На якорях у места времякрушения контейнеровоза «Медуза» и драккары простояли ровно сутки, и ни минутой больше. Раймондо Дамиано торопился выйти в море прежде, чем ветер переменится с восточного на западный и начнет прижимать корабли к берегу, так что дальнейшее пребывание их представлялось недопустимым риском. Стоило прийти со стороны Атлантики всего одному хорошему шторму - и все четыре корабля с гарантией выбросит на берег, открытый западным и южным ветрам. Последним делом перед отправлением требовалось решить вопрос капитана контейнеровоза Трифона Зорбакиса, наотрез отказавшегося приносит Аквилонии присягу на верность.

- На нет и суда нет, - сказал Сергей-младший, после чего распорядился посадить строптивца в баркас, под парусом доставить на африканский берег и с напутственным пинком выпустить в окружающую среду с ножом в одной руке и огнивом с кресалом в другой.

Это произошло вечером двадцать девятого числа, так что еще до заката баркас смог вернуться обратно к «Медузе», а рано утром тридцатого «Медуза» и драккары, подняв якоря, направились в сторону Атлантического океана. И впервые за весь этот поход на берегу оставались люди, которые махали руками вслед уходящим кораблям...

А на «Медузе» в это время происходили весьма интересные события, связанные с тем, что Ванессе и медсестрам практиканткам не удалось удержаться в рамках установки Сергея-младшего «не жадничайте». Как тут не пожадничать, если думать надо не только о себе, но и о других. В итоге количество отобранных ими коробок и пакетов превысило всякое разумное количество. Тогда Ванесса набралась храбрости и обратилась за помощью к Арно де Ланвенжену. Тот, конечно, не отказал даме, и до самого заката его гребцы со здоровыми шутками-прибаутками перетаскивали все «самое нужное» к берегу и навалом грузили на баркасы.

Поскольку для мужчины рыться в дамских «покупках» - это моветон, младший прогрессор махнул на все это рукой, тем более что и его собственные жены тоже похвастались обновками. Бьёрг, Чилла, Ауса и Лаис, конечно, не стали менять свой камуфляж на гражданские шмотки (еще чего, они выше этого), однако от нескольких пар

элегантного нижнего белья отказаться не смогли. Лида Голубкина приоделась сама и прихватила несколько пар для своих будущих сестер-собрачниц. Иначе было бы не по-сестрински.

С некоторых пор в их комплоте между делом завелась пятая претендентка по имени Нилаэ - героиня обращения полуафриканского клана с мыса Капо-Бьянко. Первыми, по рекомендации Бьёрг, с молодой полуафриканкой свели знакомство Ила и Рено, потом с ней переговорила Тана, после чего они, все четверо, подошли к Лиде. По-русски новая претендентка едва лепетала, но «волчицы» пообещали своей будущей старшей сестре, что они ее подтянут. Услышав знакомое выражение, Лида улыбнулась.

- Хорошо, девочки, - сказала она. - Неважно, как хорошо Нилаэ говорит по-русски - важно, чтобы она была хорошим человеком.

- Хороший, хороший, - подтвердила Тана. - Честный, умный и храбрый.

Для «волчиц» Лида выбрала черные комплекты, а для Нилаэ - белый, так сказать, для контраста. Глазомер у нее всегда был хороший, так что все подошло идеально.

- Мы красивый? - спросила Тана, поворачиваясь перед Лидой в маленькой каютке медсестер, куда та зазвала их для примерки.

- Очень красивые! - ответила Лида. - Наш будущий муж будет доволен.

Впрочем, сам Александр Бояринцев был пока не в курсе, что у него завелась еще одна невеста, - в известность об этом факте его поставят через некоторое время, когда Нилаэ более-менее оботрется в коллективе.

Тем временем Ванесса тоже несла моду в массы. Оделив своих собрачниц Алаль, Сиси и, особо крупным комплектом, Ко, она не оставила без подарков семью Раймондо Дамиано, а затем спустилась в трюм к монахи-ням-бенедиктинкам. Пеплосы, которые те носили на голое тело, нужно было дополнить длинными, до середины бедра, белыми трикотажными майками с короткими рукавами, кроме того, не помешало бы нижнее белье, тапочки-сланцы и белые же бейсболки с длинными козырьками. Совершив сеанс преображения на примере матери-настоятельницы, она указала на трех молоденьких послушниц: «Ты, ты и ты, идемте со мной», - после чего отвела тех на палубу и указала на стопку коробок и пакетов из хрустящей вискозной пленки - мол, это все ваше, забирайте и надевайте.

