Ну ничего, неведомый убийца. Я запомнил твое лицо. И я обязательно тебя найду.

Лексиант в креплении на поясе нагрелся, словно подтверждая мои слова.

Рональд, сын Даррена

Оказавшись на свежем воздухе, если, конечно, это слово применимо к воздуху Минакса, я бросился в сторону трущоб. Где и можно было затеряться от преследования ордена Луцис, то именно там, в бесчисленных переулках среди стихийного самостроя бедняков.

Я не переставал бежать, не разбирая дороги, то и дело натыкаясь на шатавшихся без дела горожан, пока между мной и домом Симеона не лежало чуть ли не половины Минакса. Горло саднило от смога, глаза слезились после быстрого бега по грязному району, а легкие норовили выпрыгнуть из груди. Трущобы меня не подвели — кромешная тьма и редкие оборванные прохожие, среди которых я ничем не выделялся. Стоит отметить, что даже в дневное время света здесь не прибавляется — солнце проходит с другой стороны Горы, отчего весь квартал вечно остается в ее тени.

К счастью, мне по пути так и не попалась городская стража — уверен, у солдат гарнизона нашлось бы много вопросов к бегущему человеку, чье лицо и одежда забрызганы свежей кровью.

Кстати, что насчет одежды?

Свернув в первую попавшуюся подворотню, я тщательно осмотрел свое тело. По всей видимости, Симеон хорошенько надо мной поработал — от запаха нечистот не осталось и следа, равно как и от старой рубашки. Сейчас мое тело покрывал лишь балахон из серой парусины, а ноги были босы, как у нищего паломника. Видимо, я потерял обувку во время погони, потому что я точно помнил, что в подвале Симеона на мне были какие-то башмаки. Осмотрев ступни и отметив, что мне повезло не напороться на битое стекло или строительный мусор, я аккуратно двинулся на звук плещущейся где-то поблизости воды. Наверняка рядом был очередной канал или один из многочисленных притоков Итерии.

И верно — завернув за угол, я оказался на берегу какого-то водоема. Вдоль набережной тянулись деревянные подмостки, у которых стояли на привязи худые лодчонки. Охранник импровизированного причала мирно дремал в крохотной будочке, освещенной затухающей лучиной.

Прокравшись мимо сопящего мужика, я спустился прямиком к воде и хорошенько умылся, постаравшись счистить с себя корку засохшей крови. От воды сильно несло тухлой рыбой и каким-то сладковато-тошнотворным запахом разложения, однако другого выбора у меня не было. Я вновь и вновь погружал руки в густую от грязи жидкость и втирал ее в лицо. Не скажу, что мне это легко давалось, учитывая, что я не хотел слишком громко шуметь, дабы ненароком не разбудить сторожа.

Вскоре мне удалось получить в отражении от поверхности вполне сносную картину, и я просто упал на спину, уставившись в мутное небо Минакса у себя над головой. По всему телу разливалась жгучая усталость, мышцы горели, как после целого дня работы на ферме. К горлу подступала тошнота, а голова кружилась, словно наступило утро после крепкой пьянки. Видимо, сказывалось действие яда, которым опоил меня Симеон. Что ж, стоило все-таки добраться до дома и поспать хоть несколько часов, чтобы прийти в себя. Да и поесть было бы неплохо — я только сейчас обратил внимание на оглушительное урчание в животе. Тяжело вздохнув, я со скрипом в перетруженных суставах заставил себя вновь подняться на ноги.

Первым делом стоило раздобыть новую одежду и обувь. Если среди трущоб я еще мог пробежаться в своем окровавленном балахоне, то в любом другом районе Минакса он вызовет слишком много неудобных вопросов. Аккуратно проследовав вдоль причала, я увидел, что местные рыбаки хранили какие-то вещи прямо в лодках — в них тут и там попадались маленькие деревянные ящики и мешки, которые мирно покачивались на мягкой речной волне. Осмотрев пустую пристань, я убедился, что на меня никто не смотрит. Лишь глухие стены домов по обе стороны от канала слепо таращились в пустоту, и больше никого.

Я ступил на борт ближайшей лодки и принялся уверенно копаться в чужих вещах.

