В тайге мы диких зверей не боялись. Даже медведя. При встречах, в малинниках с мишкой — такие встречи не были редкостью — он всегда первым улепетывал от нас. В вершинах деревьев хоронилась рысь. Это очень опасная, злобная лесная кошка, но мы ее редко видели, а если не видишь, не замечаешь врага, то и страха нет. Только осторожность не забывай.

Мы любовались красавицей Саянских гор — дикой козочкой. Удивительно, как она бегает почти по отвесным скалам! Резвится на таких кручах, которые доступны разве только ей да горному орлу.

Встречались нам и олени маралы. При встрече с человеком этот благородный олень как молния пересекает дорогу и без шума скрывается в лесу. Непонятно, как он не путается в лиственных зарослях своими ветвистыми рогами.

В тайге много гадюк. Идешь, бывало, по болоту, устанешь и вот заметишь высокое сухое местечко, решишь отдохнуть, но сразу нельзя садиться ни на сушину, ни на камень — гадюки тоже любят такие сухие места, чтобы на солнышке греться. Несмотря на жаркие летние дни, мы носили грубые кожаные ботинки. Даже на привале у костра. остерегались ходить босиком. Вдруг потревожишь гадюку, а она и укусит. В условиях тайги, за тысячу километров от больницы, это могло кончиться смертью.

В одной из горных речек мы с Белкой по обыкновению удили рыбу.

По каменистому дну катилась бойкая лесная речка, в прозрачной воде заманчиво играли хариусы.

Когда я вытаскивал крупную рыбину, Белка на нее никакого внимания не обращала, зная, что такая добыча не для нее. Когда же попадал маленький, она на лету пыталась его схватить. Я снимал рыбешку и отдавал ей. Белка иногда так умильно смотрела мне в глаза… что я невольно закидывал леску ближе к берегу, чтобы выудить мелочь.

Стал накрапывать дождик. Я забросил удочку в последний раз. На Белкино счастье, попал маленький харюсок. Белка рванулась было к нему, но вдруг зарычала. По камню, почти рядом со мной, ползла большая гадюка. Белка бросилась на нее и стала бить по голове передними лапами. Гадюка вытянулась. Я пинком ноги сбросил ее в воду.

По дороге домой я половину рыбы скормил своей спасительнице.

По утрам, после подъема, каждый из нас свертывал в трубку свой спальный мешок и складывал его в чехол. А шофер Валентин иногда ленился это делать.

— Я в маршруты не хожу, — оправдывался он. — Вечером опять надо мешок развертывать.

Мешки в чехлах мы складывали поленницей в угол. Дежурный выметал березовым веником мусор, в палатке становилось просторно и чисто. Только неубранная постель Валентина портила вид нашего жилья.

— Даже маленькие ребята заправляют свои постели, — возмущалась Светлана, — а ты не хочешь, такой большой дядя. Свою машину чистишь, моешь, костюм чистишь, а живешь в палатке как плохой квартирант.

Валентин не слушал Светлану. Может быть, насмешек боялся. Будут говорить, что он делает это, чтобы Светлане понравиться.

Однажды мы оставили его с Белкой охранять лагерь, а сами ушли в горы рыть шурфы. Вечером при возвращении еще издали услышали неистовый лай собаки.

— Она, товарищи, нам сигналы подает, — сказала Светлана, — чтобы не заплутались.

Действительно, здесь возможно заблудиться даже рядом с палаткой. Со всех сторон обнимала нас тенистая, почти непроходимая тайга. Березняк был настолько густ, что мы с большим трудом продирались между белоснежными стволами, ноги обвивали кацие-то ползучие растения.

Шли гуськом. Передовой мял траву при помощи кайла, задние сверялись с компасом. Через каждые пятьдесят шагов передовые менялись, так как долго идти впереди одному никаких сил не хватало.

Мы вышли к речке и спустились к ее руслу.

В походах по тайге мы часто использовали для пути речные русла*. Хотя и ноги мокрые, и вода холодная, но шагать по воде все-таки легче, чем тащиться по буйным зарослям. Да и очень интересно брести водой. Идешь передовым, а у тебя из-под ног выскакивают серебристые хариусы.

