Крадучись передвигаясь вдоль стен, разведчик осмотрел все три здания и вошел в огороженный невысоким забором дворик жилья смотрителя базы. Здесь, пусть и ограниченно, имелись свидетельства бесчинств зараженных. У собачьей будки неподалеку от цепи и изжеванного ошейника, лежала горстка окровавленных костей, раздробленных зубами зараженного — видимо, того самого пустыша, которого Лунь технично сработал клювом в самом начале. Кажется, обратившемуся хозяину не хватило материала с сожранного кабыздоха, и он не нашел в себе сил покинуть родной кластер. А может быть, где-то внутри деформированного сознания пустыша тлели воспоминания, привязавшие его к этому месту крепче цепи, которая сгубила сожранную им собаку.
Больше следов присутствия тут зараженных либо людей не просматривалось — первым тут нечего было делать, вторые, как видно, не нашли причин, чтобы сюда наведаться. Что же, и то и другое на руку группе, пусть так и остается. Как минимум — на время сегодняшней ночевки здесь.
Уже не в силах унять дрожь в продрогшем теле, разведчик заторопился назад. В облюбованном ими вагончике Ева, уже благополучно справившаяся с замком, вооружившись налобным фонариком и колдовала над пузатым баллоном с пропаном, пытаясь разжечь пламя на конфорке портативной плитки. Разведчик разглядел это, заглянув внутрь через толстый стеклопакет. Он постучал негромко костяшкой по поверхности стекла, привлекая внимание девушки, знаком продемонстрировав ей, чтобы она занавесила чем-нибудь окно изнутри — ни к чему привлекать к себе внимание светом светодиодного фонарика и шевелением внутри вагончика. Девушка лишь кивнула ему в ответ, и сдернула с одной из постелей покрывало, принявшись занавешивать оконный проем.
Бисмарк, несмотря на то что, промерз он ничуть не меньше разведчика, устоял перед соблазном забраться в гостеприимный вагончик. Вместо этого он пристроился под елью, стоявшей неподалеку, чьи разлапистые ветви почти полностью скрывали его силуэт от глаз посторонних, при этом не закрывая обзора наблюдателю, и контролировал окрестности зорким взглядом. Увидеть его в этом естественном укрытии было не так уж просто, и, если бы не наблюдательность опытного охотника, он вполне мог бы пройти мимо и не заметить «секрет». Разведчик лишь одобрительно хмыкнул и в очередной раз подумал о том, что разительные перемены, случившиеся с австрийцем за прошедший месяц, определенно сделали его персону для Луня гораздо привлекательной в качестве постоянного компаньона.
Лунь прошел мимо наблюдательного пункта австрийца и направился к причалу, планируя закончить разведку окрестностей. Плавучий пирс встретил его пустотой. К небольшим швартовочным кнехтам из чугуна были примотаны стропами и цепями немногочисленные лодки — в основной своей массе на весельной тяге. Большая часть из них была залита речной водой, затоплена либо вообще перевернута. Судя по клочьям сухой травы и комьям засохшей грязи повисших высоко на ветвях прибрежных кустов, где-то на соседних кластерах время от времени случались перезагрузки с приличной разницей уровней воды, которая растекалась по окрестностям кратковременным паводком. А может быть, это было следствием тех самых периодических прорывов плотины, которые заливали долину, превращая ее в гибрид цепи топких болот и озерно-речной системы, о которой толковал мимик незадолго до своей смерти.
В любом случае, отвязать лодку от причала и сразу же отчалить у них не получится — предварительно придется немного попотеть. Брать моторные лодки с причала было не самой умной идеей, движки их лодочных моторов практически наверняка были залиты водой из-за паводка и вряд ли их получится быстро привести в чувство. Оставалось лишь заглянуть в запертый сарайчик, чья закованная в оцинкованный металл коробка стояла рядом с плавучим причалом. Если там найдется подходящая техника, она почти наверняка должна быть в рабочем состоянии. А лодку можно взять одну из «утопленников», откачав из нее воду и проверив целостность корпуса.
Эта турбаза находилась, насколько можно было понять, в какой-то не очень крупной протоке и их группе еще предстояло выяснить, как и где она соединяется с «большой водой». Сейчас разведчик видел лишь поросший густым ивняком пологий пляж, который заканчивался обрывистым берегом. Что находилось над обрывом понять сейчас было никак нельзя — там властвовал туман.
