Именно здесь, на полу, Рекс находит меня некоторое время спустя и заключает в свои объятия.

— Сделай это снова, — шепчет он мне на ухо. — Я хочу, чтобы ты попробовала еще раз. Прыгни для меня.

Я смотрю на него так, будто он говорит на иностранном языке, но в итоге киваю. Рекс помогает мне встать.

— Помни, я никогда не позволю тебе упасть, малышка. Верь себе и верь мне. У тебя все получится. Я помню, как впервые вышел на лед. Я был уверен, что снова получу ту же травму, но наши тела знают наши виды спорта, даже если разум пытается забыть. Просто верь, хорошо? — умоляет он.

Он и правда сейчас здесь? Неужели он помогает мне взять себя в руки, верит в меня, в отличие от меня самой? Музыка не стихает, я начинаю двигаться, слезы все еще текут по моему лицу. Я не свожу глаз с Рекса, а его взгляд не отрывается от моего.

Музыка играет, а я продолжаю танцевать, двигаясь к Рексу. Он стоит на одном месте, его ноги расставлены в стороны, руки вытянуты перед собой, готовые поймать меня, если я упаду. В этот момент понимаю, что влюбилась. Сильнее, чем когда-либо. Он заставил меня увидеть ту часть себя, которую долгое время скрывала, и при этом поддерживал мои мечты и напоминал мне о том, какая я крутая.

От этого осознания слезы текут быстрее.

Когда наступает момент для прыжка, Рекс хватает меня за бедра и поднимает в воздух над собой. Это похоже на фрагмент из фильма. Рекс начинает вращаться, держа меня в руках. Он кружится мгновение, позволяя мне почувствовать музыку и облегчение от того, что я наконец снова совершу этот прыжок. Но самое главное — это время, которого я жаждала и которое мне было необходимо, чтобы почувствовать любовь, которую испытываю к нему, даже если слишком боюсь признаться в этом даже самой себе. Когда он опускает меня грудь к груди, его руки на моей пояснице удерживают меня, я прижимаюсь к Рексу и плачу.

— Сойер, детка. Ты в порядке. Я держу тебя, — бормочет Рекс в мои волосы, поглаживая ладонями мою спину. — Что произошло, малышка?

Но я не могу говорить… лишь плачу. Как маленькая девочка, чья мечта стать балериной разбилась вдребезги. Я плачу о молодой девушке, которая потеряла всю свою семью, когда та от нее отвернулась. О женщине, считавшей себя нелюбимой, потому что в ее жизни никто не задерживался надолго.

Рекс подхватывает меня на руки, выключает музыку и выносит из студии, даже не опуская, пока я запирала дверь. К тому времени как мы добираемся до его машины, я вся в слезах.

— Мне очень жаль, — бормочу я, пока он ведет машину, его рука успокаивающе лежит на моей ноге.

Повернувшись ко мне лицом, Рекс выглядит грустным, даже уязвимым, и я не могу понять почему.

— Нет, Сойер. Ты не должна извиняться.

Я ошеломлена его прямотой по отношению ко мне. Что?

— Я…

— Нет, Сойер, ты не понимаешь. Ты не виновата. И не должна извиняться. Мне жаль, что тебя воспитывали в убеждении, что тебе нужно извиняться за проявление эмоций и за то, что ты нуждаешься в ком-то. Со мной ты никогда не должна этого чувствовать. Я с тобой на каждом шагу, — говорит Рекс, положив руку на мое бедро и наблюдая за дорогой. — Прямо сейчас я чертовски зол, что Макс в моей команде, потому что хотел бы преподать ему чертов урок.

— Я в порядке, Рекс, — отвечаю, понимая, что, возможно, говорю правду. На меня обрушилась целая тонна эмоций. Некоторые были грустными, другие болезненными, но часть полна таким счастьем и любовью. Очевидно, мое тело решило, что слезы — это выход.

Повернувшись ко мне, Рекс улыбается, и его лицо светится той же любовью, которую я чувствую глубоко внутри. Не уверена, что именно — его глаза, его лицо или страсть, излучаемая им, но думаю, что он может чувствовать то же самое, что и я, и мы оба просто слишком боимся в этом признаться.

— Все в порядке. Я просто рад, что Кэсси попросила меня заскочить сюда после тренировки, — заверяет он, сжимая мое бедро.

— Я тоже. Кэсси знала, что у вас тренировка? Странно. Не догадывалась, что она так связана с хоккейной командой.

