Контейнер был забит разношерстным хламом, пришлось изрядно потрудиться, чтобы впихнуть в него коробку целиком. Взмокнув от стараний, мне совершенно не свойственных, я вернулась в душистую, вычищенную берлогу.

– Ш-ш-ш… – донеслось до меня из-за приоткрытой двери, и содержимое хавранского кружева невольно поджалось. Какого гхарра?

Проверив перстенек, я осторожно вошла в спальню. И застала в ней маутянку, в крайне фривольном виде развалившуюся на розовых простынях.

– Шшшш? – призывно покрутила она миниатюрными пяточками, не оборачиваясь.

Ее острые ушки светились красным, пальчики ног задорно шевелились, бедра приглашающе ерзали по простыне…

– Шшш! – шикнула на девицу, мнущую только что (и не для нее) перестеленное.

Она резко обернулась и уставилась на меня. Я на нее. Значит, про массаж Маути Райс не шутил…

Я застыла в проеме со свертком наперевес – раздобыла в хозблоке новенький пылеуловитель, потрясающее изобретение для холостяков и лентяев. И маутянка, судя по пренебрежительной ухмылке, приняла меня за уборщицу. Которых эта комната лет сто не видывала.

Пока она, ворчливо шипя, накидывала обратно на плечо сползшую черную лямку, я безмолвно открывала и закрывала рот. Девиц в такой одежде я повидала немало: Тарлинская лечебница выходила окнами на городской партэль, обитель Темоны тэль Равинь. С той стороны улицы всегда было шумно, весело, дорого, порочно… Но я никогда не мечтала перейти дорогу, предпочитая оставаться в приемном покое.

Девица из партэля… в шелковом сраме с выдающимся разрезом… в спальне магистра академии… Средь бела дня! И он мне что-то бубнил про хавранские нравы?

Нет, я, конечно, знала, что академия оплачивает определенные расслабляющие процедуры некоторым магам, слишком сильно страдающим из-за магических откатов. Но как-то не думала, что массажисток заказывают прямиком из партэлей!

– Ш-ш… – она села и передернула плечами.

Это все звуки, которые она понимает? Ладненько.

– Шшш! – я возмущенно на нее зашипела, замахала руками, выронив пылеуловитель. – Ш-ш-ш!

Варх знает, что на меня нашло. Может, вспомнились слова Райса, что мой массаж он оценил бы в триста йоргенов. А она сколько получает? Ей он тоже приплачивает за дополнительные услуги, сверх оговоренных контрактов академии?

Маутянка спрыгнула на пол и пригнулась, вокруг ее босых ног заплясало рыжее марево. Она опасно оскалилась и с угрожающим присвистом двинулась на меня.

Из-за спины выпрыгнул сгусток черной шерсти и тоже зашипел. Матерь вархова!

Я было решила, что в Анжаре случился очередной рызрыв и исчадие мрака прорвалось в академию. Но это была всего лишь каффа. Ничейная потеряшка, которую мы с мисс Хендрик на пару подкармливали, если встречали в коридорах.

Недоуменно приподняв тонкую бровь, маутянка рассыпалась в шипящем смехе. И черным шелком выскользнула за дверь.

Подметая комнату безразмерным хвостом, каффа грациозно прыгнула на постель, зевнула и призывно муркнула, требуя лакомство. Видать, опознала за белокурой маской Алиссу, у которой всегда для негодяйки горсть цукатов в кармане.

– Не тот карман, – призналась со вздохом, помахивая полой черной рубашки. И выдала ей остатки ягодного кекса с подноса.

На шее загадочной Черной Каффы вместо ошейника болтался медальон с ярко-желтым джантариком. Модница какая…

Наевшись и развалившись на свежих простынях, гостья задремала. А я с удвоенным усердием принялась вычищать мрак из закутков берлоги Райса. Пока я к нему намертво привязана «змейкой», здесь не будет ни эшерской дварфовой, ни гхарровых маутянок с их миниатюрными пятками!

Кейр Райс

Магистр намеренно остаток дня прослонялся по академии, наворачивая круги неподалеку от своей спальни.

Внутри его ждало кружевное недоразумение, а раскаленные кирпичи, прошлой ночью вселившиеся в живот, до сих пор не поддавались выселению… Хуже того: после визита в студенческую душевую они превратились в раскаленную лаву и затопили по самое горло.

