— Тревор. Не надо.

— Что? То, что ты хочешь притвориться, что ничего подобного не существует, не делает это правдой. Это произойдет, и в конце концов, тебе тоже нужно позаботиться о себе, — произносит Тревор твердым голосом.

— Почему ты думаешь, что я этого не делаю?

— Ну, для начала? Ты выгнал девушку из своего дома после того, как переспал с ней. Девушку, которая, как мы все могли заметить, начала тебе нравиться, остальных ты просто терпел.

— Тревор, ты только что сказал, в чем проблема. Она девушка. Черт возьми, ей двадцать четыре года. Мне тридцать семь. Она практически ребенок, — чуть ли не со стоном выдаю я.

— Заткнись. Ты сейчас говоришь как полный идиот. Она не ребенок. Сойер взрослая, у нее есть мечты, к которым она стремится, и она мирится с твоей ворчливостью лучше, чем мы в половине случаев. Кроме того, ты рядом с ней не ведешь себя как тролль. Ты начал открываться и веселиться, даже если не думал, что мы за тобой наблюдаем. Плюс, самое лучшее? Рори уже любит ее. Стелла мне все рассказала.

— Вы все объединились против меня? — спрашиваю я, мое разочарование растет. — Мы с Сойером расстались, потому что она молода. Ее брат — мой игрок, ты это знаешь. С ее возрастом я никогда не знаю, какой выбор она сделает. К тому же ее отношения с Рори — это важный аспект, — объясняю, потирая руки о щетину, которая всего через день или два превратится в полноценную бороду. — Каким бы я был отцом, если бы рискнул удержать ее рядом, зная, что это может повлиять на отношения Рори с ней? Что, если попытаюсь встречаться с ней, и все закончится? Будет ли у них с Рори все хорошо? Она тоже бросит Рори? Я не могу так поступить с моей маленькой девочкой, — говорю я, чувствуя себя побежденным.

— У меня только один вопрос, — говорит Тревор. — Что случится, если ты будешь встречаться с ней, и все получится? Тогда Рори увидит тебя счастливым, в отношениях с кем-то, кто уже заботится о ней. Для меня это звучит как идеальный сценарий.

— Я… честно? Я чертовски боюсь, что все испорчу. Когда Миранда оставила ее со мной, сказал себе, что всегда буду ставить дочь на первое место. Разве это не означает, что я нарушу свое слово? — спрашиваю я.

— Нет, Рекс. Тебе не нужно превращаться в монаха только потому, что ты отец-одиночка. На самом деле ты, наверное, был бы намного счастливее, если бы твой член трогали почаще, — усмехается он.

Я огрызаюсь.

— Я не монах.

— Секс раз в год, когда твои родители берут Рори в свой дом, не считается, — возражает он.

— Не раз в год, ублюдок.

Тревор просто смотрит с назойливо знающим видом. То есть, я думаю, он не совсем неправ. Я ни с кем не встречался после рождения Рори и могу на пальцах одной руки сосчитать, сколько раз с кем-то переспал с тех пор. И достаточно одного пальца, чтобы показать количество людей, с которыми хотел бы снова переспать.

Сойер.

Она единственная, кого я хотел бы увидеть снова. Мне нравилось проводить с ней время не в голом виде, хотя тоже не отказался бы. Но это не меняет обстоятельств. Кроме того, у нее все еще остается та чертова работа.

— Тревор, подумай обо всем, что против нас, и о том, что она все еще работает в «Атлантиде». Как я могу привести домой к Рори девушку, которая работает в стрип-клубе?

— Сейчас что, девятнадцатый век? — Тревор бросает мне вызов. — Почему то, чем она зарабатывает на жизнь, влияет на то, кто она как личность? Неужели ты настолько придурок, что судишь о человеке по этому принципу? Если Сойер работает в детском саду, получает образование и имеет вторую работу, помогающую осуществить ее мечту, что она делает не так? Она же не трахается с новым парнем каждую ночь, чтобы заработать на жизнь. Она барменша. И кроме того, Кэсси сказала сегодня, что мы были единственным столиком, который Сойер когда-либо обслуживала, и что ты единственный человек, для которого она когда-либо танцевала, — заканчивает он.

