Я обошёл все те места, которые смог припомнить из рассказов Лексы и обрывков её воспоминаний: родной дом, ткацкая мастерская, задний двор местной школы и перекрёстки главной улицы. Ничего… Разве что там, где два уродца издевались над девушкой в детстве, добавилась надгробная плита.

— Франц Фишер… — прочитал я имя, — Покойся с миром… Да уж…

В голове сразу возник образ того парнишки, что вместе с Маком тогда прогнали малолетних ублюдков. Как он попрощался с Томом и Лексой, направился по дороге, а затем его силуэт исчез, осыпавшись прахом…

Нетрудно догадаться, кому принадлежала эта могила. К горлу подступило гадское чувство, какая-то смесь из вины и сожаления. Я сглотнул и направился прочь.

Это было не то место, не оно вело меня в пустоту.

Искать нужное долго не пришлось. Мне оставалось проверить только одно, вырисовываемое моим разумом, — место прощания. Если я правильно понял, оно находилось где-то на выезде из города недалеко от ворот.

Хотя, воротами это сложно назвать. Так, не особо большая каменная арка, но даже она выглядела внушительно на фоне небольших безликих домов. Путь до неё был близок — не больше четырёхсот метров по прямой, однако именно в этот момент я впервые столкнулся с трудностями.

Перед глазами вновь возник тот же самый печальный образ, только в этот раз будто выбравшийся из самых глубин ада. Уже не похожий на человека, весь изувеченный, покрытый множеством ран, словно его долго и жестоко пытали, с чёрными глазами, ничуть не напоминающими человеческие, с вывернутыми конечностями и торчащими рёбрами, это был самый настоящий живой труп. Он появился лишь на мгновение, но даже этого хватило, чтобы я испуганно отшатнулся и начал озираться по сторонам.

Его больше не было, как не было и ни единого звука вокруг. И эта жуткая тишина настолько действовала на нервы, что, казалось, я начинаю слышать быстрый стук собственного сердца, барабанной дробью отдающий по всему телу.

Вдох-выдох, спокойствие. Это всего лишь небольшая подлость, подстроенная той дрянью, что сидит где-то в глубине. В голове возник облик горящего скелета, задающего мне один и тот же вопрос. Кто я… О чём он тогда спрашивал… Бр-р. Не время сейчас об этом думать. Нужно найти проход и отыскать Лексу…

Я предполагал, что проход будет находиться гораздо дальше, однако как только я прошёл сквозь арку, как только её каменный свод оказался позади, город исчез. Исчезли здания, исчезли ограды, деревья, брусчатка. Их место заняла тьма.

Она была точно такой же, в какой мне уже приходилось бывать. Разве что позади себя я видел небольшое искажение: воздух (если это можно было назвать воздухом) извивался волнами, а позади него, отсвечивая серостью, что на фоне кромешной черноты казалась тем светлым лучиком, что был здесь необходим. А ещё я видел свои собственные следы — светлые отметины, что через раз оставались на том месте, куда ступала моя нога.

Эти следы я мог видеть благодаря небольшой способности, которую в мой источник внедрила Джесси. Она представляла собой достаточно простое заклинание, активное в тот момент, когда мой разум находится вне реального, физического мира. То есть, в мире грёз и ему подобных. Вероятно, эта пустота была одним из таких, поэтому расчёт девушки оправдался.

Аналогично своим, по таким же следам я мог найти Лексу. Однако для начала следовало найти сами отметины, ведь вряд ли они бы находились сразу на выходе. Тогда бы девушка не блуждала бы здесь несколько дней…

Чёрт возьми, насколько же я был прав.

В этой пустоте время тянулось просто бесконечно, и даже счёт, придающий хоть какую-то сосредоточенность, не помогал абсолютно. Сбившись несколько раз, я оставил эту затею и начал отсчитывать минуты едва ли не наугад.

По своим примерным прикидкам я провёл во мраке около трёх часов, прежде чем нашёл хоть что-то. Где-то далеко, там, где человеческому глазу практически невидно, протянулась едва заметная линия. Та самая, что вела меня к заветной цели — к спасению девушки.

