Мы вынуждены были согласиться с предложением кузнеца.

Сели в машину, кузнец устроился в кабине с шофером, и мы въехали в поселок. Остановились у дома кузнеца. Из ограды выбежали ребята.

— Папа! Где же Белочка? — спросил мальчик.

— Где собачка Белочка? — повторила сестренка.

— Здесь, — ответил отец, вылезая из кабины.

Мы прощались с Белкой, с нашей самоотверженной спутницей, с нашим четвероногим другом. Жаль было расставаться с нею…

Светлана из рук в руки передала Белку кузнецу.

Заморосил мелкий дождик с крупой. Машина медленно пошла по тракту.

Не хотелось говорить. Мы долго глядели, как на обочине дороги. стоят мальчик и девочка. Перед ними — наша Белка.

Поселок, где жил Миша Буторин, назывался по-старому Косая Слободка или Балашиха.

Хорошо здесь летом. На тихих, заросших травой улицах можно целый день играть в городки, лапту или «гонять чижа». Приятно сбежать по крутому склону и нырнуть в Балашиху, которую, сказать по правде, местами и курица вброд перейдет.

А то, стащив у матери бельевую корзину, ловить в прибрежной траве вьюнов — рыбешек величиной с мизинец.

Но все-таки для ребятишек Косой Слободки любимое время года— зима. Мишка Буторин так и говорил: «Если бы еще в школу не ходить, вовсе было бы хорошо».

Летом он часто забирался на самую высокую гору за Балашихой и подолгу смотрел на город. Там по прямым шумным улицам бежали трамваи и автомобили. И стоило только взглянуть на эту картину, прищурив глаза, как казалось, что пошел снег. Он укрывал улицы и горы, Балашиху и все падал, падал… Тогда Мишка переводил взгляд вправо, на синеватые стальные фермы нового трамплина. С этого гиганта можно прыгнуть чуть ли не на семьдесят метров. Мальчик ощутимо представлял себе, как запоет в ушах ветер, если скатиться с крутой эстакады.

Мишка отправлялся к трамплину, ощупывал бетонный фундамент, нагретые солнцем фермы. После каждой такой прогулки приходил домой задумчивым…

Уже в середине ноября, когда склоны гор покрывались первым снегом, долина Балашихи оживала. Это место издавна считалось одним из лучших в стране для тренировок горнолыжников. На склонах возникали трассы слалома. У большого металлического трамплина карабкались по горе люди в ярких свитерах с широкими лыжами на плечах. Среди них было немало известных мастеров спорта, чьи фотографии всю зиму не сходили со страниц газет и журналов.

Вслед за мастерами ребята бесстрашно скатывались с гор, прыгали с самодельных снежных трамплинов. И давно среди лихого мальчишеского племени шел спор, кто прыгнет с большого трамплина.

Многие, не задумываясь, сделали бы это, но всех поднимающихся по лестницам наверх осматривал на редкость бдительный сторож, которого почему-то прозвали дедом Мазаем. Мальчишек, пытавшихся забраться на трамплин хотя бы без лыж, Мазай бесцеремонно ловил за ногу загнутым концом своей палки.

И все же Мишке удалось однажды перехитрить деда Мазая. Улучив момент, когда старик, закрывшись от ветра полой тулупа, прикуривал, он незаметно юркнул на вторую площадку. Но Мазай поднял крик, и мальчик, оставив лыжи на площадке, без возражений спустился обратно. Удивленный таким послушанием дед только слегка пожурил его.

— Ну куда, сорвиголова, лезешь? Ведь шею свернешь.

— Я только посмотреть оттуда хочу, дедушка. Разрешите, пожалуйста.

— А ты летом залезь и посмотри, — насмешливо посоветовал Мазай.

— Да я на прыжок хочу сверху посмотреть. Уж вы будьте добры.

Вежливость Мишки произвела впечатление, и Мазай сдался:

— Вот будет народу поменьше, пущу.

Не помня себя от радости, Мишка нагнул голову, чтобы скрыть лукавые искорки, замелькавшие в глазах, и терпеливо ждал почти час. Наконец Мазай крикнул:

— Ну, лезь скорей, а то всю душу вымотал. Стоишь и стоишь. Только помни: первый и последний…

Но Мишка уже не слышал этих слов. Он, подхватив лыжи, взлетел до третьей площадки, прокрался на самый верх и притаился у барьера.

Кто-то замешкался перед прыжком, стал поправлять крепления. В одно мгновение Мишка вскочил на свои лыжонки и ринулся вниз. Сзади испуганно крикнули: «Куда?!» А Мишка, низко присев, уже приближался к столу отрыва; взмахнул руками, вытянул их вперед, точь-в-точь как прыгнувший за минуту до него мастер спорта. И хотя приземлился не так уж далеко, но точно и упал только внизу.

Через пять минут, окруженный приятелями, с завистью поглядывавшими на него, он слушал издали, как бушевал дед Мазай.

— Я комендант трамплина! — выкрикивал он.

— Ну, это трудно сказать, кто из вас комендант, — под общий смех возразил ему один из спортсменов.

С этого дня и укрепилось за Мишкой Буториным прозвище «Комендант — трамплина».

Теперь Мишка боялся даже близко подходить к трамплину. Дед Мазай, завидя мальчишку, угрожающе махал палкой. Оставалось одно: как и прежде, прыгать с самодельного.

Однажды, когда Мишка наблюдал за прыжками спортсменов, на его плечо легла чья-то рука в кожаной перчатке.

— Ну, как дела, Комендант?

От неожиданности Мишка рванулся было в сторону, но услышал добродушный смех и обернулся.

Рядом стоял чемпион города по прыжкам с трамплина Анатолий Чудинов, высокий молодой человек. Он улыбался широко и спокойно.

— Что же ты испугался? Давай-ка лучше познакомимся, — сказал чемпион. — Я знаю, ты Миша Буторин, а я…

— Анатоль Сергеич! — не дал договорить Чудинову Мишка.

— Вот видишь, мы, оказывается, уже немножко знаем друг друга. Понравилось тебе с большого трамплина прыгать?

— Еще как! — У Мишки захватило дыхание, а зеленоватые глаза стали круглыми.

— Прыгнул ты, между прочим, неважно, а главное — проявил не-дисциплинированность. Так настоящие спортсмены не делают. Страшно, небось, было?

— Ни чуточки!

— Ну вот и неправда. — У глаз Чудинова собрались насмешливые морщинки. — Впрочем, я не об этом хотел с тобой поговорить. Хочешь научиться по-настоящему прыгать?

— С большого?!

Они пошли рядом, оживленно разговаривая, — высокий худощавый тренер и казавшийся совсем маленьким Комендант.