— Хорошая девочка, — говорит Рекс. — А теперь что ты думаешь?

Я замираю на его словах, прекрасно понимая, что он, вероятно, наблюдает, как практически задыхаюсь от его слов.

Услышав его слова, клитор запульсировал, и влага начала просачиваться сквозь трусики.

— Святые угодники. Это восхитительно, — стону я, когда сахарная вкуснятина касается моего языка. — Я признаю это; это невероятно.

Он наблюдает за мной. Его глаза темнеют, когда он смотрит на мой рот, следит за моим языком, пока я слизываю остатки крема с губ. Медленно наклонившись вперед, он протягивает руку через стол и пальцем смахивает лишний крем с уголка моего рта. Не сводя с меня глаз, подносит палец ко рту и облизывает его.

Срань господня, это не должно было быть таким горячим. Но спойлер — так и было.

— Мм. Ага. Даже лучше, чем я помнил, — ворчит он, прежде чем наконец разорвать наш зрительный контакт и усмехнуться.

— От тебя одни неприятности, — объявляю я, прежде чем, наконец, потянуться за своим кофе.

— Меня называли и похуже. А теперь ешь. У тебя не так много времени, и ты должна попробовать их все. В следующий раз у нас будет много времени на всякую ерунду.

Обещание следующего раза заставляет меня покраснеть.

Следующие полчаса мы пробуем остальные пирожные, и я совру, если скажу, что все они не были вкусными. К тому времени, когда я собираю свои вещи, чтобы отправиться на работу, нахожусь в полной сахарной коме, а напротив меня сидит самодовольный Рекс.

* * *

— Привет, Сойер, — говорит Сара, моя начальница в детском саду, когда вхожу в офис.

— Привет. Как прошел день? — спрашиваю я, бросая сумку за стол и записываясь в журнал.

— О, хорошо, правда, немного напряженно. Не все вышли на работу, поэтому пришлось побегать. Как думаешь, ты справишься без Клэр сегодня? Она дома с кишечным гриппом.

— Да, без проблем. Обычно у нас в группе только восемь детей, а на вечерних занятиях всего трое. По средам, как правило, мало народу.

— Точно, сегодня же начало. Как же здорово! Ты так давно этого хотела, я очень рада, что мы, наконец-то, организовали танцы по вечерам.

— Да, и я так взволнована! Сегодня вечером у нас балетный класс. Будут три чудесные девочки.

— Оу, великолепно! Ты должна рассказать мне об этом, — говорит Сара, поворачиваясь обратно к компьютеру, но останавливается. — Ой, подожди, я хотела предупредить тебя, что Рори сегодня вечером забирает домой тетя, а не как обычно.

— Честно говоря, я даже не знаю, кто на самом деле забирает Рори. Это исключительный случай. Клэр всегда отводит Рори к отцу.

— Что ж, сегодня это не должно стать проблемой. Если забирает кто-то новый, мы всегда подробно объясняем ему порядок действий, чтобы убедиться, что он его знает, — говорит Сара с улыбкой. — Я очень взволнована твоим сегодняшним уроком. Не могу дождаться, чтобы услышать, как все пройдет. Если у нас появится больше желающих заниматься в вечернее время, мы всегда сможем добавить в наше расписание еще вечерних занятий.

— Замечательно! Звучит здорово.

Зайдя в комнату к детям, оглядываю тех, кто уже здесь. Сейчас у нас четверо детей: Мэтью, Блейк, Грейс и Рори. Первые трое бегают вокруг, играют с игрушками, а Рори, как обычно, сидит одна. Она такая с тех пор, как приехала сюда. То ли Рори просто от природы застенчивая и тихая, то ли нервничает, но она почти не разговаривает с другими детьми. Я неделю работаю над тем, чтобы девочка открылась мне, шаг за шагом, но это медленный процесс. Другие дети тоже стараются. Они всегда приглашают ее поиграть с ними и пытаются поговорить с ней, но она никогда не выглядит очень заинтересованной. Тяжело наблюдать за тем, как она с трудом адаптируется. Обычно я сижу с ней, пока она раскрашивает картинки, и чаще всего присоединяюсь к ней. Именно тогда она кажется самой счастливой.

Зная, что сегодня здесь будут только Рори и еще две девочки, Грейс и Мэдлин, я надеюсь, что смогу заставить Рори открыться и почувствовать себя более свободной со мной. По словам Сары, когда ее отец записывал ее в наш детский сад, то очень обрадовался возможности заниматься ей в танцевальном классе, так что верю, что она тоже будет рада этому.

