— Слушай, — она остановилась, села перед креслом Артура на корточки и посмотрела ему в глаза, — поехали дальше, туда, где никого нет? Согласен?

Артур ничего не ответил. Леда погладила его по руке, заботливо укутала пледом.

Через полчаса они прошли достаточно, и наконец Леда слышала только шум деревьев.

— Смотри-ка. — Она радостно показала на широкие лапы елей, увешанные разноцветными лентами. — Мы с тобой в священном месте!

Леда приобняла Артура за плечи, встала за его спиной. Артур замычал. Он поднял голову, его взгляд прояснился. Он смотрел, как на ветру колышутся ленты: синие, желтые, красные, зеленые. От Туяры Леда слышала легенду о духах и знала, что каждый цвет предназначен для своей просьбы.

— Как много красных лент, — заметила Леда. — Значит, люди просили духов о любви. Синие для утешения, зеленые — для богатства. А желтые не помню зачем…

Она задумалась.

— Зачем желтые ленты? — спросила она саму себя.

Артур снова замычал, и Леду осенило.

— Ага, вспомнила, для здоровья! Как я могла забыть?

Она посмотрела на Артура, поискала глазами что-нибудь желтое в его одежде. Ничего. На прогулку приставленный к нему андроид выбрала все черное, словно одевала ворону. Зато брюки Леды были нежного желтого цвета. Она долго смотрела на свои ноги, и все же решилась.

— Жаль, конечно, — вздохнула она. — Эти теплые брюки я привезла из дома. Я купила их в выпускном классе и носила зимой на свидания со своим первым парнем. Я так нравилась себе в этих брюках.

Леда опять вздохнула. Духи леса прислушались. Они ждали, они смотрели на нее, не отводя призрачных глаз. Лес зашумел, лапы елей закачались, стволы берез заскрипели, духи зашептались.

— Надо, значит надо, — спокойно сказала Леда. — Может, если я отдам за тебя то, что мне дорого, нашу с тобой просьбу услышат?

Призрачные тела кружили вокруг Леды и Артура, они жаждали подношений, они разгоняли ветер, поднимали птиц с ветвей, раскачивали древние стволы, забирались в дупла и ухали оттуда, словно совы, довольные тем, что сейчас человек выкажет им свое почтение.

Леда наклонилась к штанине, рванула раз, второй, третий. Крепкие брюки из непромокаемой ткани никак не поддавались. Она пыхтела, стараясь надорвать штанину, и духи вдыхали запах ее разгоряченного тела. Они гладили ее по голове, касались покрасневших щек и оголившейся под шарфом шеи.

Наконец Леда надорвала ткань, потянула, и в ее руках оказалась нежно-желтая полоска с неровными концами, не идеальная. Но духи разглядывали подарок во все глаза, потому что он был преподнесен от чистого сердца. Они ликовали, воздевали невидимые руки, пускались в пляс, а Леде и Артуру казалось, что вокруг просто бушует ветер.

— Артур? — Леда посмотрела в его прояснившиеся глаза. Он посмотрел на нее в ответ.

— Давай попросим духов леса, чтобы ты наконец выздоровел. Если наука не поставила тебя на ноги, попробуем обратиться к другим силам. Вдруг сработает?

Артур смотрел на кусок ткани в ее руке.

— Не переживай. Когда просишь о чем-то, нужно отдать то, что тебе дорого. Иначе никак.

Она подошла к ближайшей ели и привязала полоску к лапе. Вместе с другими разноцветными лентами, ее нежно-желтый дар заколыхался на ветру.

— Великие духи леса, — начала Леда. Она вспомнила, что за все время с тех пор, как она ухаживает за Артуром, он произнес лишь одно слово: «мама». Ее сердце охватили чувства сострадания и горечи. — Пусть Артур поправится. Примите мой дар в обмен на желание. Этот человек заслуживает вашей помощи, потому что… — Леда запнулась. Она не знала, как доказать, что Артур достоин заступничества. Но тут же поняла и улыбнулась, стоя со сложенными у груди ладонями. — Потому что он любит и любим. Потому что в мире есть люди, которым он дорог. Потому что пока есть на свете тот, кто просит за него, он достоин вашей помощи.

