Нам предстояло, оставив лагерь под охраной двух-трех человек, отправиться дальше километров за сто на один из далеких горных кряжей.

Одни предлагали взять с собой собаку, другие были против.

— Она в маршруте только мешать будет, — протестовала Светлана. — Для нее продукты придется нести. Она в первый же день так измучается, что на руках потащите… А на медведицу напоретесь?

Белка обязательно с медвежатами затеет игру, как в прошлый раз с диким козленком.

— Ну и что?

— Белка будет играть, а медведица медвежат защищать. Лагерь тоже надо охранять. Представьте, что к палатке подкрадется зверь. Без собаки его и не услышишь. А Белка обязательно голос подаст.

После короткого спора Белку оставили при лагере. Остались мы со Светланой и Володей, который накануне сбил ноги и в дальний поход идти не мог.

Проводив товарищей, мы занялись хозяйством. На случай дождя вокруг палатки выкопали канавки, натаскали сухих дров, перемыли посуду, выхлопали пыль из спальных мешков. Володя Борзунов затосковал.

— Зря они не взяли меня с собой, — сказал он. — У меня ноги совсем не болят.

— У тебя не ноги, а настоящие ходули, — смеясь, заявила Светлана. — Длинные, и с чего им болеть?

— Я и говорю, что не болят. Смозолил маленько.

— Меньше бы бегал по тайге, — сказала Светлана. — А то за тобой не угонишься. Теперь дома посидишь.

— Ладно. Посижу дома, а завтра не удержите. Хоть на ближнюю высотку, да схожу обязательно…

Володя — длинный, русоволосый, самый молодой в отряде. На его мальчишеском лице едва пробивался пушок. Светлана была ему по плечо и когда разговаривала, то глядела на него снизу вверх.

Ночью было душно. Где-то совсем рядом выл зверь. Мы всю ночь не гасили свечку и по очереди дежурили.

Утро выдалось хмурым. Парило. Чувствовалось приближение грозы.

После завтрака Володя возобновил свой вчерашний разговор.

— Не могу я без дела сидеть. Недалеко бы куда-нибудь сходить, а то, ей-богу, стыдно.

— Правильно, пожалуй, — неожиданно поддержала его Светлана. — Сходим вон на ту гору. Там, наверное, есть интересные отложения. К обеду дома будем.

Володя со Светланой налегке отправились в маршрут.

С непонятной настойчивостью с ними рвалась бежать Белка. Пришлось мне держать ее, пока геологи не скрылись в тайге.

К обеду я нажарил консервов с рисом, вскипятил кофе. Но нам с Белкой пришлось обедать вдвоем. Наши товарищи не пришли к обеду.

Вечером разразилась гроза. Молния сверкала беспрестанно. Раскаты грома сливались в один сплошной грохот. Дождь лил такими потоками, что казалось — вода вытеснит воздух и дышать будет нечем.

Ураганный ветер трепал палатку, она ходила ходуном, крыша ее трещала и прогибалась. Белка лежала у меня в ногах и дрожала. В палатку вбежал бурундук и полез в ящик с продуктами, а она даже не взглянула на зверька. Вдруг угол палатки резко опустился мне на голову. Свечка потухла. По спине захлестала вода.

С пучком веревки и с топором я выбрался из-под мокрого тяжелого брезента и заметил вырванный из земли кол с угловой веревкой-растяжкой.

Исправив повреждения, я зажег в палатке свечку. Пришлось подмоченные продукты перетаскивать на сухое место. Я устал, прилег на чей-то мешок; и уснул как убитый… Известно всем, как хорошо спится во время грозы. Не знаю, сколько времени я спал. Меня растормошила собака.

— Чего тебе, Белка?

Собака схватила меня зубами за штаны и потянула из палатки.

По крыше все еще барабанил дождь, но ветра не было. Гремело где-то далеко. Гроза была на исходе. Я выглянул в ночную темень. Белка бросилась в кусты и призывно залаяла.

«Наконец-то, — обрадовался я, — идут мои геологи домой», — и шагнул вслед за собакой. Она забегала вперед, возвращалась, снова тянула дальше в мокрую тайгу. И дотянула до большой лиственницы. Под укрытием густых ветвей лежал человек. Это был наш шофер Валентин, который напросился сходить с геологами в маршрут вместо Володи.

— Что с тобой?

— Разбился… Домой шел… гроза застала. Не мог дойти до лагеря.

