– Что? У меня что-то с лицом? – улыбается она.
– Нет... – медленно притягиваю девушку к себе и совершенно забываю о боли всех этих лет и о нависшей над нами угрозы. Обо всем, что так неважно, когда я могу чувствовать тепло желанного тела... Но ее немного озадаченный, с примесью легкого испуга, голос возвращает меня в реальность.
– Теон, а что это за странное место? – спрашивает она, все еще оставаясь в моих объятиях.
– Учительская, – отзываюсь я, не совсем поняв, к чему был этот вопрос.
– Такое странное место, и свет режет глаза, – жалуется Дея, окинув комнату взглядом.
– Мы ведь школе, – отвечаю я.
– В школе? – переспрашивает Дея, чуть нахмурившись.
– Да. Здесь учатся людские дети, – напоминаю я, чуть улыбнувшись. Сейчас она рассердится и скажет, что отлично знает, где находится, и ей не нравится, когда я умничаю.
– Люди? Мы в человеческом мире? – слышу живой интерес в ее голосе, и это меня настораживает.
– Дея, что с тобой? Мы же здесь учимся и живем на улице Солнечная, – отвечаю я.
– На Солнечной улице? – снова переспрашивает она. – Помниться в детстве ты жил в Солнечном Городе...
– Дея, – отстраняюсь, чтобы посмотреть ей в глаза, – скажи, что последнее ты помнишь?
– Я шла вдоль берега Лунного озера и слушала музыкальную шкатулку, – она, снова улыбнувшись, смотрит на меня. – Ту, что ты подарил мне. Я была абсолютно счастлива. Ты приснился мне! И...
Дея напряженно хмурится и молчит.
– И больше нечего? – спрашиваю я, а она лишь кивает в ответ.
Буквально чувствую, как волна разочарования волной прокатывается по сердцу. Ведь если она ничего не помнит и стала прежней Деей – моей Деей – то это значит одно: что-то заблокировало ее память. А в этом нет ничего хорошего. Когда память вернется, она будет злиться и винить меня за все, что произошло. И я не собираюсь разрушать наш хрупкий мир, поэтому мне нельзя поддаваться чувствам.
– Я тебе приснился в Знаменную Ночь? – отступаю на шаг назад, сохраняя уже ставшее для меня привычным расстояние между нами.
– Да, – кивает она, сделав полшага вперед, мне кажется, еще секунда и она снова бросится ко мне в объятья.
– А что еще ты помнишь о том дне? – спрашиваю я, присаживаясь на диван.
– Я помню, что гуляла вдоль берега и ждала, когда ты приедешь, – Дея села рядом, положив голову мне на плечо. Я вздрагиваю: ее близость будоражит и вгоняет в ступор одновременно. – Оттуда открывается вид на дорогу, что находится у самой границы города, и я там могу видеть тех, кто приезжает в наш город. Там я ждала тебя.
– И? – нетерпеливо спрашиваю я, мне нужно было знать, что так резко ее изменило.
– Помню, что встретила дядю... и мы о чем-то говорили… – Дея снова хмурится, силясь хоть что-то вспомнить. – Больше ничего.
– Дядя? – переспрашиваю я. – Изокрейтс?
Мне не нужно было видеть, как ее подбородок в знак согласия чуть опускается вниз, или знать ее мысли, чтобы убедиться в том, что во всем замешен брат короля Велиуса – Изокрейтс Примус Лунарис. Но как? Как он смог повредить нашу с ней Связь? И если Дея изначально должна была стать моей, то откуда появился этот Лео, о котором она думала последние триста лет? Вопросы следуют один за другим, словно кольца длинной цепи, но теперь я знаю, что является первым звеном.
– Теон? – Дея, касается кончиками пальцев моего лба, пытаясь разгладить складку между бровей. – Тебя что-то тревожит или ты сердишься на меня?
– Нет… – тихо шепчу я, наклонившись к ней: наши лбы соприкасаются, – я…
В этот миг дверь отворяется, и в учительскую влетает неразлучная парочка.
– Мария…! – с готовностью выпаливает Кир. – Федоровна?
Дея вздрагивает и отодвигается, уставившись на свои коленки: смутилась. Вопросительно смотрю на Кира и Машу: девушка, отвернувшись к стенду, висевшему от нее по правую руку, разглядывает какую-то невзрачную памятку, а парень, подобно зажеванной пленки, скакнувшей назад, снова повторяет:
– А где Мария Федоровна? Вы ее не видели?
