— Не здесь, — легко согласился мужчина. — Город маленький. Все видят друг друга.

Точно подтверждая его слова, запасной вход в библиотеку выпустил посетителя читального зала, с которым у историка чуть не случилась стычка.

— Здравствуй, Виктор, — с силой процедил Борисыч, хмуря кустистые брови.

— Здрасьте, — пробурчал в ответ Смуров и недовольно покосился на собеседника земляка.

Кажется, он хотел сказать что-то, жёсткие складки пролегли возле рта, но удержался, отложил на время. Затем Виктор спрятал руки в карманы и быстро зашагал в сторону железки.

Наблюдая, как постепенно теряется среди осенней улицы его чёрная, сгорбленная фигура, Алексей подумал, что не очень хорошо было снова встретить Витьку при подобных обстоятельствах. Теперь Смуров знает, что приезжий говорил с человеком, обладающим информацией и о нём, и об остальных жителях городка. Как уже догадывался Алексей, многим было что скрывать.

— Неприятный тип, — сказал он, ожидая реакции от Борисыча.

— Витька-то? Дурью голова забита, — резко охарактеризовал Смурова мужчина. — Но неглуп, хотя и тормозов никаких. Охотников таких использовать с подходящей идеей всегда найдётся.

— Вы хорошо знаете город и людей?

— Достаточно, — усмешка, прячась за густыми усами, всё равно вышла горькой. — Пошли-ка, парень, ко мне. Там точно никто не выскочит.

Они дошли до края площадки перед библиотекой, когда встретили человека с приятным улыбчивым лицом. Пожилой горожанин неторопливо следовал по центральной улице, тщательно лавируя между чуть подсохшими лужами и островками грязи. Аккуратно уложенные седые волосы, ладный тёмный костюм и вычищенная обувь делали его образ нереальным, каким-то нездешним, как будто мужчина вышел прямиком из зарубежного фильма шестидесятых.

Образ чужестранца дополнял огромных размеров кот, которого он держал на руках, вероятно, чтобы тот не запачкал лапы. К ошейнику кота крепился поводок, доказывая, что этот представитель гордого племени никогда не гуляет сам по себе.

Странный, нехарактерный для провинциального города типаж, поразил Алексея. Остановившись, незнакомец вежливо склонил голову.

— Доброго дня, Павел Борисович, доброго дня, — приятным баритоном пропел он.

— И вам не хворать, Казимир Вилорович, — с особым, понятным одному ему, сарказмом ответил Борисыч.

Как ни были вежливы эти двое друг с другом, но молодой историк учуял раскалённую добела пропасть между ними.

— На службу идём, — указав на кота, непрошено пояснил господин Казимир (именно так Алексею хотелось называть этого человека).

Пожилой мужчина размеренно гладил питомца, не позволяя вырваться, а коту не терпелось ступить на землю, иногда он изворачивался, упирался лапами, требуя полной свободы.

— А кто это с вами? — с милейшей улыбкой поинтересовался господин Казимир, приязненно глядя на гостя города. — Мы не знакомы, молодой человек. Разрешите представиться — Казимир Смуров-Залеский. Ранее журналист, ныне книжный червь, — смеясь добавил он.

— Алексей Лукашов.

Рука у мужчины оказалась на удивление крепкой, а рукопожатие решительным. Поразило историка и замысловатое описание себя со стороны бывшего журналиста. Что-то вокруг становилось слишком много «бывших». К тому же новый знакомый относился к семье промышленника Смурова, что внушало некоторые подозрения.

Борисыч взирал со стороны, будто равнодушно, но пощипывал свои невероятные усы, словно пытался постепенно вырвать их по волоску.

— Лукашов! — Жизнерадостный возглас Казимира Вилоровича вспугнул голубей поблизости.

Кот грозно мявкнул басом, повторив попытку вырваться из рук хозяина, который никак не желал следовать на непонятную «службу».

— Из своих стало быть! Знаете ли, молодой человек, что наши с вами предки были основателями вот этой самой библиотеки⁈

— Слышал, что-то такое, — не стал отпираться Алексей, размышляя об обилии непредсказуемых встреч, посыпавшихся на его голову.

Было отчего растеряться. Коллекция необычных образов пополнилась: вредная администраторша Маринка, строгий Борисыч, хамоватый Витька Смуров и аферист Воробышев, испуганная библиотекарь, а теперь и Казимир с котом.