Его слова бьют в самое больное место. Меня никогда не волновало, чем люди зарабатывают на жизнь, особенно если делают это, идя за своей мечтой. Я работал, не покладая рук, чтобы добиться своего нынешнего положения, но если бы моя семья не поддерживала меня, кто знает, на что бы мне пришлось пойти для достижения целей. Знаю ли я вообще, почему Сойер работает в клубе?

— Она выходила на сцену прошлой ночью, — единственное, что я могу придумать в ответ, и Тревору это кажется забавным, потому что его глупая ухмылка вернулась, а глаза блестят от удовольствия, медленно заменяя серьезность, которая только что украшала его лицо.

— И откуда мы это знаем? — интересуется он.

— Мы общались той ночью. Она сказала, что на работе и должна выйти на сцену. Ну может, перед этим я сказал ей, чтобы она уволилась с работы, — признаюсь я с досадой.

— И ты ей поверил?

— Не знаю. Почему бы и нет? — спрашиваю я.

— Что-нибудь изменилось бы, если бы она не танцевала?

— Если бы она не танцевала? Ну… да, наверное. Я не слишком упрям, чтобы признать, что она сексуальна и что мне было приятно проводить с ней время. Но это не значит, что я слышу свадебные колокола и прочую чушь.

— Никто этого не говорил. Это называется свиданием не просто так. Оно дает тебе время подумать, но ты должен сделать первый шаг и разобраться в своих чувствах. Как она отреагировала, когда ты ее выгнал?

— Ей было больно, — тихо признаюсь ему, вспоминая выражение ее лица, когда я велел ей уйти. Она была раздавлена, и это все моя вина. Ее великолепные голубые глаза наполнились непролитыми слезами, и это сокрушало меня. — Я не хочу, чтобы мне или Рори было больно. Нас и так бросили.

— Ты понимаешь, что когда отказываешься попробовать… отказываешься открыться — ты разбиваешь себе сердце?

Думаю, что закрыться ото всех означает, что я никогда не позволю себе найти настоящее счастье, помимо дочери. Итак, он не ошибается. Но как мне все исправить? Что мне сделать, чтобы все наладить?

— Что, по-твоему, я должен делать? — нерешительно спрашиваю, испытывая страх перед озорным выражением лица Тревора.

— Ты пойдешь за ней, — говорит Тревор с ухмылкой. — У нас есть пара часов до ее смены. Ребята скоро придут, и мы отправимся в «Атлантиду».

— И откуда ты это знаешь?

— Плюсы знакомства с ее подружками. Особенно тех, которые тоже хотят видеть ее счастливой, и по какой-то гребаной причине думают, что ты — ключ к ее счастью.

Схватив свой скотч, я пригубил его как раз в тот момент, когда подошла официантка и спросила, хотим ли мы добавки. Да, пожалуйста. На самом деле принесите всю чертову бутылку. Я это сделаю? Я серьезно собираюсь пойти и поговорить с Сойер? Может, мне стоит просто ей написать. Но так она начнет меня избегать. К тому же ее лицо выдает все, о чем молчат ее уста, поэтому я бы предпочел поговорить лично, чтобы узнать, что она чувствует.

Следующие несколько часов проходят глупо медленно. Ребята в конце концов присоединяются к нам за ужином и напитками, затем мы все отправляемся в «Атлантиду», где зарезервировали тот же столик, что и раньше, прямо перед сценой.

Я оглядываюсь, но нигде не вижу Сойер — только обслуживающий персонал, который был здесь с ней в прошлый раз, и еще одна женщина за барной стойкой. Мы занимаем свои места, каждый берет напиток, прежде чем приготовиться к шоу, которое устроят сегодня вечером. Мне все равно, что вокруг происходит, я постоянно ищу глазами сексуальную штучку, которая должна стоять за барной стойкой и готовить напитки.

Начало музыки должно было стать для меня сигналом к тому, чтобы обратить внимание на сцену, но я не смотрю.

Когда свет приглушается еще больше, можно подумать, что я перестану искать глазами Сойер, но нет.

Когда парня выводят на сцену и сажают на стул, это должно послужить для меня знаком, но все равно проигнорировал и продолжал осматривать зал.

Но когда я, наконец, посмотрел на сцену, мое сердце остановилось. Сойер выходит из-за занавеса и направляется к джентльмену в кресле, ее глаза смотрят прямо на меня.