– Ладно, – кивнул он. – Но я все равно хочу с тобой поговорить. И дело тут не в кибернетической составляющей имплантов. Уязвимость, которую я обнаружил, заключена в логике их работы. Понимаешь?

– Не совсем. Давай тогда опиши свою ситуацию в сообщении и отправь в инфолинк. Я изучу его, и если посчитаю интересным…

– Не получится, – покачал головой Бен. – Они отслеживают сообщения. Не хочу попадать под подозрение.

Теперь я пристально глянул в глаза Бену. Вспомнился недавний разговор с Гиббсом о секретных протоколах. Неужели Бен тоже узнал о них или пришел к понимаю, что нас контролируют, логическим путем? Но для этого по большому счету не нужно обладать мозгом гения, подобные факты всегда являлись само собой разумеющимися. С другой же стороны, Бен всегда отличался наивностью и любил придавать повышенное значение простым моментам. Поэтому я сомневался, что он действительно смог выяснить что-то интересное и по-настоящему важное.

– Хорошо, Бен, – я положил ему руку на плечо и вздохнул: – Как будет время, я обязательно с тобой свяжусь и мы поговорим. А теперь вали на хрен отсюда и не мешай мне.

Он улыбнулся, кивнул, и через пять секунд его уже рядом не было.

Я подошел к двери, ведущей в кабинет профессора. Охраны поблизости не наблюдалось, но над входом висел вездесущий глаз камеры. Сенсоры на мое приближение не сработали, и дверь, похоже, автоматически открываться не собиралась. Постояв в раздумье несколько секунд, я приложил ладонь к сенсорной панели справа.

– Чем могу вам помочь, мистер Хоксвелл? – раздался мягкий женский голос откуда-то сверху. Я сразу узнал его – он принадлежал Ионе, системе наблюдения комплекса.

– Мне надо попасть к профессору Рогиневу.

– По какому вопросу?

– По вопросу имплантации. Он меня ждет.

– Проверяю запрос. Секунду. Запросов не найдено.

– Что значит не найдено? – возмутился я. – Я же говорю: он меня ждет.

– Извините, но запросов не найдено.

– Ну тогда просто сообщи ему, что я пришел к нему.

– Извините, но профессор Рогинев просил не беспокоить его по пустякам.

– Черт бы тебя побрал, железка! Вчера он просил меня к нему зайти. Вот я и пришел. Открой уже эту сраную дверь!

– Извините, но профессор Рогинев просил не беспокоить его по пустякам, – спокойным тоном повторила Иона.

Ладно, не дают войти через дверь, полезем в окно.

Я вытянул руку и со всего размаху три раза стукнул по металлической поверхности.

– Если вы не прекратите, то я вынуждена буду объявить локальную тревогу первого уровня, – предупредил искусственный интеллект.

– Да хоть десятого, – бросил я и постучал еще три раза, громко проскандировав: – Профессор, открывайте, вам посылка!

Прошипели пневматические приводы, и дверь быстро поднялась. На пороге стоял Шой Рогинев в обычной штатской одежде – широкие темные штаны и просторная светлая рубашка с расстегнутой до середины груди молнией с закатанными по локоть рукавами. Киберпротез левой кисти сразу бросился в глаза, а также множественные белесые шрамы на правой руке, шее, лице и открытых участках тела.

– Хоксвелл, правильно? – спросил он, с легким смятением оглядывая меня.

– Да, профессор. Вчера после установки имплантов вы просили меня зайти к вам. И вот я здесь.

– Точно, – кивнул он. – Совсем забыл. В последнее время много работы. А сегодня я решил полдня взять выходного.

– Профессор Рогинев, зафиксировано несанкционированное вторжение. Я обязана объявить локальную тревогу первого уровня. Если в течение пяти секунд участник проекта Алекс Хоксвелл не покинет запрещенную зону, я буду вынуждена принять соответствующие меры, – спокойным голосом произнесла Иона, от чего показалось, что она издевается.

– Отбой, Иона. На счет прихода мистера Хоксвелла я забыл дать запрос, – сказал профессор, отошел на шаг и махнул мне рукой. – Проходи, солдат.

Я шагнул в кабинет, и дверь позади меня с глухим шумом закрылась.

Обиталище Шоя Рогинева было просторным и светлым. Посередине помещения стоял стол, на котором были хаотично разбросаны какие-то мелкие предметы, но ощущения беспорядка они не придавали. Откидное кресло было повернуто в другую сторону и плотно придвинуто к столу. Создавалось впечатление, что хозяин кабинета не часто сидел на своем месте.

