Пока русич отдавал указания жене, чтобы она нагрела воду и наполнила ей большой ушат, отец Никон отвел Матвеева в сторону.

— Ты точно уверен в своих словах и действиях? Ему от такого лечения худо не станет?

— Да, отче, уверен! Я выступал у себя в университете на конференции с научной работой на тему мочекаменной болезни и почечной колики. А перед этим прочитал много источников литературы и знаю, как лечить эту болезнь и современными мне, и простыми народными методами. Конечно, мне бы еще пару исследований провести, чтобы уточнить диагноз, но микроскоп и аппарат ультразвуковой диагностики пока не изобрели, так что будем довольствоваться тем, что есть.

— Ну тогда — Бог в помощь! Мы пока побудем здесь с Мстиславом, а ты с братом Василием ступай обратно в монастырь. Скажешь отцу Иоилю, какие тебе травы нужны для отвара. Может у него уже готовое зелье имеется.

— А ведь и правда! Мы же совсем недавно, еще до моей болезни, отвар шиповника готовили. Вот я его как раз и принесу.

И Сергей с Василием со всех ног понеслись в монастырь, чтобы поскорее взять драгоценное лекарство. Выслушав запыхавшихся учеников, отец-травник выдал им помимо искомого отвара еще небольшой кувшинчик с клюквенным морсом.

— Это и вкусно, и для здоровья полезно. Сам настаивал, — добродушно улыбаясь, сказал отец Иоиль. — Вот попробуйте, а то вы ишь как умаялись с дороги!

Монах налил ребятам из глиняного кувшина по полной кружке напитка собственного приготовления. Прохладный морс был слегка кисловатым, но очень вкусным. Он быстро восстановил силы Сергея и его спутника, и они, поблагодарив доброго травника, собрались в обратный путь.

Когда Матвеев и его товарищ вернулись в дом дружинника, Мстислав уже успел попариться в ушате, и ему стало получше. Приступ колики был купирован. Сергей преподнес распаренному другу отвар шиповника, тот залпом осушил полкувшина и пошел спать. Отец Никон оставил своих учеников дежурить возле спящего воина и читать Псалтирь, а сам пошел в монастырь молиться о его выздоровлении.

Однако в дежурстве необходимости не было — больной быстро заснул и проспал до утра как младенец. Наутро он проснулся свежим и вполне здоровым. Мстислав от всей души поблагодарил своих юных лекарей и их наставника и пригласил всех к утренней трапезе.

— Хочу сказать, — вдруг подал голос Василий, — тебе, друже, пока не стоит вкушать жареную рыбу и мясо, а еще острую и солёную пищу. Если ты не хочешь повторения приступа. Так в книге греческой было написано, а я запомнил, пока переписывал.

— Хвалю за память и постараюсь следовать советам мудрой книги, — ответил русич. — Не хотел бы я снова испытать такое. — Мстислав поёжился и на мгновение задумался. — Хочу еще сказать, что я и раньше знал, насколько важно лекарское дело в нашем княжестве. А теперь, прочувствовав на своей шкуре эту боль, я понимаю, что без хорошего лекаря вообще обойтись невозможно. Поэтому сегодня я буду еще настойчивей уговаривать князя послать в Херсонес корабль за хорошим византийским лекарем. Пусть обучит вас, как правильно лечить наших воинов.

Отведя в сторонку Сергея, Мстислав сказал ему:

— Друже, ты спас меня от болезни и это равносильно тому, что ты бы спас мою жизнь на поле брани. Ежели не возражаешь, будь моим побратимом.

Матвеев опешил от такого предложения, но все же принял его. Быть названным братом командира тьмутараканской конницы и такого сильного воина было большой честью. Они пожали друг другу руки, обменялись крестами и обнялись. Так неожиданно Сергей приобрел брата в этом мире.

Князь Глеб сдержал свое слово, данное Мстиславу. Через две недели в тьмутараканскую гавань причалила ладья, на которой прибыл Георгиос Ватомурос, опытный византийский лекарь. Встречать его в порт пришел сам князь со своей свитой и отец Никон с учениками. Им навстречу с трапа корабля сошел рослый светловолосый грек богатырского телосложения, похожий больше на русского дружинника, чем на греческого лекаря.

