– Вы должны держаться, мисс Ламберт. Слышите? – спокойно втолковывала ей в ухо, каждой клеточкой ощущая свое одиночество во всеми покинутом доме. Морок не считался. Он мне, возможно, мерещился. – Ваш малыш слишком ярко сияет, но ему не время, еще совсем не время. Дышите… вот так, так. Вдох… и еще… Ваш малыш непременно…

– Малышка, – поправили меня сзади. – Лита Рэдхэйвен. Как считаете, красиво?

– Д-да… вполне. Очаровательно.

Я не обернулась, продолжая впускать золотистые чары в запястья Эйвелин. Она должна продержаться до утра. А там, может, и сир Рэдхэйвен вернется на судне Ее Величества, и мы вместе доставим его жену в лечебницу.

– Мне тоже нравится, – согласился со мной бархатистый женский голос. – Только им не говорите: они еще не придумали имя.

Тут я выпустила руки Эйвелин и все-таки обернулась.

– Кто вы? – вскинула глаза на красивую женщину, вплывшую в библиотеку из сгустка черного тумана. Златовласую, в элегантном мерцающем платье до пола, с горящими золотом глазами. Странную.

– Будущая бабушка. Сирра Рэдхэйвен, – уведомила гостья. – Но вам, Алисса, можно звать меня Миэль. Мне передали ваши дары. Очень щедро.

«Сирра Рэдхэйвен». Значит, она тут хозяйка. А гостья – я. Выходит, все это время в доме на утесе еще кто-то был? Свекровь мисс Ламберт?

Одно я поняла точно: морок мне все же мерещится. Такая благородная сирра непременно завизжала бы новорожденной квахаркой, узрев в своей гостиной исчадие Тьмы. А раз не визжит, хотя хоботок колышется прямо перед ее аристократическим носом, значит… психиёлог мне уже не поможет.

Голова шла кругом. Мысль зацепилась за какую-то странность в словах дамы, но я едва соображала. Что за варховщина вокруг происходит?

По ковру, следуя за женщиной, вышагивала птица, подметая густой ворс длинным золотым хвостом… И из-под этого самого хвоста на пол сыпались крошечные джантарики. Мда… Что-то в адаптации «иномирянки Вики» пошло не так. И где-то по пути она спятила.

– Эти девочки… Роза и Лита… очень важны. Есть силы, которые не желают их рождения. Но вместе мы справимся, верно? – сирра, подобрав черный подол, украшенный по краю золотым шитьем, тоже присела на ковер. – Две жизни, две судьбы, две искорки в эрренской ночи. Они должны исправить ошибки и починить все, что сломано.

– Это пророчество? – я глядела на даму во все глаза.

После знакомства с загадочной Терезой Кольт я мало удивлялась предсказаниям. Старалась поскорее выкинуть из головы, чтобы жизнь вновь обрела порядок. Но они упрямо въедались в память.

– Что? Пророчество? Упаси… эмм… Даннтиэль! – лукаво рассмеялась женщина, разбирая темные волосы Эйвелин на отдельные пряди. – Так… робкая надежда.

Что ж, она загадывала сильно дальше меня. Мои робкие надежды касались утра, до которого нам всем еще надо дожить.

Сирра Рэдхэйвен успокаивающе поглаживала живот мисс Ламберт. И золотые жилки, расползавшиеся по просвечивающей коже девушки, начали тускнеть.

– Тяжело удержать в себе сияние, если ты не выкован в огнях Танталы, – «объяснила» старшая хозяйка, мать сира-проклинателя. – Но Эйвелин храбрая девочка. Сильная. Нужно лишь немного потерпеть. Она справится, это ее предназначение, как и всякой нийяры. Не беспокойтесь, мисс…

– Вы?! – мисс Ламберт вдруг распахнула глаза и теперь со священным трепетом косилась на свекровь. Словно не меньше моего удивилась ее присутствию в доме.

Вот товарищ с хоботком ее не смутил!

– Тише, тише, – сирра Рэдхэйвен качала голову невестки в ухоженных руках с идеальным маникюром. Словно баюкала. Даже напевала еле слышно какую-то потустороннюю песнь. – Если будешь много нервничать, Эйвелин, Лита вырастет трусихой. А она должна быть храброй и сильной, как мать.

– Лита?

