— На той стороне не шуметь, в старую деревню не ходить. Далеко от реки не соваться. Переправа есть и ниже, но…

Проводник, невысокий светловолосый и светлоглазый мужик, с короткой бородой, заплетенной в две сальные косицы, замолк, почесал немытую голову, покосился на ребят и добавил с сомнением:

— Случись что, не дойдут.

— Надо будет — дойдут, — отрезал Снур. Широкая ладонь давно уж тискала рукоять топора, а взгляд выражал нетерпение.

Проводник безразлично двинул плечами. Вновь покосился на Линду.

— Девку-то зачем взяли?

— Говорил же, ученица, — прорычал гьярравар. — Не моя.

Мужчина хмыкнул недоверчиво, мол, видали мы таких учениц. Сказал напутственное:

— В реку не сигать, убьетесь. И вообще, лучше б вам туда не ходить. Неладно там стало.

— Что неладно?

Проводник дернул плечом.

— Тихо слишком.

— Так разве же это плохо? — спросила Линда.

Мужчина уставился на нее так, словно вообще не ожидал, что она говорить умеет. Пожевал губу и все же ответил:

— Ясно дело, плохо. Это тебе не огород возле дома, а земли иных тварей. Тут не должно быть тихо. А раз тихо, что-то меняется. А перемены всегда не к добру.

Он сплюнул под ноги девушке, будто подытоживая логическую цепочку — и свое отношение к этой вылазке.

— Мож, не пойдете? — без надежды спросил он, поглядывая на Снура.

— Пойдем. И ты — первый.

Мужчина вздохнул и побрел к мосту, уныло махнув рукой, чтобы за ним шли. Его сыновья, здоровенные, не в пример отцу — и в кого только вымахали? — первыми двинулись следом.

— И чего этот маг удумал, — донеслось до Вани ворчание проводника, — сам бы сюда ходил… да еще когда тихо…

В груди всколыхнулась глухая злость. Привычно и ожидаемо, так всегда бывало, когда видел или слышал он магов, или даже упоминание о них. Они были тем враждебным и чуждым элементом, с которым никак не мог примириться. Свои же колдующие ребята не вызывали злость лишь потому, что были своими. Но одобрения за «дурные дела» от него тоже никто не получал. Как-то пыталась с ним поговорить Марина, осторожно вещая что-то про магию земли и жизни, но он лишь отмахнулся резко. Жалел потом, девушку зря обидел, а извиниться нормально не вышло.

В эти четыре дня вообще ни на что времени не было, пролетели они как один.

Когда грен Лусар сообщил об охоте в темных землях как о деле решенном, было много вопросов. Как, где, зачем? Почему они? Почему сейчас?

Но маг в объяснения не вдавался, лишь загнал на лекцию по защите от ментальной магии и тут же — на тренировку по ней. Так хреново, наверное, не было даже в первый день в этом мире. Казалось, еще чуть-чуть — и увидишь волны страха и уныния, исходящие от мужчины. А что творилось внутри!

Гьярвен рычал и раздавал подзатыльники, требуя, чтобы боролись и рассеивали сознание, пользуясь гьяррой. Ваня, злясь, хотел огрызнуться, но внезапно стало легко, и давление на разум исчезло, будто соскользнул с него внимательный взгляд. Рейнар только хмыкнул, но хвалить не стал. Они с магом так и остались ими недовольны.

Почти весь вчерашний день провели в дороге — через лес, мимо редких полей, потихоньку забираясь все выше. Гор как таковых тут не было, но местность оказалась довольно холмистой, с каменистой бедной почвой, множеством ручьев, болотцами по низинам и невесть откуда взявшимися валунами в самых неожиданных местах.

Ночевали в жилище проводника. Дом, на треть углубленный в землю, явно не предназначен был для такой толпы. Потому спали во дворе, просторном, обнесенном частоколом. Здесь, как Ваня успел заметить, не очень-то доверяли окружающему миру, стремясь отгородиться от него любыми доступными способами.

Линде, как единственной девушке, предложили место в доме, но та, фыркнув, отказалась. Ее можно было понять. Ребята думали, что их носы привыкли к местным запахам — неубранный вовремя мусор, скотина, частенько живущая в том же доме, что и хозяева, потные тела. Оказывается, они ошибались. От здешней вони кривили носы даже бывалые гьярравары.

