В двенадцатый месяц монголы покорили Шан-чжэу. В сем же месяце скончался монгольский государь Тай-цзу (Чингис-хан). Ему преемствовал третий сын — Тай-цзун Угудэй{737}.

Чжэн-да пятое лето. Весной в первый месяц император Ай-цзун отправил вельможу Вань-янь-ма-цзинь-чу принести жертву монгольскому государю Тай-цзу.

Шестое лето Чжэн-да. В двенадцатый месяц Ай-цзун повелел указом: генералов Пуа, Яута и Вань-янь-окэ послать для вспоможения к Цин-ян-фу. Сии три генерала, отошедши с войском, встретили монгольский корпус в Да-чан-юань{738} и, одержав в сражении над оным победу, освободили из осады город Цин-ян.

Чжэн-да седьмое лето. В восьмой месяц монголы осадили Вэй-чжэу. Генералы Хэда и Пуа, отправляясь с войском на помощь к Вэй-чжэу, сразились с монголами. После чего монгольское войско пошло обратно. Император Ай-цзун пожаловал Хэда и Пуа наследственными чинами мэукэ, подарил им лучших лошадей и яшмовые пояса и послал охранять крепость Тун-гуань.

Восьмое лето Чжэн-да. Весной в первый месяц император Ай-цзун отправил вельможу Фын-янь-дэна с бумагой в Монгольское царство просить мира. Когда Фын-янь-дэн явился в стан монгольского государя в Го-сянь{739}, Тай-цзун спросил его: "Известен ли тебе ваш главнокомандующий в Фын-сянь-фу?" Фын-янь-дэн отвечал, что он его знает. "Каков он?" — спросил снова Тай-цзун. "Человек рачительный в своей должности", — отвечал Фын-янь-дэн. Тогда император сказал ему: "Когда ты склонишь его к подданству, будешь освобожден от смерти. В противном случае будешь казнен". "Я был послом с бумагой для заключения мира, — сказал Фын-янь-дэн, — склонять к подданству главнокомандующего не мое дело. Притом, если я пойду склонять главнокомандующего к покорности, погибну; возвернусь ли в свое государство, равно должен умереть. Лучше ж умереть сегодня на сем месте". В следующий день император Тай-цзун, призвав Фын-янь-дэна, спросил его снова, решился ли он на предложение. Фын-янь-дэн отвечал ему по-прежнему. Император несколько раз делал ему вопросы, но Фын-янь-дэн, держась справедливости, не переменился. "Фын-янь-дэн, — сказал наконец император, — твое преступление достойно казни, только издревле не существовало закона убивать послов, посему я тебя не казню. Но ты дорожишь своей бородой, как жизнью". И за сим повелел своим адъютантам обстричь у него бороду. При сем Фын-янь-дэн ни мало не поколебался. Он сослал Фын-янь-дэна в Фын-чжэу. В сем месяце монгольское войско окружило Фын-сян-фу. Генералы Хэда и Пуа, охранявшие крепость Тун-гуань, отлагали день за день, не трогаясь с места. Министры сильно восставали против того, что Хэда и Пуа не идут на помощь. Но император говорил им: "Когда будет возможность, Хэда и Пуа, без сомнения, улучив время, выступят. Если насильно заставить их сразиться, опасно, что не будет пользы, а еще большие могут произойти бедствия". Засим государь послал вельможей Бо-хуа и Бали-мэнь подробно пересказать Хэда и Пуа слова министров и всех чиновников и спросить их, почему не делают движения. В шесть дней повелел он им возвратиться. Бо-хуа и Бали-мэнь, по прибытии в Тунгуань, объявили Хэда и Пуа слова императора. Хэда отвечал, что они не находят удобного случая, а когда встретится оный, войско непременно тронется. "Пусть прекратятся у монголов съестные припасы, — прибавил к сему Пуа, — тогда, если захотят сразиться — не успеют, если захотят остаться на месте, то будут не в состоянии. Таким образом, сами собой дойдут до изнеможения". Но Бо-хуа и Бали-мэнь заметили из вида Хэда и Пуа, что они боятся монголов. Они тайно спросили о сем также генералов Фань-чжэ, Дин-чжу и Чэнь-хэ-шан. "Неправда, — говорили сии три генерала, — что наши полководцы намерены дать сражение по ослаблении сил неприятеля. Монгольское войско многочисленно. Легко ли сразиться с ним? Посему-то мы и не смеем сделать движения". Бо-хуа и Бали-мэнь, возвратясь обратно, пересказали императору слова военачальников. "Я заранее знал их трусость", — сказал тогда государь. И снова отправив Бо-хуа, говорил через него генералам Хэда и Пуа: "Прошло много времени, как осажден неприятелями город Фын-сян-фу. Опасно, что войско, защищающее город, не выдержит осады. Генералы! Выступите с войском из крепости и покажите вид, будто бы намереваетесь