Ненастоящие прикосновения обжигали не меньше реальных. Напоминали о жадном, голодном поцелуе в академии, об осторожных прикосновениях на изнанке, о решительном рывке этим утром в спальне… И я поспешила вернуться в дом.

На крыльце нас встречала Эйвелин, вновь побледневшая, с толстым томиком наперевес. Сир Рэдхэйвен с озадаченным видом стоял позади, аккуратно придерживая девушку за плечо.

– Сир Райс, я тут… нашла… – задыхаясь, пробормотала мисс Ламберт. – Вот вы сказали «Да кому нужна моя искра?», и я сразу подумала… Я вспомнила…

– Да говорите же!

– Про дочерей Мрака.

– Что за дочери Мрака? – я перевела растерянный взгляд с Эйвелин на Райса и обратно.

Все вокруг стояли такие мрачные и посеревшие, словно темного яду напились. Одна я ни гхарра не понимала. Но хавранкам и не положено…

– Был такой культ. Старый, еще с доварховых времен, едва ли он сейчас существует, – неохотно пояснил магистр, кривя губы.

– О них давно не слышно, но не значит, что их нет, – Рэдхэйвен потер уставшее лицо и поманил всех в дом. Стоять на пороге было и глупо, и прохладно.

– Их история больше чем просто страшная сказка. «Дочери» поклонялись Мраку задолго до того, как на изнанку пришла… кхм… Тьма, – прошептала мисс Ламберт.

– Не думал, что вы увлекаетесь доварховой историей и теологией, Эйвелин.

– Жизнь заставила, – вздохнула девушка, косясь на мужа. – И Рисска болтает как не в себя, когда нервничает перед ответственными свиданиями…

– Эти мне «свидания»… вашей Фенриссы!

Пока я возилась с плащом и вешала его на высокий крючок, все прошли в глубину дома. Эйвелин забыла свой «страшный томик» на полке у зеркала, и я подхватила книгу. Покрутила в руках, погладила пальцем ветхий фиолетовый переплет. Открыла на предисловии и пробежалась глазами по строчкам.

«В забытые времена, когда древний Эррен еще не был Вархаррой, Первые боги поклонялись Мраку, испрашивая у него сил на бесконечную борьбу за власть. В темноте и без всяких ориентиров жили простые люди под их покровительством. Так продолжалось до тех пор, пока истинные боги, выкованные в жерле Танталы, не пришли в наш мир.

Они принесли магический огонь из Виззары – забытого мира-источника, затерявшегося на картах. Наделили искрами смертных и воцарились на Звездносводе.

Золотые облака исполнились божественного сияния, и Мрак бежал на изнанку. А вместе с ним и ослепшие, ослабшие Первые. Они затаились на темной стороне бытия, планируя однажды восстать и отвоевать свой мир у Сияющих. Но без щедрых подношений Мрак заснул, и Первые вместе с ним…

Пантеон новых богов был многочисленным, и очень скоро Эррен вновь погряз в раздорах и спорах за власть на золотых облаках. Сии времена называют доварховыми. Лишь когда воцарилось единоверие, в Вархарру пришел мир и покой.

Но осталась немногочисленная группа людей, недовольных таким исходом. Отказавшихся почитать Всемогущего, считавших Сияющих захватчиками и мечтавших вернуть Первых к власти.

Это были слабоодаренные маги, они не представляли большой опасности по одиночке. Однако объединялись в ордены, создавали культы, самый известный и древний из которых – «Дочери Мрака». Они нашли способ усилить свою искру для предстоящей битвы…»

– Думаете, Дэлия из дочерей? – донеслось из библиотеки.

– Такое вряд ли возможно, – подал голос Рэдхэйвен. – Беглянки с Маути всегда служили свету… в его сиятельной ипостаси. Своей защитнице.

– Имире, – прохрипел Райс согласно. – Но когда мольбы веками остаются без ответа, любой пойдет искать иного… «защитника».

Я вошла в комнату и положила книгу на письменный стол сира Даннтиэля. Рядом с лампой все так же лежала россыпь неограненных «тьманитов». И несколько штук обнаружилось на ковре.

– Вот, смотрите, – Эйвелин подхватила книгу, пролистала и принялась зачитывать. – «На ритуале посвящения Дочери Мрака обязаны были испить полную чашу темного яда. Но он не убивал своих верных подданных. Яд окрашивал их глаза в глубинно-черный, наделял дев сильным ментальным даром и отмечал каждую своим знаком».

