— Только как нам быть? — сказал в задумчивости Воигнев, воевода переяславский. — Неведомо, когда половцы будут под стенами Переяславля. Тамошней рати не хватит, чтобы долго сдерживать осаду.

— Ежели поторопимся и пойдем навстречу поганцам лишь конницей, то через три дня будем на месте, а пехоте целую неделю до Переяславля топать, — присоединился к беседе воевода киевский Коснячко.

— Прошлым летом, помнится, тоже половцы приходили, но стоило нашей дружине выйти им навстречу, как они убежали в степь. Это против неукрепленных деревень они свирепые волки, а против мощного войска сразу в зайцев превращаются, — высказался черниговский воевода Белогор. — Так что должно хватить и семи тысяч конников.

— Тогда не будем долго мудрствовать — выступаем немедля конницей, а пехота пусть нас догоняет. Расправимся с погаными, а потом уже займемся Полоцком, никуда он от нас не денется — в степи иль болота точно не побежит, — подвел итоги совета князь Изяслав.

Назад к Переяславлю двигались быстро, делая привалы лишь для ночлега. Один из таких привалов был омрачен смертью отца Симона. Он умер спокойно — во сне остановилось утомленное долгим походом сердце. Начальство над тьмутараканскими лекарями перешло на Сергея. Он был ошеломлен свалившейся на него ответственностью.

Через три дня разведчики наткнулись на стоянку половецкой орды на десять верст севернее Переяславля. Уже вечерело, когда русское войско расположилось лагерем в лесу на берегу реки Альты. Теперь два вражеских стана отделяла лишь эта река. Снова собрали княжеский совет, на который Глеб Святославич привел с собой Кытана и Ильдея, как знатоков половецких обычаев. Разведчики, подобравшиеся достаточно близко к половецкому лагерю, доложили, что кочевников в шатрах не больше трех тысяч, и они не ждут нападения.

— Значит, нужно атаковать сразу! Разобьем их, и дело с концом! — запальчиво сказал киевский князь Изяслав.

— Воины устали после похода. Неплохо было бы немного отдохнуть. Утро вечера мудренее, — возразил ему князь Всеволод.

— Степняки от нас на востоке. Утром там всходит солнце и будет нам слепить глаза. Я лично за то, чтобы сразу покончить со степняками, а потом уж отдыхать, — поддержал князь Святослав великого князя.

— Мы же сейчас стоим на реке Альте, — взял слово седовласый Воигнев, — так вот полвека назад (я тогда еще мальцом был) именно на этой реке ваш батюшка, князь Ярослав, одолел Святополка Окаянного и его печенегов. Святополк тогда убежал навсегда с земли Русской, а Ярослав доказал свои права на киевский престол. А там, где мы одних кочевников побили, побьем и других.

Слова Воигнева о прошлой победе встретили с воодушевлением.

— Дозвольте, князья, мои воины слово молвят, — вмешался князь Глеб. — Они сами по крови половцы, но половцами же были изгнаны и теперь верно мне служат. И у них есть, что сказать.

Князь Изяслав посмотрел на братьев-половцев и утвердительно кивнул.

— У нас нет причин не доверять вашим разведчикам, но я знаю хана Шарукана, — сказал Кытан. За целый год жизни среди русичей они с братом уже неплохо говорили по-русски, хотя акцент в их речи все еще чувствовался. — Он бы никогда не пошел в набег с таким малым войском. Возможно, он готовит нам западню. Если вы дадите нам с братом время до рассвета, то мы узнаем истинное число их воинов.

— И можем даже пленника захватить, чтобы вы его смогли допросить, — поддержал брата Ильдей.

— Я бы не полагался на верность кочевников, — шепнул князю Изяславу его воевода Коснячко. — Как бы они, чтобы заслужить прощение своих сородичей, не предупредили их и не испортили нам всю внезапность нападения.

— До утра у нас времени ждать нет, — резко ответил половцам Изяслав. — Даже если степняков там и больше, чем увидели разведчики, то все равно с нами Бог и правда! Разобьем вначале эту часть орды, а потом найдем и примемся за другую. Хватит рассуждать — пора воевать!

В то самое время, пока шел военный совет, Матвеев и его друзья устанавливали шатер, который должен был стать прообразом палатки первой медицинской помощи. Предполагая, что скоро начнется битва, и будут поступать раненые, они приготовили хирургические инструменты и перевязочный материал.