Я рванулся вперёд, бежал, заплетался в собственных ногах, но всё-таки достиг следа. А дальше направился по нему. Я спешил, зная, что где-то там впереди меня ждёт она. Я не знал её ментального состояния, не знал, как скоро я смогу увидеть её, но знал лишь одно — мне стоило торопиться, ведь ритуал не бесконечен, как и силы поддерживающего его доктора.

Развязка наступила через час. Долгий, тянущийся, бесконечный. Я двигался вперёд и вдруг увидел её. Всего лишь силуэт, чуть выделяющийся на фоне мрака, но даже этого хватило, чтобы узнать Лексу.

Я позвал её, практически прокричал. Она обернулась. Лица я не видел — всё-таки, не обладал способностью к ночному зрению, но мне было достаточно. Я услышал её голос:

— Сол… — едва слышно прошептала она, и в этом шёпоте не прозвучало ни следа хотя бы какой-то эмоции. Ни радости, ни печали… Ничего.

— Родная, как ты? — всего лишь силуэт, но то, как она произнесла одно единственное слово, сразу же дало мне понять, что с девушкой что-то не так.

— Плохо… — так же тихо ответила она, — Темно. Ничего не вижу… Помоги…

Девушка говорила обрывисто, на большее ей просто не хватало сил. От её слов в груди сжалось сердце.

— Милая, потерпи немного, — с мольбой в голосе обратился я к ней, — Сейчас мы выйдем отсюда…

Наверняка в этот момент в её глазах загорелся тонкий лучик надежды, однако я этого не видел. Аккуратно взял её за руку, словно в этот момент моя ладонь прикоснулась к самому ценному и хрупкому, что у меня есть. На самом деле, по сути, так оно и было.

Мне было плевать на деньги, уплаченные мне Гарретом, плевать на эти пятнадцать тысяч, плевать на то, что сам могу не выбраться и остаться здесь навсегда. Одно стало целью в моей душе — вытащить Лексу из этой бездны, из этой проклятой пустоты. И я дал себе обещание: если мы с ней выберемся, я исполню любую её просьбу, выполню любое её желание. Ведь она не должна была испытывать все эти ужасные муки, не должна была бродить в этом мраке на протяжении стольких дней… И ведь это я обрёк её на это… И только на мне лежит вина в том, что проклятье затронуло тело и разум девушки.

Следы тянулись вперёд бесконечной линией, петляли, уходили в сторону, затем вновь возвращались к прямой. И где-то там впереди нас ждал выход. Время, казалось, потеряло свой счёт, но я точно знал — мы близко.

Лекса ослабла, уже не могла идти. Бездна истощила её настолько, что у неё даже не было собственных сил на то, чтобы стоять на ногах, и она была готова упасть. Я подхватил её, и тело девушки показалось мне необычайно лёгким, но я даже не обратил на это внимания.

Мы были уже близко. Совсем близко.

Искажение возникло внезапно. Я будто бы даже не заметил его, а затем резко оказался на той самой безжизненной улице. Передо мной вновь уходил вперёд ряд одинаковых деревянных домов.

Но было и одно отличие. На середине улицы стоял человек, облачённый в красный мундир поверх белой рубашки, серые брюки, сапоги. На вид ему было не больше двадцати, а с молодого лица на меня смотрели два ясных голубых глаза. Франц Фишер… погибший солдат… и друг детства Лексы.

И, будь я ещё раз проклят, но появление покойника перед нами не предвещало ничего хорошего.

— Сол… Где мы?

Лекса внезапно очнулась у меня на руках. Её голос стал звучать куда здоровее: вместо хриплого шёпота она начала говорить своим, в меру звонким голосом. И в этот момент на мгновение меня пробрало небольшое облегчение. Получилось?

— Мы в мире грёз, — переведя взгляд сначала на неё, затем вновь вернув его на силуэт парня, стоящий на дороге, ответил я, — В Бесгермене…

— Где!? — удивлённо спросила она, а затем перевела свой взгляд с моего лица на улицу, — Франц!?

Лекса сама встала с моих рук, но затем резко сделала шаг назад, словно становясь под мою защиту. Я видел, что в её взгляде царят непонимание и страх, причём второе преобладает над первым.

— Я так рад, что в порядке, Лекси, — до нас донёсся голос, принадлежавший парню. После этих слов он направился к нам, и уже настала моя очередь напрячься.