Наконец, кашлянув, полковник кивнул следователю. Тот бросил усталый взгляд на опера.

— Где снимки?

Из тонкой папки, где перед допросом рылся Семёнов, были извлечены фото и веером выложены перед Алексеем. Тут же, припечатав его новым вопросом.

— У Борисыча… гражданина Ионова Павла Борисовича был вчера?

Весь допрос следователь упорно не желал обращаться к Алексею на «вы», как и все остальные участники этого фарса.

— Был. — Историку пришлось прочистить горло, чтобы ушла предательская хрипота и дрожь.

Не моргая, он смотрел на чёрно-белые снимки. Среди нескольких фото стола с опрокинутыми бутылками спирта Royal, остатками засохшей закуски на тарелках, особым акцентом выделялись страшные кадры.

Нет, ничего кровавого или мерзкого на снимках Алексей не увидел. Только взгляд мёртвых глаз Борисыча оказался таким пронзительным, почти осуждающим, что невольно охватывало морозом позвоночник.

Бывший мент, нелюбимый остальными горожанами, застыл, низко наклонив голову к столешнице, будто сильно устал и прилёг на время, а руки безвольно повисли вдоль тела. На приоткрытых губах и частично на невероятных, шикарных усах Борисыча застыла пена. Неужели после ухода гостя и случилась эта странная смерть?

— Вместе пили? — резкий голос опера вышиб Алексея из пустоты, куда историк начал проваливаться.

— Чай, — собравшись с мыслями, Алексей предпочёл отвечать коротко. — Я вскоре ушёл. Непоздно было.

Вспомнил он и другое. Живым образом перед глазами возник Борисыч, громыхал чайником, ругая городской водопровод. Эхом вторил голос:

— Может выпить тебе надо, но звиняй, водки не держу.

Покосившись на снимок стола с пустыми бутылками и закуской, историк выпрямился на стуле.

«Ах, вот как… Понятно»

Сцепив зубы, спросил:

— Что с ним?

— Тебя надо спросить? — усмехнувшись, Семёнов склонился к историку, пробивая наотмашь нахальным взглядом. — Ты же с ним пил.

— Я не пью технический спирт, — Алексеем овладел нездоровый азарт. — Даже не предлагайте.

Захотелось потягаться в противостоянии с опером, а то и самим полковником. Почему бы нет?

Он не виновен в смерти Борисыча. Чего ему опасаться?

А кто-то в городе задумал нехорошую игру, втянув в неё и чужака. Игра имела смысл, которого сразу и не увидишь. Не ради забавы, но для пользы создателя.

Алексей пожалел строгого Борисыча, не захотевшего сказать гостю главного. Он сохранил ценные сведения, но всё равно погубил себя разговором с историком. Обо всём этом нетрудно было догадаться.

Как сейчас увидел Алексей тревожные взгляды Борисыча в окно, обречённость в каждом движении. Их проводили до дома бывшего мента, продолжили следить у подъезда. Опытным взглядом горожанин заметил слежку, догадался, к чему идёт дело.

Выходит так. Потому и прогнал гостя?

— Шутки он шутит! В сказку попал⁈ — Короткий, но болезненный толчок в плечо, и Алексей зашатался вместе со стулом.

— В историю, — буркнул Алексей.

Опер раздражал и вызывал гадливость. Чувствовалось, что нет в нём внутренней границы, черты, за которую люди предпочитают не переходить. Тот же Генка, намеренно отвернувшийся в момент этого минимального насилия, был другим. Пусть молодой и легковесный, но и в нём ощущался внутренний барьер, дальше которого он не пойдёт.

Нависнув над историком, оперативник с силой сдавил Алексею плечо, усугубив растекающуюся от удара боль.

Нехорошо сжало горло. Алексей удержался от резкости в сторону опера. Опять же, разум подсказал, что явное сопротивление сделает хуже. Оставалось ждать и действовать по ситуации.

— Не наседай, Семёнов, — рявкнул полковник. — Без приказа…

Это краткое, но существенное дополнение показало Алексею, что ходит он по краю, и судьба его находится полностью в руках милицейского чина.

Васильев смотрел недобро, но и не зло. Так же, как это было в кафе, когда он пытался понять, что за новые лица объявились в городке. Скорее его утомляла необходимость заниматься мелкой мошкой залетевший в дом. Безвредной, но достаточно назойливой. Хотя Алексей и сделать ничего не успел.

