"И не смертная, — сотнями колокольчиками прозвучало в голове, — по крайней мере, не в этой оболочке". Инкубица лучезарно улыбнулась и неспешно двинулась ко мне, с любопытством озираясь по сторонам, словно видела это место впервые. Воздух наполнился небывалой силой, которая загустевала и, становясь вязкой, обволакивала всё кругом, пропитывая каждый сантиметр окружающего пространства, — этому не могли помешать даже стены с примесью мастонита.

— Никогда не думала, что боги откликаются на мольбы простых людей. — Невольно отступила, не зная, чего можно ожидать от Иссеиды, завладевшей телом своей служительницы.

— Ну, ты и не молила, — усмехнулась инкубица, сверкнув позолотой глаз. Она подошла ещё ближе, плавно покачивая бедрами — этого откровенного движения не могла скрыть даже бесформенная хламида. — Правда, я на это не в обиде. Среди богов, действительно, много алчных жнецов подати, которые бесконечно требуют жертв, ничего не давая взамен, и наслаждаются своим могуществом.

Казалось, Иссеида излучала жар солнца — дышать рядом с ней было практически невозможно. Голова тут же наливалась свинцовой тяжестью.

Инкубица задумчиво разглядывала величественную статую, изображающую её в полный рост, такую могущественную и недосягаемо-прекрасную.

— А ведь, знаешь, я никогда не носила щит. Меч — да, приходилось. Но щит — никогда. Во всём виноваты человеческие домыслы, превратившие мою историю в сказку со счастливым концом.

С трудом втянула воздух, стараясь не согнуться от тяжести чужой магии.

— Зачем я здесь? — Спросила, не в силах выдерживать томительного ожидания таких бесконечных минут. Со лба, коснувшись ресниц, скатилась капелька пота.

— Я хочу тебе помочь. Вернее, оказать услугу за услугу. — Богиня снова лукаво улыбнулась, словно мы были девчонками, замышлявшими шалость. — Так уж вышло, что наши пути пересеклись, и прямое тому подтверждение —  чёрные, мерзкие паучки, наводнившие мой храм, — они несут за собой несчастья. Их мохнатые лапки стучат по каменным стенам моего дома, предрекая беду.

Так значит, мне не привиделось! Ни тогда — в тёмном переулке, ни сейчас — на ступенях храма Иссеиды.

— Боюсь, что не в моих силах защитить вас от этой напасти, но стражи...

Инкубица звонко засмеялась, словно я произнесла что-то до невозможности нелепое.

— О, даже не переживай: ничего с этой горсткой камней не случится! А моих жриц, как видишь, здесь нет. — Иссеида взмахнула рукой, и воздух всколыхнулся. Я ощутила, как подрагивают колени. Если эта милая беседа продлится ещё столько же, то я буду дослушивать её без сил на холодном полу. — Ты отплатишь мне много позже, спасая заблудшую душу, которая ещё только падает на самое дно. А вот я могу помочь тебе уже сейчас.

Петля, свитая из прочной паутины, затягивается всё сильнее, но я уже не в силах просто уйти.

— Вы поможете убрать брачную татуировку?

Инкубица почти невесомо касается мого запястья, следуя за причудливыми линиями божественной клятвы.

— Увы, нет. Это не моя работа, а кого-то более могущественного, жестокого и тёмного. Того, к кому не обращаются с мольбой о здоровье, а просят лишь помощи в страшных деяниях. И потому здесь я бессильна. Но разве это источник твоих бед?

Золотые глаза пытливо впились в моё лицо, словно стремились на нём что-то прочесть.

— Я не знаю своего прошлого... — Прошептала мысленно, зная, что Иссеида меня услышит.

Инкубица раскрыла мою ладонь и пару мгновений просто изучала её, как делала любая гадалка на рыночной площади, желая завлечь туманными предсказаниями доверчивого селянина.

— Чтобы заглянуть в душу людей, нужно долго наблюдать за ними, понимать, чем они живут, кого любят и о чём думают. Судьба твоих родителей мне неизвестна, но её следы сплелись в клубок невыразимых желаний, полных отчаяния и надежд. Порой мы, сами того не ведая, несём тяжкий крест прошлого, всю жизнь страдая от непосильности этой ноши, навязанной кем-то. Так и ты: не оглянуться и не сбросить её самостоятельно.

