Сражайтесь, воины Ригиторума. Но только без меня.

Тарон Прайд

Содержание в крохотной комнатушке, где невозможно было даже выпрямиться в полный рост, наверняка могло сломить даже самых крепких людей. Просто находиться здесь — жуткая пытка, не говоря уже о скудной кормежке и постоянных допросах.

Заключенный и надзиратель поменялись местами. Какой хитрый переворот устроила судьба! Теперь я отбывал наказание в камере ордена Луцис, в то время как возможный убийца и сектант свободно разгуливает по улицам Минакса. Конечно, вся городская стража, равно как и звенья бойцов ордена, встали на уши и выискивали его на каждом углу. Однако насколько мне было известно, Рональду удалось надежно скрыться, иначе мы бы с ним сейчас сидели буквально в соседних камерах и весело смеялись над всей этой историей.

— Ладно, теперь-то мне уж точно не до смеха, — зачем-то сказал я вслух. Впрочем, услышать меня все равно некому, ведь надзиратель заходит в помещение с камерами только пару раз в день. Я мог хоть вытошнить собственные внутренности, заходясь в раздирающих глотку криках, — никому не было до этого дела.

Тяжело вздохнув, я повернулся на другой бок, раздавив еще нескольких наевшихся от пуза клопов. Небольшая набедренная повязка — вот и вся одежда, которой я мог похвастаться. Этого явно недостаточно, чтобы защититься от наглых кровопийц. Повезло хоть, что я оказался в заточении в теплое время года — говорят, зимой камеры ордена промерзают насквозь, и даже недельная выживаемость заключенных остается под большим вопросом.

Я провел здесь уже три.

— Тарон, ты здесь?

Знакомый голос! Вот так приятный сюрприз.

Я мигом вскочил на ноги, совершенно забыв об истощении. Голова сильно закружилась, но я смог устоять, оперевшись на выступающие из двери металлические детали.

— Милтон? Как ты сюда попал, чертяка? — сдавленно проговорил я.

Голос прозвучал очень слабо. Даже непривычно слышать обычную речь, ведь последнее время со мной общались только посредством громких приказных криков.

— Фран мой друг, — услышал я приглушенный закрытой дверью шепот.

— Что за Фран?

— Надзиратель, которого ты тюкнул по башке.

— Извини, — после небольшой паузы проговорил я.

— Все в порядке. Он ведь и тебя теперь сторожит, — хохотнул мой бессменный напарник. — Я ему объяснил ситуацию, рассказал, что к чему. Подмазал, опять же, кое-чем. Одним словом, порядок. Зла он на тебя не держит.

— Рад это слышать, — с облегчением выдохнул я.

— Так как у тебя дела?

— Ну, жить можно, — неуверенно проговорил я. — Не кормят, конечно, ни черта, и клопы уже заели. Однако, думаю, другим заключенным здесь куда хуже приходится.

— И не говори.

— Я видел, что они делали с Рональдом, Милтон. Это ужасно.

— Рональд — преступник, брат.

— Ты и сам знаешь, что это не так, — проговорил я. — За последние три недели я уже несколько сотен раз объяснял свою версию произошедшего дознавателям из городской стражи, из ордена Луцис, и даже дворцовой гвардии. Боюсь, у меня не хватит сил на еще один спор с тобой.

— Ладно, оставим эту тему, — охотно поддержал Милтон.

— Скажи лучше, какие вести с полей? Что по Слугам смерти?

— Пока глушняк. Всех, кого смогли взять по горячим следам, уже взяли. Приговоры приведены в исполнение.

— Отлично.

— К слову, перед смертью многие из них подтвердили, что видели того парня первый раз, и от него не веяло единством.

— Вот видишь? — довольно осклабился я. — Даже у этой гнили хватает совести, чтобы сказать правду.

— Ну, как сказать… — протянул Милтон. — Они сделали признание только лучшим дознавателям ордена. А тем пришлось здорово поработать, чтобы добиться от них содействия.

— Значит, и от них бывает какая-то польза, — уверенно добавил я.

— Как бы то ни было, твой Рональд в розыске, но я сильно сомневаюсь, что он до сих пор остается в Минаксе. По крайней мере, будь я на его месте — уже давно умотал бы куда-нибудь в Приморье и взял первый попавшийся корабль до Вольных городов.

