Эд слушал и не верил своим ушам. Вильян? Тот самый идиот, что бегал за его малолетней сестрой? Папа уже тогда вышвырнул оружейника со двора и приказал не подпускать его на милю к замку.

— А король Лионгар Метерлинк? — спросил Эд аккуратно. В душе все переворачивалось и скручивалось, превращая его в тугой канат.

— Так он слег сразу после того, как его сын пропал. Дракон не мог поверить, что наследник трусливо избежал смерти и обрек расы на вымирание. На троне долгое время был двоюродный брат Зохрий, но во время переворота всю семью перерезали. Даже маленьких детей. В живых только Сильвия осталась, младшая сестра, но и та померла через пару лет во время родов.

Эд шумно выдохнул. Вот чем окупилась его жизнь. Вот во что вылилось их бегство. Сможет ли он когда-нибудь откупиться, смыть свою вину? Оставалось только одно: провести ритуал и спасти Ялмез. Вальвенсо ведь так и не рассказал, что нужно. Какие идеи посещали эльфийскую голову, и зачем нужно было тащить Светлану в этот мир, а потом стирать ей память, можно было только догадываться. Ни инструкций, ни объяснений. Эд глухо застонал и откинул голову назад.

— А вы здесь почему? — спросил он тихо.

— Остатки выживших пустых людей, орков и эльфов скрывались от расправы. Вильян решил, что по земле не могут ходить немагические существа. Мол, Ялмез примет жертвы простолюдин, и сила вернется. Жертвенники не просыхали от крови, крики стояли до луны. Ты побледнел. Если сильно память тряхнуло, лучше давать дозировано. Кстати, твоя Ланиэль с похожей амнезией. Вы точно ничего не скрываете? Звать тебя как?

— Эд… гар, — брякнул неуверенно и чуть не прикусил губу. А вдруг Ланни проговорилась? Их же четвертуют на месте, если узнают, кто он на самом деле. — А что тут скрывать? — Эд пожал плечом и нацепил на лицо непринужденную маску. — Наверное, мы тоже бежали от вильяновых псов.

— Вряд ли. Вы оба маги, — лекарь встал ближе и опасно наклонился. — Мало того, что драконы не изгнаны, так еще и твоя спутница — особенная. Девушка совсем не представляет, как управлять своей силой.

— Она от шока… — попытался Эд.

— Вряд ли, — лекарь потер ладони, словно выловил крупную рыбу из мертвых вод. — Она девственный маг, не раскрытый. Такое впечатление, что родилась всего неделю назад.

— И как, интересно, вы это узнали? — пробасил Эд, поглядывая настороженно из-под ресниц и стискивая покрывало.

— А у меня вот такая штучка есть. Украл у одного приспешника Вильяна, когда бежал с континента, — он вытащил из кармана белого халата округлый камень с рунными надписями. — Видишь, как желтым горит возле тебя? Ярко, четко. Ты очень сильный дракон, стихия Воздуха. Хотя вот эта, — он царапнул ногтем по камню, — червоточина — твоя слабость.

Эденгар кивнул. Он прекрасно понимал, о чем говорит лекарь. Подчинить ветер мог любой дракон, кроме Эда.

В дверь тихо постучали. Дородная женщина вплыла в комнату и обратилась к лекарю:

— Я могу ее привести? Отказывается есть, пока его не увидит, — она бросила короткий взгляд на Эда и снова повернулась к лекарю. — И так слаба, хаш. Пусть уже встретятся.

— Да, веди, — смиловался мужчина и отступил к двери. — Поговорим позже. Сейчас с подружкой пообщайтесь. Думаю, что это на пользу обоим. Хотя я еще не просил, каким образом вы полюбились, но это потом…

Эд застыл от страха и предвкушения. Его девочка. Он увидит ее сейчас.

Когда Ланни вели, Эденгар жадно всматривался в бледное любимое лицо и ловил ее взгляд. А она крутила головой, уводила синие глаза и слушала медсестру. Та что-то шептала ей на ухо, и девушка ласково улыбалась.

Лекарь приподнял руку и привлек взгляд Эда на камень. Артефакт вспыхнул перламутрово-радужным светом и через миг затрещал и погас.

— И так всегда, — кивнул мужчина на немой вопрос Эда. — Отдыхайте, — и ушел. За ним скрылась и помощница, оставив смущенную Ланиэль около кровати.

