Кролик приволок из кабины офицерскую шинель с лейтенантскими погонами и кривую шапку, оснащенную тусклой офицерской кокардой.

– Вот, позаимствовал. В теплом боксе техник оставил. Примерь-ка, Чучундра, у тебя одного морда подходящая, из нас больше никто на офицера не похож.

Зарево пожара между тем сместилось в сторону штаба и усилилось. Видимо, пламя добралось до деревянных сараев. Крики тоже стали громче. Донеслось два негромких пистолетных выстрела.

Похоже, майор Мухайлов не собирался сдаваться замполиту задёшево.

Вернулся запыхавшийся Джаггер.

– Я посты снял, сказал гусям, чтоб на пожар бежали, пусть тушат, там точно не замерзнут. А это что за чучело? – Джаггер увидел Чучундру в офицерском обличье и слегка оторопел.

– Джаггер, ты арестованный, мы конвой, а Чучундра начальник, – быстро пояснил Кролик.

– Йес! – врубился Джаггер сразу и пропел со страданием: – А на чёрной скамье, на скамье подсудимых…

Кролик сел за руль, Чучундра, как офицер, в кабину, а мы забрались в кунг и разлеглись на полу, пристроив головы на груде ветоши, укрытой куском брезента.

Это был тот самый Газ-вахтовка без сидений, который тысячу лет назад доставил нас из Тиксинского аэропорта в военную часть номер 141..5. Через обмёрзшие задние стёкла мы видели её в зареве пожара последний раз в жизни.

В будке КПП томился унылый гусь, оставленный на хозяйстве. Остальные, прельщенные зрелищем, убежали на пожар.

Солдатик поднял шлагбаум, не выходя наружу. Вид очкастого, недотёпистого офицера в машине гипнотически усыплял бдительность.

Нас закачало, затрясло, и Панфил треснулся носом об автомат – это Кролик прибавил скорость.

Джаггер принялся искать по карманам папиросы, заёрзал, зашевелил локтями, уперся спиной в груду ветоши, ища опоры.

Из-под брезента донеслось глухое рычание.

– Что за херня? – возмутился Джаггер, – нам только собаки тут сейчас не хватает, – и толкнул стог ветоши посильнее.

Рычание усилилось и перешло в гневную невнятную речь.

– Кто здесь? – Джаггер направил автомат на брезент. – Вылазь, сука, пристрелю!

– Падлы, когда же вы мне поспать дадите, – злобно сказал Батя, выбираясь из-под ветоши.

– Батя! – заорали мы хором.

Батя чихнул и мутно посмотрел на нас.

– Вот же приснится такое, – пробормотал он и попытался вновь укрыться брезентом.

Мы растормошили его.

– Едем куда-то? – спросил Батя.

– Батя, откуда ты?

– Из тех ворот, что и весь народ, – важно ответил Батя. – Это вы скажите, откуда вы в моем кунге?

– Тут, Батя, такое дело, – начал объяснять Джаггер. – На нас дело открыли, на кичу неохота. Кролик учебку поджёг, а мы сейчас на самолет – и в Америку.

– Мы тебя возле аэродрома скинем, чтоб не возвращаться, – пообещал Панфил. – Скажешь потом, что мы тебя силой захватили.

– Так как ты сюда попал? – спросил я.

Батя неспешно поведал, что последнее время частенько спал, так сказать на рабочем месте, в кунге, благо машина была разъездная и ставилась всегда в тёплом боксе.

– В роте спать не дают, шумят, – рассказывал Батя, – то ночные смены поднимают, то в карты дуются, то молодых учат. А моё дело что? Гайки крутить в моторе. Мне покой нужен. Так значит, куда летим, говорите? В Америку?

– Мы летим, Батя. Ты остаешься, – поправил Панфил.

– С хрена ли? – возмутился Батя. – Вы, значит, по Америкам гулять, а я опять в леспромхоз, жопу морозить?

– Ну всё, завел свою песню про жопу мороженую, – заголосил Джаггер. – Батя, пойми, придурок, это дело подсудное! Воздушное пиратство, понял?

– Понял, не дурак. Я ж не просто так, не на халяву. Я со своей, – тут Батя извлек из-за пазухи бутылку степлившейся андроповки с зелёной этикеткой.

– Ладно, – сразу согласился Джаггер, – другое дело, летишь с нами.

Он попытался немедленно завладеть бутылкой, но хозяйственный Батя отпихнул его, сказав, что водка ещё пригодится наперед.

И она действительно пригодилась…

До самого аэродрома мы с Панфилом уговаривали Батю остаться.