– О таком прабабка тэль Лаэлей и не догадывалась, да? – профыркала златовласая дама. – Тоже мне, пророчицы… Толку с них, как с гхарра молока! Только и норовят, что всех запутать…

Она внезапно ухватила мое запястье, повернула ладонью к себе, всмотрелась. Я замерла перепуганной цапой, застигнутой за поеданием бесценного черноягодника. Не то чтобы я в чем-то успела сильно провиниться… Но аура леди заставляла нервничать.

– Не стоит рвать цветы в чужом саду, – погрозила она пальцем, выпустив руку. – Особенно если речь идет о черной лотте. Ай-яй-яй, Алисса…

– Что? Как вы?..

– Древний дар некромантии не самый популярный, и от него попробуй еще избавиться, – укоряюще качала она головой, поджимая красивые губы. – Мы пожинаем, что посеяли, – ее взгляд упал на живот Эйвелин. – И сеем то, что пожали.

Неужто пепел от изнаночной лотты остался на моей ладони? Я внимательно осмотрела кожу, но не нашла черных следов. Хотя…

Определенно, этих символов тут раньше не было. Я словно за мокрую страницу книги подержалась, и часть чернил впечаталась в кожу. Какие-то полустертые символы… Будто отраженные в зеркале или написанные задом наперед.

– Ты отдала слишком много, беглянка, – сирра ткнула пальцем мне в висок, и я медленно сползла на ковер. Бухнулась рядом с Эйвелин, которая наконец прекратила постанывать и ровно засопела.

Тут же осознала, что жутковатая дама права. Обычно я берегла резерв, предчувствуя близящуюся пустоту. Но вид мисс Ламберт так напугал, что я забыла о всякой предосторожности. И отдала все без остатка. Слишком много, всю себя.

Я облизнула шершавые губы, предвкушая мощный магический откат. Эпичный, первый в варховой жизни Алиссы Лонгвуд. И рядом не было ни обезболивающих шариков-артефактов, ни маломальского запаса эшерской дварфовой…

Болезненная резь в глазах сменилась чернотой, в ушах зазвенело. Перед тем как распрощаться с сознанием, я успела почувствовать, что меня куда-то упорно тащит вязкая сладковатая тьма.

Нос мой весьма приятным образом утыкался в теплую, мягкую растительность. Не так чтобы очень густую, но ощутимую. Щеке тоже понравилось по ней скользить, но закралось подозрение, что за наслаждение придется расплачиваться. В Эррене ничего не бывает бесплатным, даже сыр в силках для россох.

Всю ночь я во сне куда-то летела, проваливаясь в вархову бездну. В горло заливался темный туман, он горчил и напоминал о самых дрянных моментах в жизни Алиссы Лонгвуд. Но сейчас тоскливая горечь прошла, и матрас, что, баюкая, покачивал меня на себе, размеренно дышал свежестью и уютом.

– Слезьте с меня! – возмущенно прохрипела, обнаружив в матрасе и иные признаки жизни. Вполне себе человеческие.

– Вообще-то, мисс Ви-и-и-ка, это вы на мне… кхм… отдыхаете, – сообщил сосед снизу.

И моя щека запоздало догадалась, что и мягкость, и теплота, и растительность принадлежат магистру Райсу.

– Почему на вас рубашка расстегнута?

– Граймс завещал лечиться тактильным контактом, – серьезно сообщил мужчина, весьма стесненный моим присутствием в кровати.

– Что вы забыли в моей спальне, сир Райс? – зыркнула на него строго и возмущенно.

На него! На заспанного, носатого и едва одетого магистра! То, что я выкупила у тварей его душу, не означало, что и тело теперь будет спать в моей постели.

Или означало?

– Я в своей, – проворчал Райс, рассеянно похлопывая меня по… кружеву. – И вы в моей. Мы все… в моей. Какие диагнозы в таком случае ставят психиёлоги?

– Финальная стадия огхарревания, – отрешенно пробормотала, елозя щекой по короткой шерсти, покрывавшей магистра в некоторых, строго отведенных для нее местах. – Но почему в вашей? У меня была своя… С красивой медной ручкой на двери…

– Одному Варху известно, почему вы ей не воспользовались… Вика, – окинув меня напряженным взглядом, выдохнул Райс. Подмятый мной. И местами порванный.

Пара пуговиц на рубашке была вырвана с корнем, и я, Имира свидетельница, совсем не помнила, как это натворила. Да и откуда у меня силы рвать чужую одежду? И почему ремень от брюк валяется на полу, рядом с моим розовым платьем?..

На мне, по счастью, оставалась тонкая батистовая сорочка, какие ко всякому приличному наряду прилагаются. С оторванной левой оборкой и расшнурованным «плечом» справа.