Когда она обернулась, Артур сидел с закрытыми глазами. Леда почувствовала себя бесконечно усталой. После всего, что произошло за последние пару дней, она ни разу не спала целую ночь. Ее тело ломило, веки слипались. Она взяла запасной плед из бокса в коляске Артура, постелила его под деревом, села, опираясь о ствол спиной. Над ней на еловой лапе развивалась нежно-желтая лента. Леда закрыла глаза и уснула.

***

Артур, внезапно очнувшийся пару минут назад, снова погружался в глубины своего сознания. Он терял связь с внешним миром. Только запах леса еще связывал его с тайгой, в чаще которой стояло его инвалидное кресло, но вскоре и эта нить оборвалась — он окончательно забылся.

Он сложил крылья, повел хвостом в темноте, окружавшей дерево его жизни. Маленький ткачик, он держался цепкими коготками за тонкую ветку. Стараясь избегать шипов, он боком перемещался то влево, то вправо, но никак не мог устроиться поудобнее. Гнездо, свитое из волос Эммы, качалось на соседней ветке. Артуру не было страшно. Он поднял голову: в бесконечности проявилась похожая на млечный путь нежно-желтая лента. Полоса тянулась от края до края неба, наливалась, становилась реальнее и ярче. Ткачик повернул голову на бок, с любопытством ее разглядывая. Неосторожно переступив лапками по ветке, он наткнулся на шип, взмахнул крыльями и чирикнул. Он посмотрел на свое гнездо, решая, стоит ли в очередной раз спрятаться в безопасности, но любопытство пересилило. Артур чувствовал, как вокруг что-то меняется. Тридцать лет он жил в пространстве, где не было ничего, кроме изредка появляющихся воспоминаний, но те исчезали без следа. Теперь пустота вокруг его дерева наполнялась смыслом, обретала значение. Артур осторожно перепрыгнул на соседнюю ветку, ближе к гнезду. Рядом с Эммой ему было спокойнее. Желтая лента колыхалась, под ней рождалось красное сердце из стекла, то самое, что он видел в Нью-Йорке на площади, когда Габи почти тридцать лет назад разбудила его в такси. Артур задрал голову, открыл клюв и зачирикал. Он звал Эмму. Она вся была этим сердцем, своим произведением искусства, он чувствовал ее в каждом изгибе инсталляции. Стеклянное сердце откликнулось на его песню мелодичным звоном, но через секунду оно начало гаснуть, растворяясь в пустоте, и Артур жалобно закричал, умоляя Эмму остаться в его небе навсегда.

Он тосковал по ней каждой клеточкой своего тела, каждым перышком. Крепко вцепившись в ветку, он махал крыльями, отчаянно раскачивался, звал и плакал. Но сердце погасло. Артур опустил голову.

Вдруг он заметил, что его колючее дерево без листьев не одиноко. Со всех сторон издалека к нему двигались березы, ели и сосны. Его окружила тайга, но деревья были еще далеко. Он услышал перезвон. Над ним в небе зависло бесчисленное множество гирлянд из стекол, соединенных грубой бечевкой. Снова Эмма и их сад на острове Норт-Бразер. Сад, что он лелеял в памяти все эти годы, как символ того, ради чего стоило цепляться за жизнь. Он снова позвал Эмму, но гирлянды рассеивались в пустоте, и только желтая лента в вышине была такой же реальной, как и прежде. Артур огляделся, таежные деревья приближались. Теперь он мог долететь до них, но боялся. От страха он прижался к своему гнезду, ощутил прикосновение волос Эммы, успокоился. Он посмотрел вниз. Там, где раньше не было ничего, кроме черной бездны, кружилась гигантская отвертка с красной ручкой. Артур испуганно зачирикал, запрыгал по ветке, не замечая, что царапает лапы и живот об острые шипы. Он метался на своем дереве, не в силах спрятаться в гнезде. Страх гнал его по ветвям жизни, но нигде не было спасения. Отвертка увеличивалась. Невыносимый ужас охватил Артура. На конце отвертки он увидел кровь. Крови становилось все больше, она капала в бездну. Артур чирикал так громко, как только мог, и от звуков, которые вырывались из его горла, отвертка росла, напитываясь его страхом. Артуру казалось, что испачканная в крови отвертка повалит его дерево, за которое он держался столько лет, и не останется ничего, кроме красной ручки и красного от крови наконечника. Разросшаяся до невероятных размеров, отвертка поднялась из глубины его сознания, чтобы его уничтожить. Артур застыл, парализованный страхом. Биение сердца отдавалось в перьях на груди, ему казалось, что сейчас наступит конец.