Батя, надёжно придерживая андроповку за пазухой, стоял на своем, рассчитывая вдоволь поесть бананов в Америке и проклиная свой родимый леспромхоз.

Лётное поле было обнесено забором только со стороны аэровокзала, поэтому Кролик беспрепятственно въехал на территорию порта вслед за заправщиком, по накатанной в снегу дороге. Он остановил машину подальше от прожекторного света, в тени между ангарами. Мы попрыгали наружу.

При виде Бати с бутылкой водки в руке Кролик по-настоящему растерялся, что случалось с ним крайне редко. Чучундра так просто схватился за сердце под лейтенантской шинелью.

– Ещё этого с собой тащить? – изумился он.

– Какого такого этого? – заворчал Батя, помахивая бутылкой. – Молчи, Чучундра, а то сейчас ты останешься, не командуй тут…

После короткого совещания было решено, что Батя пойдёт до конца со всеми, поскольку избавиться от него, было уже невозможно. Распределились так: Чучундра – начальник, Джаггер с Батей, как обладатели самых подозрительных рож – арестанты, а остальные – конвой.

– Вон он, похоже, наш самолёт, – Кролик рукой указал на серебристый Ил-18 с подогнанным трапом. Несколько техников копошились возле моторов, заправщик по стремянке сползал с крыла, напитав дюралюминиевую птицу керосином.

Человек пятьдесят пассажиров вышли из здания вокзала и, возглавляемые проводницей, столпились у трапа.

– Подождём погранцов, – предложил Кролик, – ночь, праздник, может без офицера будут.

Пассажиры поднялись в самолет. Техники, доколдовав, захлопнули лючки на гондолах двигателей. Бортмеханик высморкался пальцами и прошлепал унтами по трапу.

Минут через пять подкатил уазик. Водила в кабине освещал собственный нос, попыхивая папиросой. Двое погранцов, судя по ушитой, но еще не затасканной форме, черпаки, как и мы, выбрались лениво наружу.

– Ну, что? Поехали? – спросил Кролик.

– Погодим. Пусть проверку закончат, – сказал Чучундра, поправляя офицерскую шапку, – и водку возьми у Бати, подаришь им по-тихому.

После недолгой паспортной проверки из самолёта вместе с пограничниками вышла на трап толстая бортпроводница в наброшенной телогрейке и торопливо закурила.

Тут мы и подъехали.

– К машине! – скомандовал Чучундра.

Мы выпрыгнули наружу и построились, поставив лишенных ремней Батю и Джаггера лицами к машине и велев держать руки за спиной.

Погранцы у трапа и толстая стюардесса сверху уставились на нас.

– С праздником, бойцы, – развязно обратился фальшивый лейтенант Чучундра к пограничникам, – как служба? Вот и мы, как и вы, кому – праздник, а кому – ни закусить, ни выпить, а? Где ваш начальник?

Пограничники слегка замялись, их старшой, явно нарушив служебные обязанности, выпил за Красную Армию и дрых где-то в тепле. Подставлять его, они конечно, опасались.

– Мы тут двоих злодеев везем в Анадырь на дознание, – продолжил Чучундра, интимно увлекая чуть в сторону погранца с сержантскими лычками, – так мне ваш командир нужен, предписание подписать…

Тем временем Кролик хлопнул по плечу второго бойца.

– Когда на дембель, брат. Осенью? О, нам тоже. Достала служба, нет покоя.. да еще в праздник. Но мы уже бухнули чутка… Слышь, братуха, прими в подарок с уважением от связистов погранцам.

И, загородившись спиной, сунул ему бутылку андроповки.

– Мы бы сами вмазали, но в самолете нас летёха-гад точно спалит. Он с виду такой очкан, а по жизни – зверь лютый. Потому его и послали с бедолагами этими, – Кролик ткнул пальцем в сторону арестантов, – чтоб не утекли…

Пограничник с изумлением посмотрел на дурака связиста, отдавшего просто так, задаром, целый пузырь, и, сунув водку за пазуху, пробормотал:

– Спасибо, пацаны… типа и вас с праздником. Да и это… вот еще… счастливого полета!

– Это нам точно пригодится, – согласился Кролик. Чучундра, тем временем, продолжал смущать сержанта.

– Говоришь, старший позже подъедет? Так что же, рейс из-за него задерживать? Ладно! – Чучундра милостиво махнул рукой, – всё же праздник сегодня, не будем формалистами. Как его фамилия? Прапорщик Подбородько? Хороший мужик? Не обижает вас, говоришь? Так передай ему, что я за него сам расписался.