сразиться в Хуа-чжэу. Монгольские войска, узнав о сем, без сомнения, пойдут на вас. Таким образом, бедственное положение города несколько облегчится". Хэда и Пуа изъявили готовность на сие повеление. За сим, когда Бо-хуа на возвратном пути достиг Чжун-му{740}, его нагнал посланный от Хэда и Пуа с докладом. Бо-хуа прочитал доклад,[532] в коем ложно было написано следующее: "По велению Вашего Величества, мы выступили с войском из крепости до границы города Хуа-инь{741}, находящегося в двадцати ли от оной, где, сразившись с монголами, не могли одержать победы, почему опять вошли в крепость". Что ж теперь остается делать?" — сказал со вздохом Бо-хуа, обратя взор к Небу. Еще до прибытия Бо-хуа в столицу Бянь-цзин император уже получил о сем известие. Вскоре после сего монголы взяли город Фын-сян-фу. Хэда и Пуа, бросив Тун-гуань и Цзин-чжао, жителей сих мест перевели в Хэ-нань. В девятый месяц монголы напали на Хэ-чжун-фу. Главнокомандующий Ван-гань отправился на помощь к оному с десятью тысячами войска. По приближении к городу корпуса Ван-ганя, цзиньское войско сражалось насмерть без отдыха. По истреблении у него отбойных машин, (оно) около полумесяца сражалось врукопашную. Наконец, войско цзиньское потеряло силы, и Хэ-чжун-фу был взят. Генерал Цао-хэ Окэ был захвачен неприятелем и убит, а генерал Бань Окэ{742} с тремя тысячами войска убежал. Засим, по занятии монголами крепости Жао-фын-гуань, жители Хэнаньские из сел уходили в города и в горные крепостицы и в оных укреплялись. Когда император Ай-цзун получил о сем известие, из военного приказа представили ему следующее: "Монгольское войско, предприняв отдаленный путь,[533] уже по прошествии двух лет вступило в У-сиу{743}. От сего оно весьма изнурилось. Теперь мы должны разместить войска по крепости вокруг столицы и отправить полководцев для охранения Ло-яна, Тун-гуаня и Хуай-мэня{744}.[534] Надлежит (нам) в избытке запастись хлебом[535] и, укрепив города в области Хэнаньской, оставить поля пустыми. Наконец, следует повелеть жителям, не вошедшим в города, защищаться в горных крепостицах. Тогда неприятель, глубоко зашедши, будет не в состоянии сделать нападения и не будет иметь случая дать сражение (в открытом поле). Войско неприятельское, ослабевшее духом, по окончании съестных припасов, без сражения с нашей стороны само удалится". Император Ай-цзун со вздохом на сие сказал: "Прошло двадцать лет, как мы переселились на юг. Народ утратил поля и дома, распродал жен и детей, доставляя припасы для войска: и в мирное время у нас войска находилось более двухсот тысяч. Но ныне, когда подступил неприятель, мы не можем сражаться с ним, мы хотим только защищать Бянь-цзин. Положим, что столица останется, но составит ли она государство? И что скажут тогда обо мне подданные? Существование и погибель государства,[536] — продолжал император, — зависят от воли Неба. Я не должен только забывать народа". Засим он предписал указом генералам Хэда и Пуа стать с войском в округах Сян и Дин. При переправе монгольского войска через реку Хань-цзянь{745}, все убеждали Хэда и Пуа сделать нападение на неприятеля, но Хэда и Пуа не послушались. И монголы перешли через реку. Хэда и Пуа вступили в сражение с монгольским войском на южной стороне горы Юй-шань{746}, и монголы потерпели поражение.[537] При преследовании их, вдруг поднялся туман. Хэда и Пуа соединили свои войска, а монгольское войско, отступив за тридцать ли, стало лагерем. Когда туман исчез, увидели впереди глубокий ров, в который, если бы не сей туман, монголы были бы опрокинуты. Хэда и Пуа о сем поражении донесли императору, как о великой победе. Министры, поверив этому, представили императору поздравительные доклады и, собравшись в Сенат, сделали пир. Старший помощник министра Ли-си в словах от радости говорил: "Без нынешней победы над неприятелем бедствия народа были бы невыразимы". Жители сел и деревень также верили одержанной победе и не трогались со своих мест. Но через два или три дня подошла монгольская конница и множество захватила их в плен. Когда после сего главная монгольская армия, разделившись на разные дороги, пошла к столице Бянь-цзин, Хэда и Пуа во вторую стражу ночи пошли обратно в Дэн-чжэу. Монголы, напав на них с тыла, отняли все тяжести.