Вереница кораблей все дальше уходила в открытое море. До полудня тридцатого числа капитан Раймондо Дамиано держал строго курс вест, а потом приказал изменить его на вест-норд-вест, рассчитывая во второй половине следующего дня выйти к мысу Сагриш. Ветер к этому времени постепенно менялся, заходя все больше к югу и крепчая, поэтому дальше у капитана Дамиано и адмирала Толбузина имелось два варианта действий: первый - если найдется подходящая бухта и погода продолжит портиться, встать за эти мысом на якорную стоянку; и второй - в случае хорошей погоды, не делая остановки, двигаться дальше в направлении Лиссабона общим курсом норд-тень-вест. Между мысом Сагриш и северной части залива Сетубал побережье своей структурой напоминало Серебряный берег Аквитании, где становиться на якорь в виду берега было бы крайне нежелательно, да и бессмысленно, ибо при нагонной волне с океана высадка на берег шлюпками будет невозможна.

Все это время Сергей-младший изучал распечатку грузового манифеста «Дмитрия Ономагулоса», делая пометки на самых «вкусных» местах. Вот, например, трехсотсильные подвесные бензиновые лодочные моторы - их без запредельных хлопот можно переделать на газогенераторное питание... Или, вот - особая стойкая к морской воде токсичная краска для покрытия подводной части кораблей, чтобы та не подвергалась обрастанию морскими организмами. Также в списке нашлись контейнер с люминесцентными лампами, контейнер со светильниками и электрической фурнитурой, а также несколько контейнеров с кабельным хозяйством всех сечений.

Мыс Сагриш корабли обогнули в четыре часа дня первого июля, после чего решили без остановки брать курс на Лиссабон, поскольку все обнаруженные бухты были мелководны, каменисты и не обеспечивали защиты от ветров с океана. Ночным переходам также благоприятствовало приближающееся полнолуние: в ночь с первого на второе июля растущая луна находилась в фазе две трети и сияла на небе большую часть ночи. К устью реки Тежу - туда, где в цивилизованные времена находился город Лиссабон - «Медуза» и драккары подошли к двум часам дня второго числа. Несмотря на то, что время было еще раннее, Сергей-младший утвердил решение адмирала Толбузина встать на якорную стоянку, так как следующее такое удобное место находилось в трехстах километрах севернее, (то есть в полутора сутках перехода в устье реки Дору - там, где потом возникнет город Порту).

Простояв на якорях вторую половину дня и ночь со второго на третье июля, рано утром аквилонские корабли подняли паруса и, обогнув мыс Расо, направились дальше на север. Настроение у команд было приподнятым, и даже радостным: тяжелый изнурительный поход подходил к концу, и, по сравнению с проделанным путем, до дома оставалось всего ничего.

И как раз в этот патетический момент впередсмотрящая на марсе фок-мачты «Медузы» неожиданно закричала: «Паруса на горизонте!».

Еще через полчаса хода стало понятно, что сходящимся по отношению к фрегату и драккарам курсом движутся два корабля: небольшой (даже меньше, чем «Медуза»), клипер и огромный пятимачтовый барк - вместе они выглядели словно слон и моська. Клипер гордо нес на мачте Андреевский флаг, а над барком полоскалось красное полотнище с прямым белым крестом.

- Это «Кобенхавн», - авторитетно заявил Раймондо Дамиано, рассмотрев корабли в бинокль, - один из последний и самый совершенный парусный корабль. Экипаж там совсем маленький, потому что управление паруса делается через электрический лебедка. Нажал кнопка - паруса поставил, нажал другой - убрал. Это был громкий историй мое детства, когда этот корабль с пятнадцать человек команда и сорок пять курсант мореходный училище вышел в балласт из Буэнос-Айрес в сторону Австралия и бесследно пропал. И никто не мог найти даже самый маленький след.