Кир же, как и я, чувствует неловкость, только вызывают ее у нас разные вещи: я все еще не могу перестать соединять в своем сознании слова «Теон» и «поцелуй», думая о своем нелепом сне, в одно предложение. А Кира, видимо, смущает то, что мы с ним так и не поговорили после того случая на новогодней вечеринке.

Теон же, как всегда, спокоен. Будто удав перед тем, как заглотит мышь целиком.

– Аня, слушай, – обращается ко мне Маша, когда мы поднимаемся на второй этаж, – может, сегодня сходим куда-нибудь все вместе или посмотрим фильм?

– Неплохая идея, – отзываюсь я.

– Вчетвером, – добавляет Маша, бросив взгляд на Теона. – Ты как, Дима, с нами?

– Я не против, – соглашается тот.

И так ей улыбнулся, что мне хочется вскрикнуть: «Вой-Вожу, снимите номер». Я чего-то не знаю? Или мне просто непривычно видеть, как он улыбается другим?

– Давайте, посмотрим фильм у на... меня дома, – предлагаю я, чувствуя, что до конца недели будут избегать слова «нас» и «мы». – Ты за, Кир?

– Конечно, я приду! – звучит это чересчур инициативно.

Уроки проходят, как обычно, не считая того, что почти все полушепотом обмениваются впечатлениями о прошедших каникулах. Особенно это заметно на уроке отечественной литературы, судя потому, что никто не вдохновился проникновенным скандированием учителем стихов Владимира Владимировича Маяковского. Меня бы впечатлило ее прочтение, если бы я в свое время не посетила один из литературных вечеров, где их читал сам автор. В общем, школьные будни начались безо всяких происшествий, даже Теон вел себя, как подобает кроткому старшекласснику.

– Ужас! Мне одному кажется, что Вера Андреевна может замедлять ход времени или даже остановить его? – спрашивает Кир, потянувшись, на его лице не осталось ни следа утрешнего смущения.

– Сомневаюсь, – отвечает Теон, уж он-то бы понял, если бы историня пришла из другого мира.

– Все равно, – продолжает Кир, – ее уроки убийственно скучные.

– Аня, – обращается ко мне Маша, – а о чем с вами Алла Николаевна разговаривала на перемене после первого урока? Какие-то проблемы?

– Нет, что ты! – машу руками я. – Просто к концу года она планирует поставить одну пьесу, ей нужны актеры.

– Здорово! – восхищается Маша. – И вы согласились? А что за пьеса?

– Ну… – нехотя начинаю я, – Особо выбора не было... А все из-за кое-кого, кто слишком часто прогуливал уроки в прошлой четверти! – я бросаю на Теона хмурый взгляд, а он лишь пожимает плечами.

– А что за пьеса? – повторяет машин вопрос Кир.

– Попурри. Пьеса из кусочков разных произведений. Мы играем эпизод из «Ромео и Джульетта», – название произношу похоронным голосом.

Кир и Маша, дружно переглянувшись, в один голос заливаются смехом.

– Видишь, – отдышавшись, начинает Маша, – даже Алла Николаевна думает, что вам суждено быть вместе.

– Не думаю, что нелепое совпадение – это знак судьбы, – замечает Теон, но возникает чувство, что, на самом деле, он думает иначе. Ведь мысвязаны– хоть и не так, как положено – а это и простые люди могут почувствовать.

– Дима, прав, – все же поддерживаю его я, не хватало, чтобы еще и наши друзья попытались помочь этим запутанным отношениям. – Нелепо начинать встречаться только потому, что Алла Николаевна любит Шекспира.

– Да мы же шутим, – оправдывается Маша.

– Вы куда? Не домой? – спрашивает Кир, видя, что мы остаемся с ними на автобусной остановке.

– Да. Нам нужно... к брату, – отвечаю я. – Увидимся вечером!

Вранье укладывается всего в одну фразу – по счастью, к остановке подходит нужный нам 27-ой.

– Ты так часто упоминаешь фальшивого брата, что скоро нам потребуется нанять актера на его роль, – ухмыляется Теон.

– Что мне нужно было сказать? – спрашиваю я, садясь в автобус. – Что мы едем в Старый Парк, а потом полчаса объяснять, что это не свидание?

– А тебя это так волнует? – интересуется Теон. – Что они решат, что мы вместе?

– Нет, но… – начинаю я, но не нахожусь с ответом.

– Тогда незачем врать с три короба, – советует он, уступив место вошедшей старушке.