А сейчас их отправили на мост. Пока шли, тот стонал и качался, но выдержал всех, и легонького Тимура, и здоровенного Ирнхольда. Из гьярраваров помимо этого хмурого медведя с ними были весельчак Ивар, уже привычный в их компании, высокий и сильный Фин, человек Снура, и сам Снур.

Ваня не до конца понимал, как между ним и Рейнаром делились обязанности, и кто из них главный. Большая часть того, что касалось внутренней охраны и тренировок, было в ведении гьярвена ребят, а внешняя охрана и охота оставались на Снура. Он производил впечатление бывалого воина, холодного и жестокого, и парень впервые оказался под его руководством.

Лес за рекой был по виду таким же. Ни диковинных растений, ни странных животных. Но ощущался он иным… неправильным, что ли. Что в нем такого неправильного, Ваня понять не мог, но преисполнился подозрений. Ладонь будто бы сама лапнула рукоять топора, заткнутого за пояс. У остальных были схожие чувства, и ребята, и гьярравары подобрались, посерьезнели.

Проводник преобразился. Сквозь образ немытого, вечно чешущегося мужика, зыркающего по сторонам, проклюнулся и вырос бывалый охотник. Он скользил меж деревьями, не задевая веток, почти не приминая мох, и морщился, когда под ногой у кого-нибудь менее осторожного что-то хрустело и трещало.

— Скоро весь лес будет знать, что мы здесь, — проворчал он, явно не в восторге от всей этой затеи, но бессильный что-либо изменить.

Как и сами ребята.

Сыновья проводника — близнецы лет двадцати с небольшим, широкие, молчаливые и угрюмые, — сразу разошлись, затерялись меж деревьев. Их отец вел основную группу. Приглядывался, принюхивался, выискивал что-то. Постоянно командовал остановку, заходил вперед, возвращался. Все это было скучным и откровенно томило, но гьярравары воспринимали поведение мужчины как должное. Приходилось терпеть и остальным.

Лес уже не казался неправильным, чувство опасности притупилось, ребята расслабились. Потому, когда справа возник, словно из пустоты, один из близнецов, Ванька вздрогнул. В грубой засаленной холстине что-то шевелилось и попискивало.

— В силках два кахока было, третьего шуршиги сожрали.

Из малого сборника иных тварей Ваня помнил, как выглядит кахок. Заяц как заяц, только зубы побольше и когти, словно у хищника. Но одно дело на картинках видеть, и совсем другое — вживую. Тварюшка сверкала красными глазами и, брыкаясь, пыталась цапнуть за палец сына проводника. Но тот, ухмыляясь, лишь встряхнул ее за уши.

— Хорошо. Ловушки зарядить. Что у Дорна?

— Кабаньи следы нашел. И свежую лежку сорха.

Проводник кивнул, веди, мол. Ваня попробовал вспомнить что-то о названном звере, но не смог. Спросил у Ивара:

— А сорх этот — хищник?

Тот широко ухмыльнулся.

— Еще какой! Тут большая часть зверья жрет все, что придется — хоть травку, хоть тварюшек помельче. Но этот хищник, да.

Ванька повел плечами. На охоте он был впервые, а тут еще и хищника предлагалось выследить.

— Да ты не бойся, сорх осторожный. Вряд ли мы его вообще увидим. Нас много, напасть не нападет, разве что глянет издалека, кто на его территорию заявился.

— Я и не боюсь.

Ивар хмыкнул, но промолчал.

Вокруг лежки проводник ходил недолго. Землю щупал, разве что на вкус не пробовал. Потом уверенно показал направление.

— Самец, крупный. Прошлый день тут провел.

Снур хищно раздул ноздри.

— Далеко ушел?

Местный охотник двинул плечами.

— Это ж сорх, кто его поймет.

Гьярравара такой ответ явно не устроил.

— Найдем, — пообещал он. Оглядел ребят строго, велел, — щиты взять, не шуметь, смотреть в оба.

Так и пошли: тиская рукояти щитов и приглядываясь к каждой кочке. Земля после недавних дождей была влажная, в низинках под ногами даже хлюпало, но следов Ванька, как ни старался, разглядеть не мог. И как их охотники находят? Явно другой уровень.

— А там кабанчики резвились, — сказал, кивая в сторону, Виктор.