– В основном я работаю в лаборатории, – зачем-то начал объяснять профессор. – Туда и пройдем.

Мы двинулись вдоль стены, к другой двери, на которой красным цветом была выведена надпись «Только для персонала». При нашем приближении дверь с глухим шумом поднялась. Я переступил порог, невольно бросив взгляд на бдительный глаз камеры над проходом.

Попали в узкий коридор, освещенный редкими лампами. Прошли по нему несколько метров, минули парочку других дверей и вышли к лифту. Вошли в него, профессор коснулся сенсорной панели, и лифт начал плавное движение вниз. Я оглядел потолок и снова наткнулся взглядом на камеру.

Профессор молчал. Я тоже не знал, как и о чем начать разговор. Тишина стала давить на уши, а лифт все не останавливался.

– Неплохо у вас тут все оборудовано. Вездесущий искин, камеры, дроны… все серьезно, – все же выдавил из себя я.

– Это не моя заслуга. Я лишь работаю здесь.

– Но вы – легенда. Только не говорите, что это не так.

– Это не так. Да и если даже так, то поверь, я б с легкостью отказался от этой легендарности. Не раздумывая променял бы ее на свою прежнюю жизнь.

– Ваша прежняя жизнь… – протянул я. – Слышал, вы тоже были на войне…

– Да. Обычным рядовым. В легкой пехоте.

– Легкая пехота, – ухмыльнулся я. – Я тоже служил в ней. Мы – передовая сила. С нас все начинается, и нами же все заканчивается.

– Я прослужил всего два месяца, не считая учебки.

– И что же вас заставило поменять род деятельности? – Про плен я решил не спрашивать. Во-первых, насколько я знал, на эту тему бывшие военнопленные не любили разговаривать. Во-вторых, не хотел дать ему понять, что я вообще что-то об этом знаю.

– Плен, – коротко ответил Шой. Снова повисла тишина. Объяснять дальше он явно не собирался.

– И долго вы были в плену?

– Почти столько же, сколько и на службе.

– Руку там потеряли?

– Да, – выждав короткую паузу, сказал профессор. Очень странную паузу. Похоже, с этой травмой связано неприятное воспоминание. Впрочем, сложно найти что-то положительное в том, когда твое тело калечат.

Лифт остановился, двери распахнулись. Мы вышли из него и попали в просторный коридор, разделяющийся на множество более узких. Здесь дронов и камер было куда больше, чем на ярусе с жилым отсеком или тренировочным полигоном. Заметил я и охранников, лениво прохаживающихся туда-сюда с оружием наизготовку.

– Нам туда, – махнул рукой вправо профессор. И мы двинулись. Подошли к очередной двери. Шой коснулся сенсорной панели, и она открылась.

– Профессор, хочу предупредить, что вы нарушаете правила безопасности комплекса, – снова прозвучал знакомый женский голос. – Посторонние в лабораторном блоке недопустимы.

– Отбой, Иона, – бросил профессор и обратился ко мне: – Проходи и садись вон в то кресло.

Это помещение, похоже, и было лабораторией профессора. Ну или, как минимум, какой-то ее частью. У стен стояло всевозможное оборудование с мегающими огоньками и голографическими экранчиками, на которых пестрили ряды цифр и символов. Здесь было душновато, несмотря на натужно работающие кондиционеры у потолка и увлажнители воздуха, расположенные по углам. Кресло, на которое мне указал профессор, стояло в центре комнаты, рядом с ним располагались какие-то приборы и небольшие голоэкраны.

Я сел, а вернее, лег в кресло, потому что оно принимало полулежащее положение, и уперся взглядом в какой-то светящийся круг, расположенный точно над головой. Центр медленно мерцал, словно гипнотизируя.

– Лежи спокойно. И желательно не нервничай, – попросил профессор.

– Спокоен, как мертвец, – улыбнулся уголком губ я.

Шой сел рядом. Приложил к моим вискам и лбу какие-то присоски с проводами, попросил вытянуть руки и присоединил к ним тонкие шнуры. Повернулся ко мне боком и уставился в голографическое трехмерное изображение небольшой человеческой фигуры, которую я едва мог разглядеть боковым зрением. Рядом с ней замелькали какие-то обозначения и цифры.