чтоб она почувствовала силу. Хотя ты… — она внимательно посмотрела мне в глаза, — и так сильный. Вас же для подобного и создавали. Убивать, разрушать, подавлять… может ты и считаешь себя мягким, может так ты и выглядишь снаружи, но внутри тебя машина, что как танк. Так что проблем у тебя не возникнет.