– Так что я хочу сказать? Что бедуинские пациенты – они в нашем случае как хомячки! И уж скорее от непонимания можно поставить лишнюю шизофрению, чем наоборот! Так что весь бюджет и уйдет на пособия по инвалидности и на бедуинов, и на хомячков! Беспокоиться нечего…
– Доктор Гога! – прорыдала, извиваясь на полу, старшая сестра. – Какие, на хрен, хомячки, что ты несешь?! О чем ты?!
– Я об эмигрантах, – внезапно вспомнил верное слово Гога, – и что значит, что я несу? Я что-то не то сказал?
– То! То! Ты всё сказал. Именно то, что надо! Так до тебя никто не говорил! И думаю, уже никто так и не скажет! – обрел дар речи Ширлинг, выплёвывая в ладонь мундштук перекушенной пенковой трубки.
– Гога! Ты с сегодняшнего дня выходишь в отпуск. На неделю. Никаких книг!!! Только отдых! Возьми семью. Съезди в Эйлат. Там, кстати, на Герцля, есть чудный зоомагазин. Купи детям хомячков… Всем спасибо! Заседание окончено.
А я, тем временем, предлагаю выпить за то, чтобы мы заседали поменьше, а отдыхали где-нибудь побольше. Ну, хоть в том же Эйлате.
11. Немцы не придут
Каждый божий день по территории сумасшедшего дома бесцельно разгуливает толстенькое, низенькое существо. Голова его обрита наголо, дрожащие губы пускают слюнки, а ножки его коротки и кривоваты.
Время от времени существо присаживается на корточки и писает, где придется. Лишь тогда становится понятно, что это женщина. Не заглянув в историю болезни, возраст её определить невозможно.
Розе уже тридцать восемь, и она приехала в Израиль из Одессы семнадцать лет назад. Примерно тогда же она сошла с ума окончательно.
У Розы нет никого, кроме папы. Это не старый еще, крепкий мужчина, похожий на подполковника в отставке. Каждое утро папа появляется с гостинцами и сигаретами. Роза очень радуется папиным визитам. Если он не находится рядом с ней хотя бы несколько минут, Роза становится совершенно уверенной, что папа умер.
Об этом она ежеминутно спрашивает персонал в отделении. Кроме того, Роза убеждена, что вот-вот придут немцы и всех убьют. И об этом она тоже справляется постоянно.
– Здравствуйте! А папа умер? Он что, умер, да? Значит, он не придет? А вы знаете, кто придет? Придут немцы! Фашистские немцы! Придут и всех убьют! И вас убьют! И меня, и папу! Да? А где папа? Он что, умер?…
Так Роза может продолжать часами.
Роза вовсе не проста, она несет в себе скрытое, как яд в змее, коварство. Её мишень – самые рассеянные и доверчивые доктора.
Чаще всего достается Гоге.
По дороге в столовую Роза настигает его, берет за рукав, прозрачно и честно заглядывает в глаза и говорит вежливо и подобострастно:
– Здравствуйте, доктор Гога! Приятного аппетита, доктор Гога!
– Спасибо, Роза, – отвечает простодушный Гога.
– Кушайте на здоровье! – продолжает Роза, постепенно повышая громкость и меняя голос с елейного на привозный.
– Кушайте, кушайте! Обжирайте нас, блядь! Жрите, суки, за наш счет! Шоб вы уже подавились, шоб вас раздуло наконец, як ту свынью! Шоб вы лопнули так, шоб дерьмо три дня смывали и не смыли!
И аппетит у доктора Гоги пропадает…
…На территории больницы ведутся земляные работы. Роют канавки, ямы, какие-то котлованы. Как и полагается, все строго огорожено и подписано.
Роза, придерживая пижамные штаны, сусликом стоит над свежевырытой ямой. Заприметив издалека Гогу, она начинает истошно голосить:
– Доктор Гога! Сюда! Скорее! Скорее!!!
Еще не начав движение, Гога, естественно, успевает прокрутить в голове самые страшные картины. Ну, например, кто-то из больных упал в яму и убился нахрен.
Или еще хуже – убился, но не до смерти. И теперь нужно будет прыгать в эту грязную траншею, и оказывать первую помощь. Или реанимировать. Или делать еще что-то совершенно неуместное.