А ведь существовали ещё и Сашка с фирмачом, что упорно искал Сакральный дар. Целый хоровод лиц вокруг одного Алексея. Каждый говорил что-то, спрашивал и требовал внимания. И ни минуты спокойно обдумать происходящее. Точно из волшебной шкатулки незнакомцы появлялись перед молодым историком.

Казимир внял молчаливой и яростной мольбе кота. Каждый пошёл своей дорогой. Распрощавшись с необычным горожанином, Борисыч некоторое время шёл молча. Заговорил он только ступив в полутень подъезда трёхэтажки, измазанной жёлтой краской.

— На второй, — Борисыч мотнул головой в сторону лестницы.

Квартира бывшего милиционера поразила Алексея аскетичной простотой. Одиночка Борисыч и не пытался обустроить быт, создать хотя бы видимость уюта. Повесив куртку на единственный крючок в прихожей, он сразу же направился в кухню, загремел чайником, чертыхнулся в ответ на свирепое фырканье в кране.

— Каждый день у них… Просрали всё, — бубнил хозяин дома.

Алексей тихонько пробрался бочком, устроился на табурете возле окна. Чувствовал он себя странно, будто смотрел долгий и бессвязный сон.

Что он делает в доме совершенно чужого человека? О чём им говорить?

Озноб прошёл по телу, заставив вцепиться в плечи, стиснуть зубы, с шумом втягивая воздух.

— Продрог? Легко одет, — наливая воду в чайник из пластиковой бутыли, сказал Борисыч. — Осень у нас обманчивая.

Дома он заметно расслабился, лицо разгладилось. Один раз бросил тревожный взгляд в окно, нахмурился, но скоро словно забыл обо всём или наплевал на сотни раз пережёванные мысли.

— Может выпить тебе надо, но звиняй, водки не держу.

— И горячий чай сойдёт, — улыбнулся Алексей. — Можно спросить?

— Давай свои вопросы. Вижу, много их у тебя. Да, про загадку не забудь. Записал ведь знаки?

— При мне, — историк похлопал ладонью по карману, где скрывался блокнот.

— Хотя, какая это тайна, — мужчина поставил чашки, тяжело опустился на табурет с другого конца квадратного стола. — На глазах у всех. Каждый школьник в городе знает о надписи. Дверь в начале века по заказу промышленника Смурова ставили. Лично эскизы рисовал, говорят. Увлекался, как тогда говорили, мистицизмом.

— И много в городе Смуровых? — Алексей вспомнил человека с котом.

Усач расхохотался.

— Ты про Казимира? Дядька он Витьке. Одна семейка, будь неладны.

— Не дружите вы с ними, — прищурившись Алексей думал, всё перебирал в памяти, о чём же хотел выспросить бывшего мента. — Что за семейный клад Витька ищет? Сакральный дар?

Борисыч смолчал, резко кинулся к закипевшему чайнику. В тишине разлил кипяток по кружкам. Он чётко обозначил незримую границу, за которую не следовало заходить в разговоре. Гость понял это сразу же, осадил себя и попытался вывернуть беседу в иное русло.

— И на какую службу с котом ходят? — будто удивляясь, проговорил он.

— В библиотеку, — спокойно ответил Борисыч. — Кот по мышиной части, а Казимир при фонде и музее пыль глотает. Копается в архивах, что та же мышь или, вернее, крыса.

— Мне туда нужно, — внезапно разоткровенничался Алексей.

— Нужно ли? — с тоской поглядев в окно, где под ветром билась листва, вздохнул хозяин.

— Почему нет?

Историк замер с кружкой в руках: внимательно, досконально изучил складки морщин, вновь изменившие лицо Борисыча, задумчивое, но всё такое же острое, выражение глаз.

— Лучше уходи, парень, — тот метнул взгляд в окно, затем на Алексея.

Мрачный, недовольный, тревожный взгляд, но сам Борисыч точно внутренне собрался, даже плечи расправились.

— Иди! — слова звучали приказом.

— Спасибо за чай.

Как в пространстве туманного сна, Алексей неторопливо вышел на лестницу. Замер, ухватившись за перила, сжимая их с силой, как будто пытался выдрать из бетона. Нехорошо как-то сделалось, тягостно, тоскливо кольнуло в сердце, тут же отпустило. Пришлось зажмуриться, потрясти головой, чтобы вернуть осознанность.