— Приветствую тебя на тьмутараканской земле, Георгий, сын Георгия, — громко произнес Глеб. — Слухи о твоем искусстве врачевания идут далеко за пределы Херсонеса. Рад твоему приезду. Надеюсь, ты достойно послужишь мне и моему народу.

— Да будет так, Глеб Святославич, — ответил грек. Оказалось, он неплохо знал русский. — Давно я хотел побывать в Тмутаракани, потому и откликнулся так быстро на твое предложение. Мое призвание — лечить людей, и мне нет особой разницы где это делать — в моей родной Македонии, в Херсонесе или в Тмутаракани, так что я готов в этом послужить тебе.

С собой византиец привез сундук с хирургическими инструментами и несколько сосудов макового молочка для обезболивания. Послушники взяли у него из рук багаж и понесли в избу, специально отведенную князем для почетного гостя.

С приездом византийского лекаря для Сергея Матвеева и его товарищей наступило интересное время. Теперь они стали совмещать изучение трудов Павла Эгинского с практикой — каждому приходилось ассистировать Георгию на операциях. Привезенного греком макового молочка в сочетании с местным крепким вином вполне хватало для таких манипуляций, как репозиция костей при переломах, вскрытия крупных гнойников и лечения панарициев. В легких случаях применяли только вино. Оказалось, что брат Василий, хоть на вид был и здоровяком, но панически боялся вида крови и не мог продержаться больше пары минут на операциях. Тихомира больше привлекала книга, посвященная изучению свойств всех лекарств и ядов. Поэтому ассистировали византийцу, в-основном, Сергей и касог Артемий. Матвеев был очень рад этому — ведь в своем времени он был распределен хирургом, как и мечтал. Только там он был бы интерном в областной больнице, а здесь — в столице княжества, хотя сути это не меняло.

Узнав, что ученики занимаются по «Медицинскому сборнику» и увидев их интерес к своей профессии, Георгий вызвался им помогать с переводом шестой, самой важной книги из сборника, в которой как раз и описывались хирургические операции, вправление переломов и вывихов, ампутация конечностей и многое другое. Хоть эта книга и была написана за 400 лет до рождения византийца, она была самой современной книгой по хирургии и не теряла своей актуальности в течение нескольких столетий. А иллюстрациям, изображенным в ней, могли позавидовать хирургические атласы нашего времени.

Георгий искусно владел техникой многих операций, а его ученики старались схватывать все на лету. Матвеев даже и представить себе не мог, что в средневековье возможно проведение полостных операций, пока однажды к ним не привезли на повозке старого скрючившегося от боли торговца рыбой Марка бен Лазаря с жалобами на появление выпячивания в паху при поднятии больших корзин.

— Раньше я эту шишку вправлял, и всё было хорошо, а теперь она не двигается ни туда, ни сюда. Это, наверное, мне Божья кара за то, что на рынке иногда обвешивал людей. — Старый еврей закрыл лицо руками. — Помогите, люди добрые, не дайте моей жене стать вдовой, а детям — сиротами.

— Ах, так вот она причина твоей болезни, — ответил Георгий, — А я-то думал, грыжа просто ущемилась. Ну что же, поможем твоему горю. Операцию делать надо, вопросов здесь даже не возникает.

— Как операцию?! Я думал, вы мне лечебных травок дадите попить, и всё пройдет. Резать меня не надо.

— Ну не надо, так не надо. Можно, конечно, и травок дать. Но потом через пару дней, как тебя прикажешь хоронить — по иудейскому обряду или по христианскому?

Услышав такой вердикт, бедный еврей побелел от страха и дал согласие на операцию. Тихомир размешал маковый настой с вином в необходимой концентрации и дал выпить пациенту, а Артемий тем временем подготовил необходимые инструменты.

Сергей впервые ассистировал на грыжесечении. Георгий одним ловким движением вскрыл кожу и подлежащие ткани, дошел до грыжевого мешка. К счастью, ущемившаяся кишка была розовой, без признаков некроза. Ручкой зонда грек вправил кишку в брюшную полость, ушил брюшину и доверил ушивание мышц и кожи Матвееву, чему тот был несказанно рад. В целом операция заняла не больше получаса. Гораздо дольше заняло пробуждение пациента, который все никак не хотел вставать и просил не мешать ему выспаться.