Собор воистину был местом упокоения, надежным пристанищем, куда мог обратиться любой человек. Темплум Луцис никогда не отказывал просящим, и даже самый распоследний доходяга мог найти в его стенах слова утешения, равно как и что-нибудь съестное. Сияющий Ватари, первосвященник и настоятель Берсианского храма, истово верил в великую миссию Темплума, и по совести исполнял заветы верховного служителя. По мнению Сияющего, жрецы были опорой для всего человечества в этом суровом, недружелюбном мире. Несмотря на все страдания и боль, которую наш народ испытал в начале времен, с помощью Солуса и его великого дара, мы смогли преуспеть. Теперь Ригиторум крепко стоит на ногах, однако служители Темплума не теряют бдительности — они в любой момент готовы поддержать ослабшего духом, направить его на нужный путь и дать все возможности, чтобы реализоваться в этой жизни.
Глядя на роскошное убранство Берсианского святилища; на арочные стены, которые изящным каскадом уносились в небеса; на далекий, едва различимый на таком расстоянии потолок храма, расписанный сценами из истории нашей страны, — я понял, что хочу провести жизнь в служении Солусу. Меня ошеломил разительный контраст между нашим убогим домишкой в окрестностях Крэнстауна и величием священного места, между скудной пищей, добытой отцом, и изысканными кушаньями, от которых ломились столы жрецов Темплума. Казалось, ни один здравомыслящий человек не упустит возможность изменить серую мирскую жизнь на роскошь храмовых покоев.
Впрочем, моим мечтам не было суждено сбыться. Когда я поделился с отцом желанием уйти в служители Солуса, он рассказал мне, что духовенство Ригиторума на самом деле состоит из трех ветвей. Сам Темплум Луцис занимается проведением обрядов и молитвами, его жрецы проводят миссионерство за дальними рубежами Ригиторума, и в целом являются опорой королевской религии. Орден Луцис — отдельная группа, куда более военизированная. Ее адепты проводят изнурительные тренировки, упражняются во владении холодным оружием и подавлении непокорной магии. Главная задача членов ордена — следить за чистотой веры. Искоренять инакомыслящих глупцов, которые проповедуют выдуманные истины о ложных богах, а также бороться с отступными колдунами и сектантами. Все эти еретики любой ценой пытались заполучить власть над умами простого люда, и король Десмос, равно как и верховный служитель Солуса, благословил убийство нечестивцев и полное уничтожение любых упоминаний о запретных культах.
Наконец, речь зашла о Матернитас Луцис — специальной организации, в которую входили все женщины, что служат Солусу. Каждая матерь ордена с тех самых пор, как становилась пригодной к деторождению, и до самого конца этого периода, была обязаны либо вынашивать, либо вскармливать дитя. Производство новых адептов служителей Солуса не прекращалось ни на день. Всех мальчиков, переживших полное болезней детство, в зависимости от их личных качеств и успехов в обучении распределяли между орденом и Темплумом Луцис. Девочки были обречены оставаться среди Матернитас, чтобы продолжать нелегкое дело своих родительниц.
Вот и выходит, что попасть в ряды Темплума или ордена Луцис было решительно невозможно. Жрецы Солуса не нуждались в свежей крови со стороны — им хватало собственных отпрысков, которые с лихвой перекрывали потребности распорядителей в готовых к служению новичках. Глядя на себя сейчас, я не мог не задуматься, как сложилась бы моя судьба, окажись я среди священников. Сытое, безбедное существование, помощь ближним и вера в то, что завтрашний день будет только лучше.
А что сейчас? Жалкий стареющий контрабандист без семьи, детей и любых других привязанностей. Без гроша за душой, без собственного дома — лишь погоня за звонкой монетой через сплошную полосу препятствий и преград. Зачем, для чего? Чтобы очередные мятежники вновь попытались свергнуть власть Ригиторума, но неизбежно потерпели крах? Можно сказать, что в какой-то степени я сам был виноват в гибели сотен и тысяч людей. Этими самыми руками я продавал им оружие и порох, ласково называемый “сахаром”. Я давал этим глупцам средство к осуществлению заведомо обреченных планов, чем напрямую вел их к гибели. Ясное дело, что я лично не заставляю бедняков идти на погромы и сражаться против королевских войск. Но не будь у них возможности вооружиться, кто знает, скольким из них удалось бы прожить под этими небесами еще хоть несколько лет?