— Наверняка именно так он и поступил, — кивнул я сам себе. — А что насчет меня?

— А что насчет тебя, Тарон? — я услышал, как зашуршала одежда Милтона, когда он пожимал плечами. — Признаться, примас в растерянности. В истории ордена Луцис таких случаев еще не было. По-хорошему, им следовало тебя казнить как нарушителя присяги.

— Ну, спасибо… — буркнул я.

— Не обижайся, это не мои слова, а Амилена. Не зря он прозван Строгим.

— Но? — робко добавил я, когда пауза неприлично затянулась.

Ведь должно быть какое-то “но”?

— Но с другой стороны, ты один из лучших наших бойцов, Тарон, и ты сам это знаешь. Ни один из ординариев не поддержал идею отправить тебя к Солусу, как остальных культистов. Да и кардинал Шосс не поверил, что ты можешь каким-то образом быть с ними связан.

— Хоть у кого-то остался здравый смысл.

— Ты бы не язвил так, — вздохнул Милтон. — Люди в ордене очень за тебя переживают. Не их вина, что ты чуть не убил Краса.

— Кончай драматизировать! Чуть не убил, спаси меня Солус… Слегка плечо оцарапал! Ничего ему не будет!

— И слава Солусу! Если бы Крас погиб, ты бы уже давно был мертв. Это даже не обсуждается. И вообще, если ты считаешь, что в вооруженном нападении на сослуживца нет ничего страшного, то, может, тебя справедливо держат в этой клетке?

— Завязывай, а, Милтон? — недовольно пробурчал я. — Я думал, мы друзья.

— Мы и есть друзья. Вот только ты наделал глупостей, и теперь никто не может придумать, как тебе помочь. Рекситоры знают, что орден Луцис упустил ценного пленника. Кто-то должен понести за это наказание. Примас Валиант обязан сохранить лицо, иначе у всего ордена будут большие проблемы.

— Я понимаю, Милтон. Но почему я должен быть козлом отпущения? Почему я, а не дознаватели, которые так и не смогли выбить из Рональда то, что было им нужно? Неужели они настолько плохо работают, что им не удалось расколоть обычного паренька? Или, может, ему было просто нечего сказать? Как считаешь, Милтон?

— Я тут ничего не решаю, брат. Будь моя воля — я бы уже давно выпустил тебя на волю, и гори оно все синим пламенем. Но рекситоры… Эти парни так просто не отступятся. Они должны во всем разобраться.

— И сколько еще времени это займет?

— Кто знает?

— Прошел уже почти месяц.

— Может, еще месяц? Или два? Я не знаю, Тарон. Держись. Я постараюсь навещать тебя время от времени.

— Милтон, я…

— Что?

— Спасибо тебе.

— Будь здоров, Тарон. Знай, что ты не один.

Я слышал, как удаляются звуки шагов.

Вновь наступила тишина.

Через пару дней после встречи с Милтоном за мной, наконец, пришли. Трое старших бойцов ордена Луцис молчаливо вывели меня из камеры и нацепили тяжелые кандалы, стянув руки в запястьях. Я хотел спросить, куда меня ведут, однако никто из пленителей не проронил ни слова. Сосредоточенные лица людей были устремлены вперед, к выходу из душной тюрьмы.

Открытое пространство около Храма Луцис встретило меня яркими лучами солнца и дивными запахами цветов. За время, проведенное в камере, глаза совсем отвыкли от дневного света, и теперь они сильно болели. Впрочем, я был счастлив увидеть лик Солуса, пусть и в последний раз в своей жизни.

Мощеная камнем тропа вела из дальней оконечности острова Луцис, где и располагалась башня для заключенных, к жилым корпусам. Приземистые казармы рядовых бойцов вскоре сменились добротными двухэтажными домами для ординариев, и в конце концов мы подошли к высокому забору с металлическими решетками. За ним стояла резиденция примаса Валианта, действующего главы всего ордена.

Переглянувшись, мои надзиратели уверенно отворили здоровенную калитку и провели меня во внутренний двор.

Какое необычное место для публичной казни!