Рука Мотьки невольно потянулась вверх, но вместо того, чтобы сорвать бант, он поправил ремень.

Наташа, вытянувшись на цыпочках, что-то внимательно рассматривала на оцолыше Мотькиной фуражки.

— Ты чего? — спросил Мотька.

— Паутина.

— Сама ты паутина, — рассердился Мотька и, сдернув с головы фуражку, растрепал и без того спутанные вихры. Он хотел еще что-то добавить обидное, но в это время в конце улицы показались ребята во главе с Гришей Ивановым.

— Где ты запропастился? — кричал Гриша, размахивая длинной хворостиной. Мальчишки ринулись к Мотьке.

— Беги, Наташа! — не своим голосом выкрикнула Оля.

Взглянув на приближающегося Гришу, Наташа схватила Мотьку за руку.

— Бежим скорее! Он сейчас, сейчас…

Уши Мотьки налились чем-то тяжелым, горячим. Он хотел оттолкнуть девочку, но пошел за ней.

Девочки замерли от удивления. Гриша и вся ватага приостановились, провожая своего вожака недоуменными взглядами.

— Не беги, — сказал Наташе Мотька. — Никто тебя не тронет.

— Какой он страшенный, — произнесла она.

— Ты про кого? — не понял Мотька.

— А вот ваш… Ну как его звать… Ты его не боишься? Ты научишь меня свистеть?

— Это зачем еще? — удивился Мотька. — Девчонкам не полагается.

— Почему?

Они миновали улицу Тихую, свернули в переулок. У дома, увитого хмелем, Наташа остановилась.

— А мы вот тут живем.

«Ну и живи, а мне-то что», — хотел оборвать Мотька, но промолчал.

В одном из окон шевельнулась штора, чья-то рука прикрыла створки окна.

— Мама, — шепнула Наташа.

Мотька продолжал стоять и хмурился: как теперь покажешься на глаза ребятам — засмеют.

— Хочешь, пойдем к нам, — предложила Наташа. — Я тебе сад покажу. Яблоки у нас есть. Скоро снимать будем.

Мотька встрепенулся. Ну что ж, он теперь отплатит за свой позор. Берегись, сад! Он даже улыбнулся, представив себе восхищенные возгласы друзей, когда заявится к ним с яблоками.

Наташа повернула вертушку и открыла калитку* Опытный взгляд Мотьки скользнул вдоль низкого, но плотного забора. Залезать совсем не трудно. Он торжествующе свистнул, приметив изогнутую дугой старую березу. По ее шершавому, покрытому голубоватым мхом стволу, как по мостику, можно спуститься на землю. Затем пробраться сквозь густой малинник…

Мотька прищурился. Красные, желтовато-прозрачные, точно налитые воском, и совсем зеленые, но крупные яблоки висели так низко, что можно было дотянуться до них рукой.

— Правда, красиво? — спросила Наташа.

— Собака есть? — отрывисто поинтересовался Мотька.

— А зачем?

Вдруг девочка бросилась к ближайшей яблоне.

— Опять, опять упал! — крикнула она, поднимая с земли длинный шест с рогулькой на конце. Подложив шест под толстую нижнюю ветку, Наташа пыталась его поднять.

— Пусти, я сам, — сказал Мотька и отобрал шест.

— Ух, какой ты сильный! — с уважением произнесла Наташа. — Рви яблоки.

Мотька помедлил и осторожно сорвал одно яблоко, надкусил его и поперхнулся: прямо к ним по дорожке шла его учительница Мария Степановна.

Мотька метнулся к забору. Наташа крикнула:

— Ты куда? Это же моя мама!

Мария Степановна спросила удивленно:

— Ты цак попал сюда?

— Мама, это… — Наташа запнулась, вспомнив, что не знает имени мальчика. — Он меня проводил домой. У них на улице живет хулиган Мотька. Он бежал за нами.

Мотька похолодел. Еще минута, другая — и все откроется.

Наклонив голову, он боялся шевельнуться. Учительница молчала.

— Мама, ты почему так странно смотришь? — услышал он тихий голос Наташи. — Ты сердишься?

— Совсем нет, — ответила Мария Степановна. — Я довольна, что Матвей зашел к нам в гости. Что же вы стоите, пойдемте в дом.

— Матвей? — переспросила Наташа и наморщила лоб, что-то соображая. — Ты его знаешь?

— Еще бы, — ответила Мария Степановна, — он ведь у меня учится. Я его хорошо знаю.