Доктор Гога переходит на интеллигентскую рысь, а Роза не унимается и вопит пуще прежнего:
– Сюда!! Скорее!!!
Пыхтящий Гога тормозит на краю. Комья земли сыплются вниз из-под ботинок. И он видит, что яма пуста.
– В чем дело, Роза? – раздраженно спрашивает он.
– Вот… могилку вырыли! – рыдает Роза. – Будут папу хоронить…
– Папа твой жив! – уже почти орет Гога. – Я его утром видел!!! Час назад!!! Мля!
– Ничего – успокаивает его Роза, – скоро немцы придут и убьют. Всё равно хоронить…
Проходит неделя. Мы, несколько докторов, и Гога тоже, после обеда, бездумно пересекаем территорию сумасшедшего дома.
Роза выворачивает из-под солнца. Как опытный, беспощадный истребитель. И жертву она намечает сразу и безошибочно.
– Доктор Гога! Спасибо! Большое спасибо!
– За что спасибо? – подставляется расслабленный послеобеденным временем Гога.
– За лечение спасибо! – истово говорит Роза. – За таблетки ваши сраные! За уколы! Вся жопа уже в шишках! Колите, колите, всех не переколете, суки, чтоб вас самих так лечили от триппера!
После этого Роза поворачивается к нам спиной, и ловко сдернув пижаму, демонстрирует пресловутые шишки. Все это не мешает ей одновременно приплясывать и громко петь:
– Эх, бляди партейные
Обыскивать пришли.
Заряжённого нагана
На окошке не нашли!
Мы позорно спасаемся бегством…
…Сегодня, дежуря по Дурдому, я захожу по делам в Розино отделение.
Медбрат, человек-гора в белой куртке, сообщает, что Роза обругала не того, кого нужно и на неделю лишена выходов.
– Мы уже больше не можем! Что за пытка! Невозможно работать. Это же не ей – это нам наказание! – причитает брат милосердия, всхлипывая. – Она нам просто делает вырванные годы своими вопросами!
– Вот только этим и спасаемся, – медбрат указывает сосисочным пальцем на огромный рукописный плакат, присобаченный пластырем на стекло сестринского поста.
Тут в коридоре появляется Роза. Мутный взор её светлеет, она подкатывается к медбрату и одним громким шмыгом втягивает слюнки в рот, готовясь задать вопрос. Медбрат выкатывает грозно глаза и, молча, тычет ручищей в плакат. Роза читает. Мрачно думает всем лицом. И не вымолвив ни единого слова, бредет в свою палату.
– Вот так – каждые пять минут, – злобно говорит медбрат, потроша стрип с таблетками.
Я любуюсь плакатом. Там написано по-русски:
«Роза! Папа жив!! Будет завтра!!! Немцы не придут!!! ИДИ СПАТЬ!!!!»
Так выпьем за тех, кто даже в минуту наших заблуждений умеет указать нам самый верный и краткий путь.
12. Несвятой Георгий и три богатыря
(Быль)
В стародавние времена, когда по Святой Земле еще носились взад-вперед толпы рыцарей и сарацинов, конкурирующих в бескомпромиссной борьбе за гроб господень и святой Грааль, невозможно было бы и предположить, что в начале двадцать первого века, в солнечной столице южного округа, трое юношей снова вознесут к ликующим небесам знамя рыцарства и честного богатырства.
Впрочем, лучше начать, как всегда с середины…
Метадон-Центр притулился на границе огромного торгового комплекса. Место устраивает всех. Довольны и сотрудники, и наркозависимые пациенты, и дилеры, поддерживающие эту зависимость.
Мы ведь тут выдаем (под строгим медицинским контролем!) метадон наркоманам, чтоб они не покупали героин на улице. Так сказать, заместительная терапия.
Публика у нас еще та. Есть, кстати, очень приличные и интересные люди, мастера на все руки: художники и убийцы, свидетели Иеговы и педикюристки, собакозаводчики и сутенёры, аферисты и библиотекари, сумасшедшие и члены политических партий, бывшие военные моряки и альфонсы, карбонарии и негры-иудаисты, плясуны на канате и карточные шулера, et cetera, et cetera…
Народ все больше бывалый, тертый и местами творческий. Из наших пациентов с волшебной легкостью можно было бы сколотить и театральную труппу, и пару махновских банд.
