У нас в это время еще стояла ночь, и полярное сияние разукрашивало в клоунские цвета равнодушную нескончаемую поземку.

Дело было сделано.

Теперь оставалось только дождаться результата. Две-три недели, и всё станет ясно. Если оперативники признают материал достойным внимания, то Панфил получит отпуск в награду за обнаруженную частоту.

На удачу Панфил почитал нам новые стихи:

И ещё…

…Нельзя сказать, что пурга обрушилась внезапно. Пурга в Тикси вообще не являлась новостью. Задувало частенько.

Воздух заметно теплел, ветер менял направление, делаясь южным. Поземка распоротой периной вскипала, превращаясь в плотный поток колючего снега, заполнявший все вокруг. Ветер свежел, заставляя наклоняться при ходьбе, превращался в воздушную упругую стену, на которую можно было опереться. Видимость исчезала постепенно, начинало казаться, что всё вокруг состоит лишь из снега и ветра.

В такую погоду запрещалось выходить поодиночке; мы шли на смены, наклонившись, держась за специально натянутые леера. Иногда ветер опрокидывал, сбивал с ног, и приходилось часть пути преодолевать на карачках. Словом, было весело.

Мы знали, что если в течение суток пурга не прекратится, то, скорее всего, затянется на три дня. Не успокоившись на третий день, будет засыпать нас снегом неделю. Неделя пурги – это нормально, это отдых.

Начальство не беспокоило нас в такие дни, поскольку гонять вездеход просто так не полагалось, а по-другому в пургу до нас было не добраться. Мы получали электричество из части по подземному кабелю и спокойно пережидали непогоду, откапывая двери по нескольку раз в день.

Кроме того, во время пурги, как говорили, из-за ионизации воздуха, слышимость пропадала напрочь, и самолеты НАТО могли вытворять все, что угодно. Нам оставались доступны лишь несколько мощных музыкальных станций в Японии.

В начале января 1985 года, вскоре по завершению учений «Глобальный Щит» замполит Дядя Ваня, прибыв на Первую Площадку, собрал свободных от боевого дежурства на политинформацию. Улыбаясь необычайно сдобно, Дядя Ваня сообщил, что нам всем предстоит участвовать в выборах в Верховный и местные советы СССР.

– Дело чрезвычайной важности, – объяснял замполит, – для каждого советского человека это огромная радость и польза. Многие из вас впервые примут участие в этом почётном мероприятии, так сказать, проявят гражданский долг и добрую волю со всеми народами Советского Союза…

Дядя Ваня сообщил нам, что в день выборов все, кто не будет на смене, должны прибыть в часть к семи утра на избирательный участок.

– А за кого голосовать? – спросил Чебурген.

– Там будут бюллетени с кандидатами. Нужно будет взять и бросить в урну. Это все очень достойные люди.

– Достойных людей в урны не бросают, – сказал тихонько Кролик.

– Что? – не расслышал замполит.

– Я говорю, товарищ майор, а если мы не сможем в часть прийти?

– Как это не сможете? Зачем не сможете?

– Ну, если например, пурга?

– На машине вас привезём.

– А если сильная пурга?

Замполит насупился и сказал:

– Тогда вездеход пошлём.

– А если сильная-пресильная пурга?

– Вы, рядовой, делаете мне провокацию, и я этого не оставлю и приведу ваше политическое воспитание в соответствие…

– Товарищ майор, – попытался я разрядить атмосферу, – а как же космонавты?

– Где? – заозирался Дядя Ваня.

– На орбите, товарищ майор, они всегда на орбите. Как же они голосуют?

– Действительно. И как же они голосуют? – изумился замполит.

– Не знаю. Я хотел у вас спросить. Может, приземляются специально. Проголосуют – и снова в космос, на орбиту…

Дядя Ваня задумался.

– Я знаю, – сказал Царь Додон, – они по рации голосуют. Как геологи. Рация-то у них есть, однако.

– Правильно, – обрадовался замполит, – значит, если будет сильная-пресильная пурга, вы проголосуете по рации.

– Дык нет у нас рации-то.

– Как же вы будете голосовать?! – разозлился замполит, – пурга, понимаешь ли, а них рации нет…

Тут нам все это уже надоело, и мы сообщили Дядя Ване, что обладаем телефоном и, в случае необходимости, сумеем воспользоваться им для голосования.

В общем, пургу эту мы, дураки, сами себе накаркали. Утром ветер поменялся с восточного на южный.

– Не задуло бы, – сказал мне Толстый, недоверчиво поглядывая в помутневшее небо, – завтра за продуктами ехать, всё вы, оглоеды, подожрали.

– На крайняк, на вездеходе прокатимся, – ответил я… Но мы не прокатились.

Температура поднялась за несколько часов с минус тридцати семи до минус восемнадцати градусов, и пурга обрушилась на дельту реки Лена. Собственно, просто пургой это уже нельзя было назвать, нас навестил настоящий полярный ураган.

Видимость пропала сразу. Исчезли все очертания и ориентиры, сплошная мутно-белая мгла растворила в себе весь мир. Вытянутую вперед руку, было видно лишь до локтя. Ветер крепчал с каждым часом. С небольшого холмика перед ротой ветер выдул до земли снежный покров и в стену, и в деревянные щиты, закрывавшие окна, забарабанили камушки. Судя по силе ударов, они были не такие уж мелкие.

Постоянным звуковым фоном стал рев ветра, меняющий тональность во время порывов.