Белка обычно чуть не за километр нас встречала, когда мы возвращались из тайги, а на этот раз и палатку увидели, а собаки нет.

«Что-то случилось, — подумал я. — Не медведица ли в гости пожаловала?»

Подошли вплотную. Собака лает в палатке, а шофер Валентин в кабине сидит.

— От кого в кабине прячешься? — спросили Валентина.

Он осторожно приоткрыл дверцу и предупредил:

— А вы не храбритесь. Белка взбесилась.

— Не может быть!

— На спальный мешок накинулась. Хорошо, что не на меня… Успел спрятаться. Укусит, знаешь ли… А в тайге докторов нету…

Светлана подбежала к палатке.

— Белочка! Ты взаправду с ума сошла, собачка?

Рассмешила нас Светлана. Такая большая, а говорит как маленькая. Забыв осторожность, я тоже подошел к палатке^ — Белка стояла над спальным мешком Валентина и злобно лаяла.

У меня мелькнула догадка. Схватил я за углы спальный мешок и выволок из палатки.

Из мешка выползла гадюка.

Маршрут был тяжелым. Лазая по камням, мы сбили коленки. Как огнем жгли кровавые мозоли на ногах. Лица наши были исхлестаны колючим боярышником.

Поднявшись на последнюю гору перед лагерем, мы далеко на берегу петляющей речки увидели нашу палатку. Около нее вился дымок, он манил нас на отдых. Но все так устали, что перед последним переходом решили сделать привал. Сбросили с плеч рюкзаки с образцами, раскупорили последнюю банку консервов, открыли термос.

Подкрепившись едой, я прилег на край обрыва и взглянул вниз, в узкую речную долинку, где виднелись каменные обнажения. Я увидел стадо диких коз. Белка заметила их раньше меня и уже мчалась прямо к стаду. Я с интересом стал наблюдать, что же будет дальше.

Козы, почуяв неизвестного им зверя, ринулись наутек и скрылись, затерялись среди скал. Но одна козочка не успела убежать. Она встала в оборонительную позу, пригнувши голову к земле, совсем как домашняя коза, когда та защищается от собаки.

Белка, вместо нападения, упала перед козой на спину и стала махать лапами. Коза легонько боднула Белку и побежала. Белка за ней. И началась веселая безобидная игра двух зверьков — дикой козочки и сибирской дворняги.

Вот козочка вскочила на камень. Белка, не умея лазать по скалам, подбежала к подножию и залаяла. Коза мотнула красивой головой и спрыгнула к своей подружке. Они вбежали в березник, и их не стало видно.

Мы пришли в лагерь без Белки — так она к нам и не возвратилась. Появилась в палатке ночью, усталая, мокрая, по-видимому, издалека бежала по росистой траве.

В полночь меня разбудил подозрительный шорох за палаткой. Слышалось какое-то странное бормотанье. К тому же в тайге плакала, как ребенок, какая-то неизвестная мне птица. Я зажег свечку. В углу проснулась Белка. Она повела ушами и выбежала из палатки. Послышалась беготня, возня. Затем все стихло.

Уснуть я больше не мог. Когда сквозь полотно палатки стало пробиваться солнце, я заметил две тени, которые носились за палаткой. Я пригляделся к силуэтам и увидел, что впереди бегала Белка, а за ней — дикая коза. Что было всего интереснее, так это то, что коза держала в зубах деревянную поварешку, случайно оставленную нами после ужина за палаткой.

Проснулась Светлана.

— Ой! Кто-то с поварешкой бегает. Утащит в тайгу.

Я вышел из палатки. Коза с поварешкой юркнула в кусты, и Белка за ней убежала, но вскоре на мой зов вернулась и поварешку принесла.

— Молодец, Белка! — похвалил я ее. — Давай сюда поварешку!

Белка вильнула игриво хвостом и снова убежала в тайгу.

Домой вернулась она к обеду и без поварешки.

— Подружке подарила, — сказал шофер Валентин.

Добравшись по звериной тропе до одной из порожистых речек, мы на пригорке поставили палатку.

За рекой высилась крутая, в березовых зарослях, гора, за ней, еще выше, — другая, а дальше — горные гряды, одна величественнее другой. Горные вершины, покрытые вечными снегами, поднимались выше облаков.