Никаких угроз по результатам осмотра ни в прибрежных кустах, ни на самом пирсе обнаружено не было, разве что неподалеку на отмели болтался чудовищно распухший труп мужчины в пляжных шортах ядовито-зеленого цвета. Тело было почти полностью скрыто водой, лишь обглоданная кем-то и впоследствии исклеванная птицами спина частично находилась на поверхности. Но Лунь уже настолько привык видеть человеческие останки, что давно перестал обращать внимание на покойников. Опасности от них никакой, запах тоже не донимает, потому разведчик лишь напоследок скользнул взглядом по клочьям тумана, плывущим над водной гладью, по обезображенному водой и речными жителями телу, и со спокойным сердцем направился обратно.
Короткая спичка выпала австрийцу, потому именно ему досталась первая вахта, а разведчик отравился отогреваться и сушиться в вагончик, где сейчас колдовала над ужином Европа. Войдя внутрь, Лунь вдохнул теплый и влажный воздух небольшого помещения. Конфорка распространяла волны живительного тепла от синеватого пламени, чайник на нем уже вовсю шумел, грозя вот-вот закипеть, а развешенное Бисмарком сырое белье, которое он успел поменять на сухое сменное, прежде чем отправиться на пост, испаряло влагу. Разведчик последовал примеру предусмотрительного рейдера и принялся стягивать с себя плащ и мокрую одежду. Девушка, которая до этого момента отогревала побелевшие пальцы у огня и отжимала промокшие волосы также повторила за ним, принявшись раздеваться до нижнего белья.
Лунь дипломатично отвернулся к стенке, продолжив снимать мокрую одежду и менять ее на сухую. Когда он закончил с этим, то взялся развешивать ее на просушку на многочисленные крючки, вбитые в стены и натянутые специально для этих целей веревки. Как видно, приезжавшая еще на Земле сюда рыболовно-охотничья братия зачастую сталкивалась с аналогичными проблемами, потому вагончик был предусмотрительно оборудован фурнитурой для просушки, промокшей на свежем воздухе одежды.
Когда он закончил возню, то оказалось, что девушка тоже переоделась в сухую смену, представ перед ним в камуфляжных штанах со множеством карманов, отлично подчеркивавших ее формы, и флисовое худи защитного цвета. Европа вернулась к своей возне над продуктами, засыпала горсть чая в походный чайник, уже вовсю бурливший кипятком, пристроила над огнем вместо чайника пару банок тушенки, дабы они могли поужинать горячей пищей, а не застывшими в холодном жиру кусками мяса, нарезала ножом еще мягкий и свежий хлеб, раскидав по кускам маслянистые шпроты, принялась строгать несколько помидоров с огурцами. Сейчас, когда они только-только покинули стаб, у них имелось настоящее продуктовое изобилие, но вскоре им придется перейти на урезанный моцион, а то и вовсе на «подножный корм», шукая себе пропитание по стандартам. Но пока об этом можно было не думать и восполнять потраченные за день силы с лихвой.
Лунь же поймал себя на мысли, что несмотря на свое целиком и полностью отеческое отношение к девушке, он с четко читаемым мужским интересом осматривает ее фигуру. Это заставило разведчика устыдиться, и он отвернулся от Европы, взяв в руки карабин и принялся его разряжать. Собственно, это не было каким-то открытием, кардинальная перестройка организма, вызванная приобретенным иммунитетом и симбиозом с паразитом Улья, вызвала бурные гормональные сдвиги, и пожилой охотник уже не раз с удивлением обнаруживал в себе давным-давно позабытое чувство влечения, при виде молодых и симпатичных девушек. Ему многократно приходилось краснеть за реакцию своего организма, когда помощница Монаха — Ласка, осматривала его в те моменты, когда ее наставник был слишком занят и не мог провести осмотр самостоятельно. Нежные и аккуратные касания женских пальчиков заставляли яростно колотиться сердце кровь и быстрее бежать по венам. Не слишком искушенный в отношении женского пола в прошлом охотник, большую часть своей жизни проживший бобылем, кряхтел и наливался пунцовой краской, словно школьник, на что наблюдательная знахарка лишь едва уловимо улыбалась. Но девушке хватало такта не смущать вчерашнего пенсионера еще сильнее, а тот, в свою очередь, все чаще задумывался о том, чтобы после своего полного выздоровления посетить заведение Дины и поближе познакомиться с одной из ее девушек. Но предложение Грека и внезапный отъезд эти планы предвосхитили, а напряжение, периодически возникавшее в паху, никуда не делось, заставляя разведчика время от времени испытывать приливы раздражения.
