Мальчишка не то хихикнул, не то простонал. И снова сморщился. Противно, когда зубы болят. Да еще с флюсом. Веньке стало совсем жалко его. Щупленький он, как сверчонок. И зовут смешно — Абдулка. Потому что он татарин.

— А я знаю, где смех продают, — снова придумал Венька. — На пятак полкило. Хочешь, куплю?

Абдулка вытаращил один глаз, и рот у него вытянулся в улыбке в одну сторону.

— Честное слово! — Венька был в восторге от собственной выдумки. — Пошли!

Он затащил Абдулку в ближайший магазин. Там была очередь. Венька протолкался к прилавку и почти басом, вспотев от собственного нахальства, попросил:

— Полкило смеху. На пятак.

Продавщица не удивилась, взвесила и завернула в кулек что-то похожее на леденцы. Венька до того растерялся, что чуть не прихватил чужую сдачу.

Абдулка забыл про флюс. Он смотрел на Веньку как на директора школы, Падеж Петровича, — с ужасом и почтением.

А Венька представил, как директор будет сидеть на спектакле в заднем ряду и сверлить глазами его синяк… Ну и наплевать!

— Как проглотишь смешинку, — важно сказал он, — так внутри и защекотит. Смотри.

Он проглотил два леденца и захохотал. Поддельно.

— Наверное, не дошло, — виновато сказал Абдулка.

— Ну да, не сразу. Ты бери прямо горстью.

Тот положил на язык сразу четыре смешинки, проглотил. И вдруг хихикнул и показал на окно. В витрине были их отражения. В неровном стекле Венькина голова вытянулась наискось, а у Абдулки сплющилась.

Мальчишки стояли и хохотали. И все, кто были в магазине, смеялись.

Действовали смешинки!

У ног вертелась рыжая собачонка. Накормили ее смешинками, прямо из горсти. Она глотала их и крутила хвостом.

Собаки улыбаются хвостами. Если бы у Веньки был хвост, он бы тоже им замахал. И вообще хорошо, если бы у всех людей были хвосты: сразу видно, сердится человек или радуется. Вышел бы на сцену Падеж Петрович и помахал хвостом: понравился, мол, мне ваш спектакль…

— Давай милиционера угостим, — придумал Венька, — которого мы дразнили.

— Давай.

Они пошли через улицу. И собачонка за ними.

Милиционер от удивления палочку забыл опустить.

— Очень извиняемся и очень просим вас попробовать смеху, — храбро сказал Венька, протягивая кулек.

Милиционер нахмурился, подумал и сказал:

— Разве потому, что извиняетесь.

Он отсыпал смешинок и попробовал. И заулыбался.

— Вполне, я бы сказал, съедобно.

— Знаете что, — предложил Венька, — пойдемте к нам в школу на спектакль. Посмотрите, как я короля буду играть.

— Короля? С таким-то фонарем? — Абдулка подпрыгнул.

— А что, — сказал милиционер. — Еще ни в одном театре не было королей с фонарями.

— А у нас будет!

На углах сигналили машины. Шоферы высунулись из дверок. Милиционер спохватился, засмеялся и лихо откозырял им:

— Извините. Вынужден удалиться.

И все трое побежали в школу. И рыжая собачонка бежала сзади.

Прибежали как раз к началу спектакля.

Спектакль прошел весело. Венька так изображал побитого короля, что ребята покатывались со смеху.

А Падеж Петрович потом спросил у него, показывая на синяк;:

— Почему ты до сих пор не разгримировался?

А Венька еле удержался, чтобы не расхохотаться…

Улица Тихая на окраине города. Дома здесь низкие, старые; дорога извилистая, немощеная. После дождей канавки по обеим сторонам дороги наполнялись водой. В них плавали утки. В пригожие дни грелись на солнце собаки, купались в придорожной пыли куры. Бородатый с седым загривком козел Васька с раннего утра начинал свою неторопливую прогулку. Нагнув голову, он задумчиво бродил возле изгородей, выискивая лазейку в чей-нибудь огород.

Маленькая незаметная улица жила спокойно до той поры, пока в один из домиков, самый крайний у оврага, не поселилась высокая неразговорчивая бабушка Федоровна с внуком Мотькой. Это был рыжеватый мальчик, задиристый и драчливый. Ходил он в разбитых ботинках, в мятой-перемятой фуражке и голубой футболке, выгоревшей на плечах добела.