— Здравствуй, мисс Рори. Могу я присесть рядом с тобой? — спрашиваю, терпеливо ожидая ее ответа.

Так как мы постепенно налаживали связь на этой неделе, не хочу слишком сильно давить на нее.

Как только она кивает, я сажусь рядом с ней.

— Здравствуйте, мисс Дэниелс. — Рори застенчиво улыбается, не отрывая глаз от своей картинки. — Хочешь раскрасить?

— С удовольствием, милая, — говорю ей, быстро оглядывая других детей, которые, к счастью, наконец-то, сели за другой стол и играют с кубиками. Я беру лист для раскрашивания из стопки и сажусь на стульчик рядом с ней. — Мне нравится твой динозавр, ты отлично справилась с раскраской.

— Спасибо. Это трицератопс. Как Сера из Земли… времени…

Так восхитительно наблюдать, как она пытается вспомнить слова, но, к счастью для нее, я выросла на этом фильме.

— Ты имеешь в виду «Земля до начала времен»?

Ее глаза тут же загораются.

— ДА! Мы с папой смотрели этот фильм перед переездом. Я обожаю Серу, она самая лучшая, всегда делает меня счастливой. Теперь я заставляю папу смотреть этот фильм все время. Конечно, с попкорном.

— Мой человечек. Попкорн и кино — мои любимые вещи. Но у меня самый любимый это Даки в «Земле до начала времен».

— Мой папа тоже его любит. Даки глупый, — отвечает Рори и мило смеется, а затем дарит мне самую очаровательную улыбку.

Боже, мое сердце. Рори — настоящее чудо, и мне нравится, что она готова поделиться со мной частичкой себя. Ее хихикание — самое милое на свете, и так здорово, что она, наконец-то, позволила мне его услышать.

— Твой папа кажется умным человеком, — говорю я, возвращая улыбку, когда она поднимает на меня глаза.

— Да. Он мой самый любимый папа на свете. Он всегда играет со мной и позволяет мне выбирать фильм. Мы даже ужин готовим вместе. Я сержусь только тогда, когда он не дает мне кислые человечки-конфеты, которые приносит тетя Лала.

Рори дуется, выпячивая нижнюю губу так драматично, что мне хочется смеяться.

— Кислые… человечки… конфеты?

— Да. Маленькие конфетки, в форме людей, и они кислые. Лала любит красные, а мне нравятся только желтые и синие, — уверенно говорит Рори.

Кто бы мог подумать, что разговор о динозаврах и кислых конфетах заставит милую девочку наконец открыться, но, как оказалось, это был ключ к успеху.

— Ох, мармеладные кислые человечки! Я их обожаю, но понимаю, почему твой папа не разрешает тебе есть много конфет. — Понизив голос почти до шепота, я наклонилась к ее уху: — Может, кислые конфеты — это что-то особенное между тобой и твоей тетей Лалой, всегда приятно иметь маленькие радости, которыми можно поделиться с любимыми людьми.

— А чем особенным ты делишься со своими людьми?

— Мороженым. У меня есть любимое мороженое — это моё маленькое секретное сокровище. Я делюсь им только с теми, кого считаю особенными.

— Мороженое! Я люблю мороженое! — кричит Рори, заставляя меня смеяться, а других детей — поднимать глаза от своих кубиков.

— Может быть, однажды я принесу вам всем мороженое, — обещаю ей, подмигивая.

— Да, пожалуйста! Пожалуйста!!! — восклицает Рори, в то время как другие дети подходят к нам.

— Мисс Дэниелс, я тоже люблю мороженое, — вклинивается Мэтью.

— О, не волнуйся, Мэтью, я никогда про тебя не забуду! Я никогда не забуду никого из вас. Вы все для меня особенные, — говорю я, любуясь всеми детьми.

Всю неделю я перепробовала с Рори все, чтобы заставить ее открыться, но почему-то болтовня о динозаврах и наших любимых вкусняшках — это все, что потребовалось, чтобы она улыбнулась и стала играть с другими детьми. О, и обещание мороженого. Сначала мне нужно обсудить это с их родителями.

* * *

Спустя несколько часов, после закрытия детского сада, только Рори, Грейс и Мэдлин танцуют со мной. Честно говоря, я получаю самое большое удовольствие с тех пор, как начала здесь работать. Я с таким наслаждением наблюдала за тем, как девочки учатся балету. Мэдлин и Грейс родители забрали первыми, оставив только Рори и меня кружится по комнате, представляя, что мы балерины в «Щелкунчике». Было очень приятно видеть, как Рори сегодня играет с детьми, казалось, что она, наконец-то, начала веселиться.