В палатке при свете свечи я увидел, что все лицо у Валентина залито кровью. Левый глаз заплыл.

Уснуть он по-настоящему не мог. Засыпал, кричал во сне и просыпался. А я до рассвета и глаз не сомкнул.

Солнце взошло на ясном безоблачном небе. Я развел костер и приготовил завтрак. Выполз на свет и Валентин. Первый его вопрос насмешил меня.

— Как по-твоему, — спросил он, — неужели у меня на лице останутся шрамы?

— Чудак! — ответил я. — Берегись, чтобы у тебя столбняка не было, а шрамы — ерунда. Да Белку поблагодари. Если бы не она, мог бы погибнуть.

У Валентина оказалась разбитой щека, выбит зуб, повреждена коленная чашечка, на спине ссадина.

— Они, как козы, карабкаются по горам, — рассказывал о геологах Валентин. — Поднялись один за другим на скалу, а я тоже за ними полез. И свалился. Сперва не больно было, а потом… сам знаешь. Хотели провожатого дать — отказался. Не мог же я сорвать поход. Как добрался до лиственницы, уже не помню.

— А где Светлана с Вовкой? — спросил он немного погодя.

Что я мог ему ответить?

— Не знаю, — сказал я. — Ушли на ближнюю гору. Гроза, вероятно, застала. Скоро должны прийти.

— Плохо, — проговорил Валентин.

— Не маленькие, — сказал я. — Найдут днем домой дорогу. Они все-таки геологи.

— Это камешек в мой огород, — обиделся шофер. — Согласен, что я плохой скалолаз. А через речку как они перейдут? Слышишь, как шумит?

Я вышел на берег. Небольшая светлая речушка превратилась в грозный поток. По ней, как щепки, неслись вырванные с корнем деревья. Мутные валы бились о прибрежные камни, вздымая целые фонтаны брызг.

После тревожной ночи потянулся тревожный день. Мы сидели на берегу, кричали, заставляли лаять Белку. В нескольких местах развели дымные костры, но Володя со Светланой как сквозь землю провалились.

Вечером вода в речке несколько спала. Я попытался перебраться на ту сторону вплавь, но не мог доплыть и до середины потока. Меня снесло за километр от места. Из воды выбрался в синяках и ссадинах.

Настала вторая бессонная ночь. Мы с Валентином до утра жгли костры и прислушивались.

На свету Белке удалось переплыть поток. Я махнул ей рукой и крикнул:

— Белка! Ищи! Там! Светлана!..

Собака скрылась в зарослях.

И второй день прошел в тревоге. Ведь геологи отправились в маршрут без продуктов, а ягодами не много напитаешься.

На закате солнца я набил рюкзак продуктами, взял медикаменты, термос с горячим кофе, компас, длинную веревку и вышел на берег.

— Ты что задумал? — тревожно спросил Валентин.

— Искать товарищей. Ждать их сил больше нет.

К концу веревки я привязал камень и бросил через речку. Камень несколько раз обернулся вокруг прибрежной березки. Я потянул — крепко держится. Тот конец, что был у меня в руках, я закрепил на своем берегу. При помощи такого малонадежного приспособления мне удалось перебраться на ту сторону.

Я шел по тайге. Было тихо и тепло. Березовые леса купались, как в золоте, в свете вечерней зари. Кругом посвистывали рябчики.

Пока светло, я решил дойти до той высотки, куда направились Володя со Светланой, и уже оттуда начать поиски. Чтобы самому не заблудиться, через каждые десять шагов пришлось делать на деревьях затесы, примечать выходы пород, деревья с разбитыми молнией вершинами.

Вскоре я отыскал свежий шурф, остатки размытого дождем кострища. Развел свой костер. Вскипятил чай. Поужинав, прилег у тлеющих углей и стал прислушиваться к таежным шумам.

Вот где-то треснула ветка — значит, проходит сторожкий зверь. Что-то сорвалось в вершине кедра и с шуршанием летит вниз. Поднимаю голову, и меня по лбу больно ударяет кедровая шишка. Значит, какой-то грызун лакомится кедровыми орехами. А может быть, вверху гуляет рысь? Я с опаской поглядел в вышину и подбросил в костер сухие ветки.

Клонило ко сну. Задремал немного. Вдруг послышался лай собаки. Померещилось, может быть? Нет! Лай повторился резче и ближе. Мокрая и грязная — только глаза сверкают, кубарем подкатилась ко мне Белка.