Закрывая глаза, он всякий раз видел одну и ту же картину. Вархова хавранка на каменном полу, обляпанная вместо болотной тины душистой белоснежной пеной… И без всякого, гхарр его задери, кружева.

Он знал, как справляться с разрывами материи. Знал, как запихивать детей Тьмы обратно на изнанку бытия. Но понятия не имел, что делать с привязавшейся к нему девицей в кружевном. А временами без оного.

Нет, у Райса, конечно, были кое-какие идеи. И все как одна паршивые.

С размаху шлепнул себя по заросшей щеке, но ни гхарра не помогло. Заглянул в свой кабинет, постоял над чертежом пентаграммы и чужими безделушками. Покрутил в пальцах заколку с самарудами, отдававшую неприятной болью прямо в челюсть…

Мог быть и не таким грубым, сир Райс. Мог прикусить свою тьму и предложить младшей целительнице защиту. В каких-то более понятных выражениях, а не как обычно.

– Виззара, – провел пальцем по углам пентаграммы, изучая линии на старой странице.

Кто-то варварски вырвал пергамент из книги, быть может, сохранившейся в единственном экземпляре. Не просто вырвал, но и передал студентам.

Утром Райс наведался к мисс тэль Меер. Иллона – не самая одаренная, но весьма родовитая третьекурсница – покаялась, что страницу подбросили к ней под дверь. Вместе с вещами преподавателей, прямо накануне Дня весенних даров.

Девица прошла проверку плетением «Истинной сути», что возвращало их к исходной точке. Природники – лишь исполнители, с азартом винторогих гхарров подхватившие чужую затею. Автор «шутки» оставался неизвестным…

Ритуал, призывающий чувства, и дрянной артефакт, связывающий любящие сердца. И оба – виззарийские. До чего странное совпадение. Случайность?

Мда… И с каких пор Кейр Райс верит в случайности?

Он помнил теорию «парности». Не только искр, разделенных в вечности, но и древних артефактов. Может, виззарийские безделушки просто любят находиться вместе? И портал притянул браслет к книге, взяв кружевную хавранку прицепом? Сделав заложницей чужой шутки?

– Как ты попала в Хаврану? – задумчиво спрашивал Райс у серебряной вязи, сохранившей очертания чешуйчатой змейки. – Как оказалась на руке этой девчонки и зачем притащила ее в мое болото?

Что-то не складывалось. Не было в шуточном ритуале такой силы, чтобы аж из другого мира кружевное исчадие притянуть. Баловство студентов должно было окончиться легким сердечным томлением, которое прошло бы аккурат после завтрака.

Как истинно бесчувственный сухарь, Райс был надежно защищен от такого рода эмоций. И к мисс Донован сердцем уж точно не стремился.

Так или иначе, ему требовалась консультация крепкого артефактора-теоретика. В интересах пухлогубой «Вивики» отвязаться от магистра поскорее…

Он сложил преподавательское барахло обратно на стол и отправился к себе. Встал перед дверью, с опаской касаясь ручки.

Райс не помнил, когда в его спальне в последний раз ночевала девушка. Каффа не в счет, да и она, беглянка, оставалась там давненько.

Это нервировало, раздражало. Взывало к самым низменным фантазиям…

Вроде тех, в которых он вытрясает из Граймса «правду», что артефакт ни гхарра не брачный и привязка снимается легким движением руки. Или тех, в которых он с Тонкиным проводит обратный ритуал на болотах. И хавранку всасывает портальным вихрем вместе с кружевами и поплавком.

Девица спала на кровати, прикусив пухлую губу и раскидав свои завившиеся после купания волосы по всей подушке. Одеяло чуть сползло с ее плеч, обнажив кусок черной рубашки.

Райс пригляделся, почесал висок, расправил в пальцах световое плетение… и растерянно упал в кресло. Не факт, что это была его кровать. Не припомнил он у себя нежно-розового белья… Да, точно не было.

Плетение сорвалось на пол, вывалившись из обмякших пальцев, и золотыми искрами разбежалось по углам. Обогнуло залежи розовых лепестков, нападавших из приоткрытого окна. Не найдя ни пылинки под шкафом, обиженно забилось в щель между створок.