Маша закатывает глаза, поджимает губы, разворачивается к нему лицом и уже открывает рот, чтобы втолковать ему что-то, как вдруг, о чем-то вспомнив, восклицает:
– Вас же Алла Николаевна ищет?! Идем! – она резким движением манит нас к выходу.
Дея помедлив, все же следует моему примеру и встает. Я беру девушку за руку, и мы едем следом за надоедливой парочкой. Моя рыжеволосая красавица то и дело любопытно оглядывается по сторонам всю дорогу до актового зала. Там нас встречает отнюдь не счастливое лицо учительницы литературы.
После получаса выслушивания обоснованной критики в свой и ее адрес, я жалею о том, что согласился пойти с ними. Репетиция спектакля проходит из рук вон плохо: Дея не только не могла ничего запомнить, но и прочитать правильно текст – читала по слогам, забавно растягивая слова, будто бы удивляясь своим внезапным знанием русского языка. А подсказать ей с помощью телепатии я не мог – Связи между нами будто бы и не существовало. Пообещав учительнице, выучить или хотя бы научить Дею выразительно читать большую часть диалогов к Понедельнику, увожу свою возлюбленную подальше от разгневанной Аллы Николаевны.
– Я все испортила? – тихо произносит совсем поникшая Дея.
– Нет, – заверяю ее, – это мелочь. Пойдем лучше поедим мороженое.
– Мороженное? – переспрашивает она так, словно поедание сладкого – ужаснейшее наказание.
– Ты его очень любишь, – мягко улыбаюсь, а Дея только кивает в ответ.
До «DayDream» мы доходим меньше, чем за полчаса. Усаживаю Дею за свободный столик, а сам иду покупать мороженное, то и дело поглядывая на свою растерянную спутницу.
– Зашел поесть мороженного? – слышу знакомый голос позади себя.
– Что ты здесь делаешь, Эмрис? – произношу с нажимом, стараясь сохранять хладнокровие.
– Эта гнетущая жара с каждым днем становиться все сильнее... – начинает он. Я напрягаюсь, ожидая, что за этими словами последует нечто иное, – вот я и решил съесть чего-нибудь холодненького.
Я ему почему-то совсем не верю. Жара? В апреле? На Дальнем Востоке? Не спорю последние деньки, и правда, выдались теплыми, но все же... Не настолько. А его беззаботная улыбка совершенно сбивает меня с толку.
– А от меня чего тебе нужно? Надеюсь, не денег? – с вызовом говорю я.
– Что будете заказывать? – улыбается мне девушка с карими глазами за кассовым аппаратом.
– Одну порцию шоколадного мороженного и чашку кофе, любого, – переключаюсь на кассиршу.
– С Вас 295 рублей, – отвечает девушка, сделав нужные просчеты.
– Спасибо, – расплатившись картой, отхожу в сторону, ожидая заказ.
– Я только одно хочу спросить, – Эмрис обводит взглядом окружающих нас людей. – Кто твоя спутница?
Я невольно перевожу взгляд на Дею и едва подавляю желание хлопнуть себя по лбу, спрятав глаза в ладони.
– Надеюсь, эта не та, что разговаривает с картонным манекеном? – его вопрос звучит как приговор.
– Я ее впервые вижу... – сквозь зубы цежу, забрав поднос с раздаточного столика и гадая, что делать дальше.
– Будь осторожен, Теон, не разрушь своими же руками то, что хочешь защитить, – шепчет Эмрис и, чуть толкнув плечом, направляется к выходу.
Меня должно было напугать или хотя бы взволновать его странное предупреждение, но... Но сейчас мне абсолютно плевать на Эмриса, Хэдина и Изокрейтса. Есть только она. Та, что улыбается мне так робко, чувствуя себя совершенно неловко в этом незнакомом ей мире.
Весь остаток дня мы беззаботно гуляем по всему городу: по набережной, по парку, по бессчетному количеству улочек, забитых магазинчиками с яркими вывесками и зазывными витринами. Я поддаюсь ее уговорам, когда она, заметив за стеклом одного из магазинов женской одежды изумительное белое платье с золотой вышивкой, просит его купить.
Смотря, как ее вторая расшитая звездами шифоновая юбка развевается на теплом ветру, я чувствую, как искалеченное сердце начинает биться в давно забытом ритме.