Это странно, потому что она не очень любит спорт. Она всегда больше интересовалась спортсменами вне их работы. Рекс пожимает плечами, похоже, так же неуверенно, как и я.

— Сегодня вечером у меня Рори, так что я не могу отсутствовать слишком долго. Но ничего, если я зайду к тебе и побуду немного? Я еще не совсем готов оставить тебя, — просит Рекс, паркуя свой джип в гараже моего дома.

— Конечно. Если у тебя нет времени, я не против побыть одна. Не переживай, что ты должен нянчиться обо мне.

— Я не переживаю, что должен что-то делать, Сойер. Я хочу заботиться о тебе. Это очень большая разница, малышка. А теперь давай я возьму твои вещи, и пойдем наверх, — говорит Рекс, выпрыгивая из машины и хватая все вещи сам.

Мы едем в лифте в тишине, но это не вызывает дискомфорта. Редко найдешь людей, с которыми можно находиться рядом, даже в течение короткого времени, и не чувствовать, что тебе нужно заполнить все пространство разговором. Для человека, который устает после общения со слишком большим количеством людей, это освежает.

Однако этот момент разрушается, как только мы заходим в мою квартиру. Мы больше не вдвоем. Я ожидала, что Кэсси дома. То есть она живет здесь, но я не ожидала увидеть гостя, который в данный момент ссорится с ней на кухне.

Макс.

Мой брат на моей кухне.

— Ты должен уйти, Макс. Тебе здесь не рады, — кричит Кэсси Максу в лицо.

— Мне плевать, Кэсси. Не нужно говорить мне, что делать после всего, что сегодня случилось. Ты не знаешь, какое дерьмо произошло, — кричит он в ответ.

— Нет, не знаю. Но я в курсе, что вы, ребята, обращались с ней как с дерьмом. Вы просто ничтожества. Иногда я не могу поверить, что я… — отвечает Кэсси, но внезапно замолкает, увидев меня и Рекса в дверях. — Черт, — бормочет она.

Макс поворачивается, проследив за ее взглядом, его глаза тут же меняются с холодных на удивительно грустные, когда он видит меня. Но тут он замечает, кто стоит прямо за мной. Его тренер.

— Сойер, что это за хрень? — восклицает Макс, его кулаки сжались до белых костяшек, и он избегает смотреть в сторону Рекса.

— Нет, Макс. Ты в моей квартире. Ты не имеешь права задавать вопросы, — огрызаюсь я, заставая его врасплох. — Какого черта ты здесь делаешь?

— Мы разберемся с этим через минуту, — говорит Макс и взирает на Рекса, а затем снова поворачивается ко мне. — Я пришел сюда после того, как высадил маму у ее дома. Ну, после того, как я заставил ее рассказать мне все. Очевидно, она не такая уж замечательная личность, как я думал, — признает он с подавленным видом.

Кэсси, уже не скрываясь, начинает смеяться.

— Так это и так все знают, придурок. Твоя мамаша — гребаная сука, — добавляет она, пожимая плечами.

Она не ошибается.

— Это не объясняет, почему ты в моей квартире.

— Я пришел и постучал в твою дверь. Кэсси открыла…

— Что серьезно, ты хочешь рассказать такую историю? — спрашивает Кэсси, поворачиваясь ко мне. — Все совсем не так, твой брат пришел и стучал в нашу дверь, как варвар, отказываясь уходить, пока не открою дверь.

— Дело не в этом. Я хотел, черт возьми, поговорить с тобой. Но я не ожидал увидеть тебя с моим тренером. Так что, не хочешь просветить меня, что, мать твою, здесь происходит? — кричит Макс с обидой и начинает бормотать что-то о том, что видел меня возле туннеля, и все, наконец-то, приобретает смысл.

Неудивительно, что в свете того, что брат узнал о нашей дорогой матери, ему могло показаться, что он только что потерял всех.

Рекс заходит в комнату и встает рядом со мной. Мы стоим лицом к лицу с моим братом, никто из нас не произносит ни слова. Наконец Макс собирает все кусочки пазла воедино.

— Подожди. Нет. Не может быть. Ты трахаешь мою сестру? — Макс кричит на нас. — В тот день, ты была в туннеле, Сойер? Я говорил с тренером. Тебя там не было… тебя там не было, да?

— Макс, прекрати. Мы не будем об этом говорить, — отвечаю я, стараясь сохранять спокойствие. Рекс кладет руку мне на поясницу, чтобы успокоить, и это только больше злит Макса. Очевидно, неверный ход.