— Напомни, брат Сергий, — спросил Василий, — если кровь из раны выливается струей, жгут надо накладывать выше или ниже места ранения?

— Выше, а если кровь темно-вишневая и обильно вытекает — тогда ниже. Книгу на всякий случай все равно держите наготове, вдруг мы что-нибудь забудем, — ответил Сергей.

— Я положил все необходимые зелья на видное место, достал даже маковое молочко, что нам выдал Георгиос, — сказал Тихомир. — Смешаю его с вином, коль будет нужно.

— Это верно. Появятся раненые, и их нужно будет, в первую очередь, обезболить. Дай-ка и мне пару глотков вина сделать.

Матвеев нервничал. Всё-таки он был старший в группе, и вся ответственность лежала на нем. Он вышел из шатра и через несколько шагов столкнулся с идущим ему навстречу Кудеяром.

— Здравствуй, Сережа! Что обомлел? Я тоже очень рад тебя видеть. Отойдем в сторонку. У нас мало времени, а рассказать я тебе должен кое-что чрезвычайно важное.

Они отошли на небольшое расстояние от лагеря в заросли орешника.

— Дед Кудеяр, где же ты пропадал столько времени? Я думал, что ты придешь в Тмутаракань, куда меня и направлял… Кстати, а ты не знаешь, как там поживает…

— Нет времени на досужие разговоры. Послушай и не перебивай меня, — нетерпеливо заговорил старик. — Ты знаешь, как называется эта река? — махнул он рукой в сторону воды.

— Альта. И что с того?

— А какой нынче год, помнишь?

— 1068 от Рождества Христова. Я не совсем понимаю, к чему ты клонишь?

— Ты что, в школе совсем не учился? Не знаешь, что сейчас должно произойти?

— Ну я помню, что здесь убили князя Бориса, сына Владимира Красна Солнышка и в 1019, кажется, году князь Ярослав Мудрый победил здесь своего сводного брата Святополка, но это ведь было уже давно и к нынешнему делу отношения не имеет, так?

— Ты говоришь про первую битву на Альте. А была еще вторая. Вернее будет и очень скоро. И закончится она полным разгромом русского войска. Это я тебе, как преподаватель истории, гарантирую. Так что бежать тебе отсюда надо в Переяславль и как можно скорее.

— Как бежать?! — не понял Матвеев.

— Ножками, вот как. А еще лучше — на лошади.

— Да как же я брошу своих друзей и наших воинов? Кто им помощь оказывать будет? У тебя же советское воспитание было. Разве ты своих товарищей в беде бы бросил? Наши прадеды не выиграли бы Великую Отечественную, если бы своих в трудный час оставляли.

— Для тебя — прадеды, а для меня — отцы и старшие братья были настоящими героями. Они прошли все ужасы той войны, а ты настоящей войны даже не нюхал. Они сражались, даже если был минимальный, практически незаметный шанс на победу. Но здесь шансов никаких нет. И это не твоя война. Впрочем, выбор за тобой. Если хочешь погибнуть или снова попасть в половецкий плен, оставайся. Но если ты все-таки хочешь со мной вернуться домой…

— Но они ведь тоже хотят вернуться домой, — кивнул Матвеев в сторону своих соучеников и русичей. — Их жены и дети надеются, что они вернутся к ним живыми, а дружинники верят, что мы перевяжем их раны. Я, правда, безумно хочу вернуться в свой родной Донецк, но не ценой предательства. Если Бог даст, я выживу, и мы еще с тобой прогуляемся у нас по парку Щербакова и попьем пивка в «Юзовской пивоварне».

— Сережа, твою мать, какой же ты упрямый, — не сдержался Кудеяр и горестно вздохнул. — Что же вы все такие бестолковые, молодежь? Пойми, я не хочу и тебя потерять…

— Что значит, и меня? До меня сюда попадали еще и другие?

— Да, попадали, но пробыли недолго. Лет двадцать назад попал в этот мир один спортсмен-разрядник, но по дурости погиб, защищая приглянувшуюся крестьянку от княжеских сборщиков дани. Второй, через пару лет после него, студент физмата, просто рехнулся и теперь ходит по деревням, как юродивый. Вернуть ему рассудок мне не удалось. Ты — моя последняя надежда. Битву все равно уже не остановить. Ладно, спасай своих раненых, но не уходи далеко от вашего шатра. Береги себя и постарайся выжить, а не то и я подохну здесь в этой звериной шкуре.