Спустя несколько минут Мотька был уже в прихожей. Случайно взглянув на свои перемазанные руки, он поспешно засунул их в карманы брюк.

Мария Степановна сказала:

— Ты бы умылась, Наташа, а то на трубочиста похожа.

— На трубочиста?

— Пойдем, чего уж там, — буркнул Мотька. На его лице было несчастное выражение.

Они долго и старательно плескались под умывальником. Затем Наташа провела его в комнату, где у окна на тумбочке стоял небольшой аквариум.

— Я покажу тебе рыб, — сказала Наташа.

— Мальки, — уверенно сказал Мотька.

— Вовсе нет. — Наташа упрямо тряхнула головой. — Это совсем взрослые рыбы. Они больше не растут.

— Много ты знаешь, — возмутился Мотька.

— А вот и знаю. Побольше, чем ты. Эти рыбы живородками называются, потому что выводятся не из икры, а сразу рыбками.

— Сама ты… — начал Мотька, но сдержался. Он больше всего боялся, что в комнату войдет Мария Степановна.

— Ладно уж, — сказал он примирительно.

Наташа кивнула и постучала по стеклу аквариума пальцем. Рыбки точно по команде ринулись на звук и выстроились в одну шеренгу, выпуча глаза.

— Здорово! — воскликнул изумленный Мотька.

Долго сидел он у аквариума. Рыбы точно приворожили его, и Мотька не слышал, как несколько раз из комнаты выходила Наташа и о чем-то шепталась с матерью. Подперев ладонью щеку, Мотька не отрываясь следил за игрою рыб.

Он вздрогнул, когда Наташа громко стукнула, прикрывая окно.

— Эх, хоть бы одну! — невольно вырвалось у Мотьки.

— Одну нельзя, будет скучать, — сказала Наташа и выбежала из комнаты. Вернувшись, она поставила на стол стеклянную банку с водой и розовым марлевым сачком пересадила из аквариума несколько рыб.

— Вот, — сказала она, — только чаще меняй воду и корми каждый день.

Когда Мотька вышел из дома учительницы, солнце успело спрятаться за лесом, а вместо него появился месяц, похожий на тонкий ломтик яблока.

— Подожди, — позвала мальчишку Наташа, вышедшая вслед на крыльцо. — Как же ты пойдешь? Лучше подожди, скоро придет папа и проводит тебя.

— Это зачем еще? — удивился он.

— А если встретится Мотька? Он же отберет у тебя рыб?

— Пусть попробует, — буркнул Мотька и, нахлобучив поглубже фуражку, зашагал по тротуару.

Много птиц и зверей в Африке.

Там живут слоны и бегемоты, жирафы и зебры, обезьяны и страусы. Всех не запомнить. Но самые умные в Африке — попугаи.

Только поумнели они не сразу. И вот как это получилось.

Сидел однажды на дереве попугай. Звали его Карро. У него были желтый клюв, красный живот и зеленые крылья. А глаза круглые-круглые. Самые круглые в Африке.

— Карро пил ли кеку! — то и дело повторял попугай. — Карро пи л ли кеку! — На языке попугая это означало: — Я самый красивый попугай.

Под деревом, на котором сидел попугай, отдыхал удав. Его звали Жавво. Он только что плотно пообедал. А когда удав сыт, ему вздремнуть надо. Все удавы такие.

Но попугай своей болтовней не давал ему покоя.

— Карро пилли кеку! Карро пилли кеку! — хвастался попугай. И тогда удав сказал:

— Это правда. Ты самый красивый попугай.

— Вот слышите? Вот слышите? — закричал попугай. — Сам мудрый Жавво говорит, что я Карро пилли кеку!

— Подожди, не болтай, — продолжал удав. — Ты действительно Карро пилли кецу. Самый красивый попугай. Но не хочешь ли стать самым умным среди попугаев?

— А как? А как это сделать? Научи меня, мудрый Жавво, — обрадовался Карро.

— Лети скорее к людям. Научись у них говорить по-человечьи.

— Ур-ра! — вскричал Карро. — Тогда все скажут, что я Карро эско пилли! Самый умный попугай!

— Да, да… лети скорее, — промолвил, засыпая, удав.

Попугай Карро так и сделал. Он полетел далеко-далеко. На самый край Африки. В город, где жили люди.

И всем, кто только ни встречался ему на пути — слонам и бегемотам, обезьянам и страусам, жирафам и зебрам, — Карро кричал: