Эта речь, которая выдавалась феодальной корейской историографией за образец дипломатического искусства, на самом деле представляет собой яркий пример, раскрывающий существо политики двора Сончжона — выходить из затруднительного положения за чужой счет. Какая же это победа, если земли, которые Сохи почему-то неожиданно считал своими, все же отдавались киданям и, в дополнение, Корё признавало свои вассальные отношения с Ляо? Однако задачу свою Сяо Сюн-нин посчитал выполненной и удалился за р. Ялу. Платой за суверенитет и независимость Корё оказались чжурчжэньские земли северо-востока, которые Сохи захватил в 994 — 995 гг. Здесь корейцы построили 6 крепостей для защиты от возможных нападений чжурчжэней, так как отношения с ними оставались по-прежнему крайне напряженными.
Все эти события привели к изменению тактики чжурчжэней. Вести войну на два фронта им явно не хватало сил. Тогда они решили использовать войска могущественной Ляосской империи против государства Корё, которое превратилось в основного врага. В то время, как Ляо довольствовались, в основном, формальным признанием подданства, корейцы проводили ярко выраженную агрессивную политику тотального вытеснения чжурчжэней из районов, которые не принадлежали Корё. Постоянные стычки на новой границе, победоносные для чжурчжэней, заставили корейский двор дать строгие инструкции военным воздерживаться от провокаций.
Насколько Корё стремились теперь к установлению мирных отношений с чжурчжэнями, свидетельствуют последующие события, которые разыгрались в 1010 г. Воспользовавшись неразберихой при королевском дворе, где делами вершил генерал Канчо, военачальники Хо Ко-чин и Ючжиди, находившиеся в составе войск на севере, по собственной инициативе, не спросив разрешения столицы, атаковали одно из чжурчжэньских племен. Успехи их были чересчур скромными, тем не менее, чжурчжэни, не желая накалять обстановку, прислали мирное посольство с дарами племени. Расхрабрившиеся военные, поистине потерявшие разум от своего возвышения, напали и перебили членов посольства. Король Мокчжон немедленно разжаловал генералов и казнил их. Чжурчжэни же сообщили о происшествии киданьскому императору, и его 400-тысячная армия вновь вторглась в Корё. Формальной причиной войны, кроме жалобы чжурчжэней, стало убийство короля Мокчжона генералом Канчо. Но любопытно, что кидане требовали теперь возвращения чжурчжэньских земель с шестью городами, расположенными к северу от р. Чхончхонган! Напоминание корейцев о том, что именно кидани позволили захватить чжурчжэньские земли и вытеснить отсюда их племена, двор императора Ляо пренебрежительно оставил без ответа.
Требование о возвращении чжурчжэньских земель кидани повторяли в 1012, 1013, 1015, 1018, 1019 гг. Они даже захватывали их на короткое время. В нападении 1012 г. вместе с киданями участвовали чжурчжэни. Они вторглись за р. Ялу и произвели подлинное опустошение пограничных районов. То же повторилось в 1013 г., но корейский генерал Ким Сан И оттеснил союзников. Очевидно, убедившись в нерешительности киданей, чжурчжэни в последующих нападениях более не участвовали. После 1019 г. кидане также отказывались от нападений на Корё, и между воюющими сторонами установились дипломатические отношения, начались регулярные обмены посольствами. Войны избегали все враждующие стороны, несмотря на то, что дружественные отношения порой нарушались. Для закрепления успехов и отражения возможных нападений в будущем корейцы соорудили в 1033-1044 гг. "Длинные стены", которые, соединяя 14 крепостей, тянулись более, чем на 500 км: от устья р. Ялу на западе и до побережья моря у крепости Торепхо на востоке. Чжурчжэни, кажется, убедились, что раздробленными силами вернуть потерянные позиции не удастся, поэтому на время прекратили нападения. В 1036 г. в Корею прибыло посольство чжурчжэней с богатыми подарками. Они обещали больше не нападать на пограничные районы. Между обеими сторонами установились оживленные торговые связи. Чжурчжэни начали отправлять в Корею меха, лошадей, наконечники стрел и копий, а взамен получали крупный рогатый скот, ткани, серебряную и железную посуду.