Мда, что же со мной стало? Раньше я и подумать о таком не мог, а теперь без зазрения совести обворовываю чужое имущество. Впрочем, после похищения Мариссы и убийства ошалелого фанатика, я понял, что в жизни есть вещи пострашнее украденной рубахи.

Мысленно отпустив себе этот грех, я продолжил увлеченно разбирать мешки. Рыболовные снасти, мотки бечевки, мешок червивых сухарей… Все не то, не то! Конечно, глупо было надеяться найти что-то стоящее в бедняцком районе, так еще и на борту лодок для рыбной ловли, которые, считай, никто не охранял. Однако ночью в Минаксе, хоть и весной, было весьма зябко, и мои руки уже дрожали от холода. Я должен отыскать какую-то одежду во что бы то ни стало!

Отбросив бесполезные вещи, я перелез в соседнюю лодку и открыл первый попавшийся под руку ящичек. Там лежала свернутая в тугой комок рыболовная сеть.

— Проклятье! — выругался я и громко хлопнул крышкой. Опомнившись, я бросил беглый взгляд на ночного сторожа. Он переложил голову на другое плечо, однако просыпаться даже не думал — небось, слишком устает днем, бедолага. Хмыкнув, я перелез на соседнюю лодку. Пусто.

Следующая. Опять пусто.

Следующая. Ничего.

Внезапно в голову пришла дерзкая мысль. Рискованно, конечно, но что мне терять, в конце-то концов?

Невзирая на дрожь во всем теле, я сбросил с себя задубевший от крови балахон прямо в реку и в одном белье направился к будке сторожа. Приблизившись к плохонькой двери, которая не подходила по размеру к проему, я аккуратно заглянул в щель между досок. Раздавшийся изнутри храп вместе с разящим наповал запахом спиртного развеял все сомнения — человек вряд ли проснется, даже если выстрелить у него перед носом из пищали. Что ж, значит, вперед!

Я уверенно потянул на себя дверь. Хлипкая задвижка не выдержала даже такого легкого нажатия и моментально отвалилась, звякнув по крепкому дубовому полу. Я замер в ожидании, но сторож и не думал обращать на посторонние звуки никакого внимания — пробормотав что-то нечленораздельное, он вновь захрапел.

Я расслабленно выдохнул и прокрался внутрь каморки. Небольшое помещение утопало во мраке, едва разгоняемом затухающей лучиной на крохотном столике — единственном предмете мебели, не считая стула, занятого крупной тушей сторожа. Обшарив в темноте стены комнаты, я нашел то, что искал. Сразу за дверью притаился крючок с длинным плащом, в котором сторож должен делать ночные обходы территории. Не думаю, что он понадобится здоровяку в ближайшее время. Вполне возможно, что охранник вообще не заметит пропажу до самой осени. Вяло усмехнувшись, я стянул плащ, надел уличные сапоги и вышел наружу, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Итак, я утеплился, а заодно стал смахивать на обычного горожанина, который бредет куда-то по своим делам. Вот только какие у меня дела? Орден Луцис будет меня искать, но пока еще они составят портрет, пока развесят копии по всему Минаксу. У меня оставалась куча времени, чтобы убраться из города.

Ах, помоги мне Солус! Вся жизнь пошла наперекосяк всего за одну ночь! По большому счету, мне плевать на работу на Горе, да и жизнь в Минаксе уже давно сидит у меня в печенках. Да, уехать отсюда чертовски сложно, придется рвать жилы, чтобы устроиться в другом городе подальше от столицы, однако в этом не было ничего невозможного. Я точно знаю, что справлюсь. Но что будет с Мариссой? Мы ведь так и не успели обвенчаться в церкви Солуса, все откладывали до лучших времен. А теперь я никогда ее больше не увижу…

Почувствовав, как глаза увлажнились, я изо всех сил сжал кулаки, да так, что по ладоням потекла кровь от впившихся в кожу ногтей. Отставить панику! Плевать, что будет дальше. Велизар лишил меня привычной жизни, и сейчас мне действительно нечего терять. Отправлюсь на Гору и попытаюсь отыскать Мариссу чего бы мне это ни стоило, как и решил. Поймают, бросят в тюрьму — пусть! Значит, так тому и быть. Единственное, в чем я уверен — я не смогу жить счастливо вдали от нее, даже не зная, в порядке ли Марисса, жива ли. И если мне все же суждено обрести мир, то только вместе с ней!