– Ментальным? – я подошла к мисс Ламберт и заглянула в книгу через ее плечо.

На станице был зарисован крошечный цветок черноягодника. Обычный трилистник, известный всякому, кто читал «Древнюю магическую ботанику» сира Эофа.

– Чтение мыслей, внушение, подчинение, прочая чушь, – пояснил хозяин дома. – И использовали они дар весьма… нетривиально.

– Я слышал об их интересе к сильным магам, – наморщил лоб Райс.

– К их искрам, которые можно передать потомству. «Дочери» никуда не спешили, – хмыкнул Рэдхэйвен. – И с каждым поколением становились сильнее. Если служительницы культа дожили до наших дней, это уже не бездарные глупышки, испившие темного яда. Это крепкие, хорошо образованные сирры.

– Полагаете, Дэлия хотела от меня… кхм…

– Это называется «дети», сир Райс, – нервно улыбнулась Эйвелин. – Вы были бы премилым отцом…

– Разве что для кого-то с щупальцами, – пробубнила я негромко, устраивая свои кружева поудобнее на диванчике.

Голова пухла от новой информации. А Райс заботливым папашей… нет, никак не представлялся.

В мыслях всплыл образ. Очаровательная черноглазая девочка (почему-то рыжая и в новеньком зеленом платьице) идет с папой Кейром на прогулку. До болот. Ночью. Собирает плодоядных пиявок в ведерко, приветливо пожимает щупальца мороку, с озорным смехом плюхается в ароматной грязи…

Я потрясла головой, чтобы поскорее вытряхнуть кошмарное видение из головы. Эти «дочери» решительно спятили.

– Как древние сирены, они заманивали в свои сети молодых и горячих магов, студентов академий и наследников рода, – прохрипел Рэдхэйвен. – Был ряд похожих случаев лет пятнадцать-двадцать назад. Меня чаша этого темного яда миновала, а вот давний приятель Кольт однажды чуть не вляпался. Лишь крепкий ментальный дар спас его от участи «донора искры». Он распознал внушение, и девице пришлось спешно покидать Хитанскую академию. По-моему, она даже не успела одеться…

– Данн! – Эйвелин шлепнула мужа по плечу и осуждающе зыркнула глазами.

– Это было не со мной, – шепотом напомнил сир Даннтиэль. – У Дэлии есть метка мрака, Райс?

– Я никогда особо не разглядывал, – поморщился магистр. – Как она выглядит?

Мисс Ламберт развернула к нему книгу, демонстрируя черный трилистник.

– Вроде цветка черноягодника. Как известно, он цветет лишь в самую темную, беззвездную ночь, следующую за парадом светил…

Райс побледнел. Так резко, словно его сифа-кровопийца выпила в один присест. Магистр порывисто встал с кресла и прошелся по библиотеке, сшибая углы стеллажей. Взгляд его стал каким-то мутным, потусторонним. Он совсем не видел, куда идет.

– Сир, вы… Кейр… – я подскочила к нему, намереваясь остановить хаотичные перемещения. Пока он всю библиотеку Рэдхэйвенам не разнес.

– Не сейчас, В-вика!

Лица на Райсе больше не было. Щеки впали, очертив линию скул. Морщина на лбу углубилась, губы посинели. Феноменальный эффект от одной увиденной картинки.

– Быть того не может. Не может, – бубнил он, продолжая своими плечами наносить ущерб библиотеке.

Он словно искал выход на ощупь, а взглядом был где-то в ином мире. Или времени.

– Та метка появлялась всего в двух местах, – робко продолжила лекцию Эйвелин. – На пятке или в…

– Ям-м-мочке между ключиц, – дрожащим голосом договорил Райс и, внезапно обнаружив перед собой распахнутую дверь, вылетел прочь из библиотеки.

Сир Рэдхэйвен остановил меня, не позволил пойти следом. Он был прав, конечно: меньше всего магистру сейчас нужна консультация «психиёлога».

Неужели Райс действительно видел трилистник на Дэлии? Но где? На шее? На миниатюрных пятках не было точно, я их неплохо разглядела.

– И все же я никак не пойму, – Эйвелин захлопнула книжку и уселась на диван. – Зачем было проводить ритуал сейчас? Почему не подождать парада светил? Тут пишут, что Дочери Мрака подгадывали зачатие на ночь, когда магия замирает… Тогда рождаются дети с самыми сильными искрами.