Однако о том, что основные территориальные проблемы остались нерешенными и болезненными, свидетельствуют события, которые произошли через 10 лет. В 1047 г. чжурчжэни снова напали на "Великую стену" и пограничные крепости. Но силы соперников оказались неравными, и чжурчжэни потерпели поражение. Корейцы, преследуя их, вторглись в пограничные районы и до основания разрушили поселения врагов. После этого какие-либо отношения между Коре и чжурчжэнями прервались более, чем на полстолетия. Но затишье было обманчивым: в среде чжурчжэньских племен происходили тем временем коренные изменения и сдвиги, которые через сравнительно короткий период поставили их в ряды главных политических сил, определивших на целое столетие ход исторических событий в Восточной и Центральной Азии.
Описанные выше события принципиально важны потому, что с ними связано переселение ряда чжурчжэньских племен из района постоянных столкновений и борьбы в бассейне р. Ялу в более спокойные центральные районы Маньчжурии и северо-восточные приморские области. Особо выдающуюся роль в последующей истории чжурчжэней сыграло племя братьев Ханьпу и Баохоли, которые считались предками будущего правящего дома Золотой империи. Переселение их произошло, по-видимому, или где-то между 983 — 993 гг., во время особенно ожесточенной борьбы чжурчжэней с корейцами, или, что более вероятно, в 20-е гг. X в., в период первых столкновений чжурчжэньских племен с Ляо и образования буферного государства Дуньданьго. Прародители Золотой империи входили в ту самую группу "сильных семей" чжурчжэней, которых "заманил" Амбагань и, поселив на юге от г. Лаояна, назвал "покорными". Но, как выяснилось, не все оказались "покорными" и подчинились приказу Амбаганя.
Ханьпу и Баохоли, принадлежавшие к семейству Ши, увели свои племена на северо-запад и северо-восток. В среде "покорных" шести племен остался только их старший брат Агунай со своим племенем. Не случайно в известном округе "покорных" Хэсугуань Агуда — основатель Золотой империи чжурчжэней — нашел через 100 лет потомка Агуная — Хушимыня, который присоединился к нему в борьбе с Ляо и напомнил о далеких временах, когда три брата разошлись в разные стороны! В связи с этим решается исключительно важный вопрос о национальной принадлежности трех братьев. "Чужестранцы" ли их племена, оказавшиеся в центре Маньчжурии и Приморья? Нет, поскольку Ханьпу и Баохоли — представители не корейских, а чжурчжэньских племен. Невероятно к тому же, чтобы в период напряженных отношений чжурчжэней с корейцами какое-то из племен последних осмелилось "переселиться" в центральные районы, занятые их врагами. Его бы сразу же уничтожили. Ханьпу и Баохоли, несомненно, чжурчжэни — беженцы с территории, которая на многие годы стала яблоком раздора между киданями, чжурчжэнями и корейцами. Они лучше, чем кто-либо в среде племен "диких нюйчжи", представляли страшную опасность, которая угрожала в ближайшем будущем чжурчжэням со стороны Ляо и Коре. Единство и сплоченность — вот, что их могло спасти. Поэтому не случаен факт, что трудный и мучительный процесс объединения чжурчжэньских племен возглавили изгнанники с Ялу и их потомки из рода ваньянь.
Таким образом, где-то около 926 г. — время создания Дуньданьго и захвата киданями шести чжурчжэньских племен — Ханьпу и Баохоли переселились в новые места. Первый их них дошел до рек Пухань и Бухори и расположился в землях, соседних с племенем ваньянь. Географически это место наиболее выгодно для защиты от корейцев и киданей: оно защищено труднопроходимыми горами от Корё и Ляодуна. В еще более отдаленные и безопасные места ушел Баохоли. Он поселился в бассейне истока Уссури, в 500 км от Суйфуна, в долине р. Елань (Уссури), то есть на территории Приморья. Стратегически месторасположение племени Баохоли в центральных районах Приморья оказалось выгодным и стало со временем решающим фактором в предстоящей борьбе за объединение восточных приморских племен и отражении агрессии Корё.