Учился Мотька в пятом классе, но, как говорила сама бабушка, с грехом пополам.

Уже в день своего приезда Мотька успел подраться с Гришей Ивановым и Геней Рябчиковым. Он дрался с ними по очереди и обоих уложил на лопатки.

— Кто еще хочет? — спросил Мотька, оглядывая собравшихся ребят. Все молчали.

— Чего уж там, видим! — сказал Гриша, вытирая припухший нос.

Так, с общего молчаливого согласия, Мотька был признан вожаком. С этих пор в домик у оврага зачастили соседки. Одна жаловалась, что Мотька со своими друзьями разбил стекло из рогатки, другая — это он залез в огород и повыдергал всю морковь. Много разных жалоб выслушивала бабушка Федоровна. Не стало житья и девчонкам. Они старались не попасть на глаза грозному Мотьке. Несладко приходилось и козлу Ваське. Он прекратил прогулки возле изгородей и прятался за бревнами, наваленными у одного из домов.

Стоял сентябрь, золотились листья кустов, рдели кисти рябины.

К Люсе Шапошниковой, ученице четвертого класса, собрались подруги на день рождения. Пришла в гости и Наташа Крохалева, худенькая, смуглая. Она принесла Люсе в подарок пять румяных яблок.

— А кто же тебя провожал? — спросила Люся.

— Никто, я сама дошла. А что? — удивилась Наташа. Огромный белый — бант на ее голове дрогнул и замер.

— Никто? — в один голос вскрикнули пораженные девочки.

Самая пугливая из подруг — Оля Дударева — даже зажмурилась.

— Разве ты не знаешь, разве ты не слышала про Мотьку? Ведь. он мог тебя встретить и тогда…

Нахмурив брови, Люся покраснела и виновато поглядела на подругу. Она совсем забыла предупредить Наташу, чтобы та была поосторожнее, идя по их улице.

Не замечая смущения девочек, Наташа продолжала допытываться:

— А кто, кто этот Мотька? Я никого не встретила. Просто шла. и шла, смотрела дом номер: пятнадцать, а потом у бревен…

Что-то вспомнив, она замолчала, прищурила зеленоватые глаза.

— Ой, девочки! Я видела Мотьку! Он такой серый-пресерый? Рогатый?

Девочки так и покатились со смеху. У Люси вздрагивал круглый подбородок, подпрыгивали заплетенные светлые косички.

— Тише, тише, девочки, — пробовала остановить подруг Оля Дударева. — Ведь он может услышать.

— Да вы хоть скажите, кто он? А то смеются и смеются, — обиженно сказала Наташа.

— Это ведь козел Васька наш, — объяснила Люся, — а Мотька мальчишка. Понимаешь? Ох, и злющий этот Мотька.

Когда надо было расходиться по домам, Люся заволновалась.

— Подождите немножко, — попросила она девочек. — Сейчас придут папа с мамой, и пойдем вместе.

— Правильно, правильно, а то Мотька… — Оля испуганно примолкла.

Наташа немного подумала, потом решительно отказалась:

— Нет. Мама велела вернуться к обеду, а сейчас уже вечер скоро.

— Тогда, тогда… — Люся скосила глаза на окно, прислушалась. — Я с Олей провожу тебя. Только бант сними на всякий случай. А то, если встретится Мотька, сразу выдернет.

Наташа улыбнулась и отказалась развязать бант.

Выйдя за калитку, девочки посмотрели вокруг — нет ли где поблизости Мотьки.

— Нет, — прошептала Оля.

— Да что ты съежилась? — рассмеялась Наташа. — Пусть попробует. Мы как налетим на него…

Раздался резкий свист, из-за угла дома выскочил Мотька и, ловко перепрыгнув канаву, остановился перед девочками.

— Ага, попались! — закричал он и широко расставил руки.

Подруги с визгом бросились врассыпную. На дороге осталась одна Наташа. Она, не мигая, смотрела на высокого рыжеватого мальчика.

— Это ты свистел? — восхищенно спросила Наташа.

— Ну я, а дальше что?

— Здорово! Ты меня научишь так свистеть?

Мотька оторопело уставился на девочку. В кудрявых волосах ее тихо покачивался бант. Он походил на огромную бабочку-капустницу, готовую при малейшем движении головы взлететь и скрыться в ближайшем палисаднике.