— Не понимаю... Что я должна сбросить?

— Проклятие, произнесённое твоей матерью.

Петля затянулась.

Поспешно выдернула руку и яростно покачала головой.

— Глупости, родители не проклинают своих детей.

Иссеида безразлично пожала плечами:

— Порой они поступают много хуже.

Ну где же Лассиан с Нуалой? Обхватила себя руками, пытаясь защититься от колючего воздуха, сдавливающего со всех сторон.

— Ты проклята обвенчаться с первым встречным... Нити твоей судьбы спутаны, изорваны. Тёмные боги удерживают их, дёргая из стороны в сторону, как кукловоды — так они выполняют свою часть договора.

Кончики пальцев охватило покалывание. Сцепила пальцы до побелевших костяшек, пытаясь совладать с эмоциями. Это просто невозможно. Моя мама любила меня и всячески обо мне заботилась.

Зелёные глаза из прошлого посмотрели с укором: "Так нужно, милая. Ты выйдешь за Генри и будешь счастлива."

Тогда почему, как только я решилась сбежать от него, боги связали меня новыми узами? Случайность ли это или... в голове набатом прозвучали слова Нуалы: "Наваждение".

Крошечный паучок насмешливо смотрел на меня со стены, рядом с ним торжественно восседал другой.

Сердце ухнуло в груди и пропустило удар: оглушающая пустота разом навалилась со всех сторон. Инкубицы больше не было рядом, она словно растворилась в раскалённом воздухе залы. Осталась только я и тысяча вопросов, на которые мне, возможно, никогда не суждено узнать ответы.

Солёные слёзы покатились по щекам, обжигая их. Из меня словно бы вытащили стальной стержень, и теперь не было воли да и желания сопротивляться чему-то неведомому. Осталась только горечь на губах и жар со льдом, переполнявшие меня. И я дала силе выход: магия потекла по венам, стремясь вырваться наружу.

Пусть холодные глыбы поглотят всё без остатка, пусть я растрескаюсь и потускнею, а после превращусь в горстку пепла вместе с этим чёртовым проклятием, которое когда-то шептали нежные губы, целовавшие меня в лоб перед сном.

Огонь охватил коридоры, жадно набросился на статую Иссеиды, закрывавшуюся щитом.

Это ли ты видела, настоятельница Амина, в своих снах?

Говорят, великая любовь зарождается лишь с рассветом, когда око богов не дремлет и видит ясно, а всякие клятвы, скреплённые под покровом ночи, опасны и темны. Но разве не сияют в небе холодные звёзды и не светит луна? Да и должен ли кто-то смотреть с одобрением на вас?

Звон лопающегося стекла привёл меня в чувство: крохотные осколки, не выдержавшие высокой температуры, усеяли каменный пол. Настенные плиты покрылись копотью, а деревянные балки под потолком грозили обрушиться в любое мгновение.

Огонь жадно лизал мои ступни сквозь тлеющие сапоги, но не причинял вреда. Разве может вырвавшаяся на свободу стихия воспротивиться хозяину? Конечно, нет. Но этого, по правде говоря, и не требовалось, потому что смертельным оказалось отсутствие кислорода: гарь, наполнившая лёгкие, тошнотворной пеленой застилала глаза, мешая здраво мыслить. Надрывно закашлялась и попыталась прикрыть лицо рукавом плаща — тщетно, въедливый дым пропитывал ткань и сочился дальше, лишая меня последних сил.

Страшный треск наполнил залу — это не выдержало боковое перекрытие, и тут же тяжёлые глыбы свода с разрушительной мощью упали, дробя напольные плиты. В какой-то момент мне показалось, что я не только оглохла от этого скрежета, но и ослепла из-за седого облака пыли, глухой стеной обрушевшегося следом.

Невидяще ринулась в ту сторону, где должен был находиться выход из горящего храма, но ударная волна сбила меня с ног, окончательно выбивая воздух из груди. Видимо, какой-то особо крупный участок кладки рухнул, чуть было не погребя меня под своей массивной тушей. Мелкие осколки камней посыпались следом, впиваясь в кожу, словно тысяча игл. Один из них чуть было не угодил мне в висок — в последнюю секунду извернулась, и острый край камня всего лишь рассёк бровь. Липкая кровь тут же потекла, заливая глаза. Глухо застонала, стараясь не обращать внимания на боль.