«Где же я зацепил их? Чем раззадорил осиное гнездо? И кто та осиная матка, которая отдаёт приказы? Она же точно существует», — мрачно думал историк.

Оперативник отступил к стене, встал, сложив руки на груди, всем видом показывал, что в любой момент снова готов к жёсткому разговору.

— Где вы встретились с Бори… — Васильев поморщился. — С гражданином Ионовым?

— Возле библиотеки, — не стал скрывать Алексей. — Беседы с горожанами часть моего исследования. Я упоминал о городских легендах.

— О чём говорили?

Полковник задавал вопросы, а тихий следователь строчил закорючки на порядком помятых листах. Иногда он досадливо кривился, не поспевая за речью.

— История города, — Алексей пожал плечами.

Как он ещё мог охарактеризовать в двух словах тему разговора.

— Конкретнее.

— Архитектура. Библиотека и фонды из коллекции моего предка. — Историк с любопытством следил за лицом Васильева. — Вы не поможете с допуском?

Опер и Генка, про которого все давно позабыли, фыркнули.

— Вот гусь! — покрутил головой молодой участковый. — И ключи от квартиры…

— Нет, ключи мне, пожалуй, не нужны, — задумчиво произнёс Алексей. — А вот книги из собрания доктора Лукашова… Одним бы глазком.

— Он же над нами издевается! — зарычал Семёнов, но был остановлен взмахом руки полковника.

— О чём был разговор с покойным? — медленно повторил вопрос Васильев, постучал указательным пальцем по блокноту.

— Надпись на двери, но про неё же все знают. Это не гостайна. — Историк сделал вид, что случайно вспомнил о необычном входе в библиотеку и никогда не придавал значения письменам. — Я же сказал. Меня интересует зарождение малых городов России. Городские легенды. В квартире я пробыл минут двадцать. Прошёлся по городу. Вы сами видели меня в кафе-баре. Вечер и ночь провёл в доме бабы Вари.

— Варвара подтвердила, — непрошено ввернул Генка и получил грозный взгляд в ответ.

Мощный вибрирующий звонок ударил всех по нервам. Васильев поднял трубку телефона, стоявшего по правую руку, встал, оправив китель. Разговор вышел недолгим. Полковник больше слушал, потирая шею.

— Ясно. Оформите всё как положено, — напоследок прорычал он в трубку, но в голосе слышалось облегчение или спокойствие человека, у которого дело идёт по плану.

И оперативник Семёнов, и участковый молчали. Полковник так же не спешил что-то говорить. Затянувшаяся пауза повисла тягучей каплей, заставив чаще забиться сердце Алексея.

— Уезжал бы ты, парень, — внезапно бросил Васильев, поднимаясь из-за стола.

— Он сказал, что-то подобное, — Алексей мотнул головой в сторону снимков с мёртвым Борисычем. — И больше ничего.

— Выпускайте, — коротко приказал полковник, направляясь к двери, но затем всё же добавил. — Экспертизу оформили. Отравление суррогатом. Не того пойла хлебнул Борисыч.

— И не сомневался, — широко заулыбался Семёнов, будто только и ждал подобных новостей. — Нашла смертушка старого алкаша.

Всё стремительно закрутилось. Васильев ушёл. Алексею дали подписать протокол, который он вдумчиво и долго читал, нервируя следователя. Ничего лишнего в бумагах не оказалось.

— Блокнот, — историк протянул руку за своей вещью.

Опер опять трепал в руках листы, на что-то надеясь, смерил худощавую фигуру Алексея взглядом, но записи вернул.

— Глупостями не занимайся и дуй на вокзал, дорогой гость города, — тон оставался жёстким. — В другой раз не повезёт.

— Учту пожелание, — сквозь зубы процедил Алексей, понимая бесполезность препирательств.

Как же было хорошо на улице! Он сделал несколько глубоких вдохов. И запах железной дороги, доносимый ветром, не помешал насладиться свободой. Яркие и свежие краски радовали душу.

Алексей огляделся. Когда его привезли, было не до того. Новая часть города совсем не походила на умирающего больного, каким показались старые районы. Не терзали взгляд мрачные краски или грязные закоулки, не давило тягостной скорбью.