«Уступать место пожилым бабушкам хорошо, но ведь ты сам старше ее раза в три, так что место по праву – твое»,– поддеваю его, зная, что он не любит, когда я напоминаю ему о проклятии.

«Меня не мучает артрит»,– заявляет он, отвернувшись к окну.

Выйдя из автобуса на нужной остановке, Теон по обыкновению направляется вглубь Старого Парка, где открывается вид на заброшенные покосившееся, деревянные дома.

– Ректор говорил, что здесь у него дача есть, – указываю на потемневшие от времени крыши. – Интересно, какой из домов?

Теон молчит, внимательно разглядывая меня.

– Что? – чувствую, как кровь приливает к лицу.

– Ты сегодня странно себя ведешь... – заключает он.

– Тебе кажется, – отворачиваюсь. – Просто не привычно как-то без Этли... Не думала, что так быстро привыкну к этой упрямой девчонке.

– Понимаю, – кивает парень, – ведь она ушла, даже не попрощавшись, только написала письмо, в котором сообщила, что нашла своих родителей. Может, она не хотела, чтобы мы встречались?

– Возможно, – соглашаюсь я. – Если ее родители венефикусы, то, вполне вероятно, что они бы захотели расквитаться со мной за то, что я сделала. С исчезновением двух столбовых родов не мог не воцарится хаос, и те, кто остался, наверное, хотят моей смер...

– Эй… – Теон появляется прямо напротив меня и осторожно берет за подбородок, заставляя поднять глаза. – Все будет хорошо, обещаю...

Отступаю, вздрогнув. Уж кто себя странно сегодня ведет, так это он! На секунду показалось, что он собирается... Тряхнув головой, пытаюсь изгнать из нее подобные мысли.

– Дай руки, – говорит парень, протягивая мне руки ладонями вверх.

– Что опять? – злюсь я. Он, что, решил в конец меня запутать?

– Так лучше, – улыбается. – Грусть тебе не к лицу. А теперь, протяни ладони. Лучше не упрямься. Ты же хочешь поскорее вернуться домой? Так вот, мы не уйдем отсюда, пока ты не сотворишь хотя бы яблоко.

Магия! А я и забыла... Кивнув, исполняю веленное, не забыв повесить школьную сумку на ветку растущего рядом дерева. Теон, в свою очередь, накрывает мои руки своими ладонями. Со стороны, кажется, что мы держим что-то невидимое.

– Постарайся представить его, как оно росло, наливалось, обретая особенный кисло-сладкий вкус. Постарайся ощутить его. Представь, что оно у тебя в руках, – с этими словами Теон чуть сжимает мои ладони, дела их похожими на две половинки чего-то круглого. Мне опять становится не по себе, словно тысяча тоненьких иголочек пронзает тыльную сторону ладоней, это отвлекает.

«Ну же, Дея. Постарайся»,– вспыхивает его голос в голове.

– Может, хватит ко мне прикасаться?! Это отвлека... – взрываюсь я, резко отдернув руки, – ...ет.

Теон, сложив руки на животе и поджав губы, испытывающее на меня смотрит.

– И каким это образом, позволь узнать? – он хмурится, но искра, закравшаяся в его темно-синие глаза, выдает напускную серьезность.

Отворачиваюсь – не хочется видеть его насмешливое лицо.

– Дея, взгляни! – зовет Теон.

– Что? – поворачиваюсь и вижу: на снегу, покрываясь тонким слоем падающего снега, лежит кроваво-красный плод.

– У тебя получилось, – Теон поднимает яблоко.

– Не факт, – ворчу я, все еще злясь, – оно может быть искусственное или даже отравленное.

– Есть способ это проверить, – сказав это, он откусывает от сотворенного яблока кусок.

Возникает жгучее желание как-нибудь поддеть его. К примеру, рассказав о том, сколькими микробами он пополнил свой организм, но, в этом момент парень, словно подрезанная марионетка, падает на снег.

– Теон! – тут же падаю на колени рядом, чувствуя, как паника ледяными пальцами прошлась по позвонкам. – Только не говори мне, что это яблоко из сказки про Белоснежку!

Что мне делать? Теон не шевелится, будто действительно умирает, а я не знаю, как ему помочь. Неужели, и вправду, придется целовать его? Б-р-р-р... НИ. ЗА. ЧТО. Но ведь здесь очень холодно, да и к тому же нам уже пора домой... На отравление это не похоже, уж больно быстро его подкосило, но что тогда? Яд? Дурман? Что? Либо он почти мертвец, либо мне придется поцеловать его, чтобы разбудить...