Тьфу, черт! Ненавижу такие моменты, когда от легкого подпития сознание уносится в неведомые дали. Нужно срочно накатить, да побольше, чтобы миновать “грустную” стадию опьянения и сразу же переметнуться в “веселую”. А ну расступись, честной народ, я иду кутить! После размышлений о никчемности жизни, что еще мне остается, как не заливать шары в местных объедаловках?
Кстати, о жрецах — посередине просторной Лайтвурской улицы мне навстречу двинулась процессия молчаливых мужчин в бело-золотых облачениях. Прохожие расступались перед шествием, прикладывая правый кулак к груди — отдавали почести Солусу. Последователи Темплум Луцис смиренно принимали знаки уважения, однако шага не сбавляли.
Подобные вечерние освящения городов давно стали традицией по всему Ригиторуму. Жрецы несли в руках ярко пылающие лексианты, которые вбирали в себя лучи солнца, а по ночам возвращали энергию светила. Мягкое сияние этих фонарей со священным камнем внутри, вкупе с еле слышным молитвенным речитативом, должно было очистить жителей королевства от тревог и тоски, придать сил для свершения новых деяний, угодных Солусу.
Оставив процессию за спиной, я поднялся по живописной каменной лесенке на площадь, заключенную в объятия массивных каменных строений. На первом этаже одного из них я увидел то, что так отчаянно искал — достойную таверну, в которой можно было пропустить пару кружек крепкого эля. Бросив взгляд на гигантские башенные часы, возвышавшиеся над площадью, я молча кивнул и стремительно ворвался в распахнутые двери “Свежее пиво. Сегодня и всегда”.
Приглушенный свет от камина с трудом пробивался через густую тьму, царившую в небольшом зале. Длинная дубовая стойка с десятками высоких табуретов тянулась через весь зал, однако я не увидел ни одного свободного места. Потолкавшись в очереди к разливале, я взял себе напиток и аккуратно пристроился в дальнем от камина углу, за крохотным столиком, приколоченным прямо к стене. К счастью, нашелся и небольшой стульчик. Усевшись на грубой доске, я позволил себе расслабить ноги, забросив их на чей-то вещевой мешок, небрежно валявшийся неподалеку. Красота!
Потихоньку потягивая кисловатый эль, я внимательно обшаривал наполненный разномастной толпой зал “Свежего пива”. Конечно, кружка пенного в руке это уже хорошо, но для полноты ощущений от вечера мне еще нужно было раздобыть порцию женской ласки. Не хотелось отправляться на какое-то плоскогорье, после которого придется долго и нудно гнать караван обратно в Минакс, так и не найдя подходящую девчонку.
Как назло, именно в этот вечер, именно в этой пивнухе огромная толпа потных мужиков решила начать шумное празднование. Сдвинули столы, освободили пространство для танцев и плясок, и грянула музыка. Брага текла рекой, а пьяные крики разбушевавшихся рабочих запросто могли разогнать целую ораву медведей. Боюсь, теперь в “Свежем пиве” мне ловить нечего — ни одна барышня в поисках легкого заработка не будет околачиваться рядом с настолько разгоряченным сбродом — чревато проблемами. Да и у меня у самого голова разболится, если останусь тут подольше. Не терплю слишком громких гулянок.
С сожалением выдохнув, я уже собирался опорожнить кружку одним последним глотком, как вдруг рядом со мной оказался тщедушный мужичок в потрепанной шапчонке и дрянном пальто. Бледное лицо, бегающие глазки, тонкие губы и длинный крючковатый нос. Пахло от немолодого гостя соответствующе.
— Не занято? — промямлил мужик, однако так и не дождался ответа и плюхнулся на принесенный с собой табурет.
— Тебе чего, дядя? — раздраженно ответил я, сложив руки на груди. Да, я собирался уходить, но наглость мужика буквально приковала меня к месту. Хоть лопну, а за столик его не пущу! — Гуляй отсюда!