Эденгар дышал напряженно и осязаемо. Казалось, руку протяни, и горячий воздух толкнется в ладони. Как жаль, что Ланни не могла теперь видеть. Рассмотреть его эмоции, посчитать золотые блики в радужках, скользнуть взглядом по мощным плечам, чтобы удивиться, какой он большой и прекрасный… дракон.

По щеке назойливо поползла слезинка. Ланиэль попыталась незаметно стереть ее, но теплая рука Эда перехватила пальцы.

— Иди сюда. Не бойся.

— Я не боюсь, — прошептала и, осторожно нащупав край, присела на кровать. Мужчина протяжно засопел, будто от боли.

— Посмотри на меня, Ланни, — заговорил снова Эденгар. И когда она повернула голову на голос и замерла, глядя куда-то в свою темноту, он тихо рыкнул и потянул ее на себя. Слабо, но настойчиво. — Это я виноват… Прости меня, свет мой.

— Никто не виноват, — ответила глухо, втягивая в себя его запах. Солнечный. Жженной травы и горных ветров. Под ладонями тревожно билось большое сердце. И было в этом объятии что-то близкое и родное.

— Ты спасла меня, жертвуя собой, Ланиэль. А я не удержал тебя.

— Ты нес меня до поселка и раздробил кость, — запротестовала Ланни, улыбаясь сквозь слезы.

Дракон вдруг обхватил ее щеки ладонями и стал целовать, как умалишенный. Волосы, лоб, ресницы, нос, подбородок.

— Я все равно люблю тебя. Любой. Просто знай это, — шептал, едва касаясь губ. — Я подставлю плечо, если тебе нужна будет поддержка, подам руку, если нужна будет помощь. Даже если ты оттолкнешь, я все равно буду охранять тебя.

— Эд, — простонала Ланни и немного отодвинулась. — Я не помню… Мне сложно. Ты мне нравишься, но времени прошло так мало. И это крушение, — она закусила губу и замычала. Ей было горько и не получалось передать свои терзания словами.

— Я знаю, — Эд прижал ее к себе и погладил по спине. Ланиэль немного напряглась, но раны почти не тревожили, только неприятный зуд и стягивание осталось. Лекарь говорил, что это особенность магов: лечить себя.

Эд осторожно провел ладонью по плечу и пропустил сквозь пальцы волосы. Она не видела, но знала, что он изучает ее лицо, мимику, ловит каждый вдох и выдох.

— Я не тороплю, — прошептал нежно. — Просто прошу дать шанс.

Ланни кивнула и вздрогнула от мягкости в его голосе. А потом терпко-счастливые слезы сдавили горло. Она опустила голову, чтобы спрятать бесполезные теперь глаза, уперлась носом в грудь дракона и разревелась.

Пока три дня Ланни одиноко лежала в своей комнате и ждала, когда дракон очнется, она считала минуты и секунды, потому что знала — у нее кроме него больше никого нет. Мерила дни и ночи по чужим шагам в коридоре. К вечеру они затихали, с утра возобновлялись. Шуршали, печатались, взвизгивали половицами. Разные голоса, едва различимые слова, шорох одежды. Мир наполнился звуками: от комариного писка до раскатов грома за окном. От каждого нового стука или грохота приходилось сжиматься и прятаться под одеяло, будто это могло спасти от врага. Ланиэль не понимала, почему в груди стояло постоянное ощущение опасности, будто ее кто-то преследует.

А еще приходилось мириться с темнотой. Внутри собственной мглы было страшно. Особенно, когда стихали звуки, хотелось выть волчицей и умолять дежурить у ее кровати. Но Ланиэль понимала, что они здесь чужаки, и никто не обязан их выхаживать.

Лекарь задавал много странных вопросов, но Ланни все равно не знала ответов, потому что ничего не помнила. Вот и отвечала уклончиво, стараясь не заикаться о том, что произошло. Вдруг это опасно. Какое-то внутреннее чутье подсказывало, что она не может доверять всем подряд.

На третий день лекарь сообщил, что Эд скоро очнется, и она сможет с ним повидаться. Было радостно и тревожно. А если дракон отвернется? А если скажет, что ему калека не нужна?

Помощница заходила ровно три раза в день, чтобы накормить и помочь искупаться. Все остальное приходилось делать на ощупь и привыкать к новым ощущениям. Восстановится ли зрение, Ланиэль не знала, а надеяться — боялась. Никто не ставил диагноз: даже лекарь Амелий, осмотрев ее, протянул: «Ох-хо-хо-хо-хо».