Он чем­то напоминал ей ее Ричарда, но в тоже время они были абсолютно не похожи. Оба обладали внутренним стержнем, силой, но если Ричард был покалечен только снаружи, то Оливер, в большей степени, был калекой душевным.

Каждый раз, оказываясь рядом со Стальным Генералом, она ощущала, под каким гнетом дел собственных рук тот находится.

«Нет более страшного судьи, чем ты сам», — подумала Мелисса, выходя из лифта.

Оливер встретил ее слабой улыбкой и приветственно поднятой рукой.

— Ну как ты? — спросила Мелисса и села на край койки, откинув в сторону одеяло.

— В целом неплохо, но сейчас я бы не отказался от хорошего куска мяса, — Оливер был, на удивление, в хорошем настроении. — Жрать охота, не передать.

— Хорошо, попробую что­нибудь для тебя придумать. Ты как, ходишь уже?

— Да, — Оливер самостоятельно сел на койке, хотя и немного поморщился от боли. — Я не знаю, чем меня тут колют, но дрянь забористая. Сколько людей мы спасли бы, будь у нас в свое время хотя бы половина таких лекарств.

Мелисса ухмыльнулась.

— Ну, что тебе сказать, это же лучший из лучших госпиталей.

— Ага, только над нами метров триста земли. А так да, лучший из лучших.

— А как голова?

— Болит, — признался Оливер.

Доктор Ивор беспокоился за него после проведенных инъекций EP­22, а так как афишировать нахождение их маленького коллектива тут, под землей, было бы самоубийством, наблюдать за его ментальным состоянием приставили Мелиссу. Деймос же пообещал, что пока он тут, никто даже не обратит на их существование внимания. Свое слово он сдержал. Мэтт спокойно перемещался по этажам, а все встречные, даже операторы, которые находились на обучении у прочих специалистов, либо не замечали его, либо принимали за какого­то своего старого знакомого, о существовании которого, впрочем, почти сразу же и забывали.

Мелисса задумалась о Деймосе. Его мощь поражала воображение. Она покинула центр еще до того, как была проведена операция, и не застала период его тренировок с сестрами. А еще он вселял в нее ужас.

«Да уж, меткое имечко ему подобрали», — подумала она.

Вообще процесс подбора имен был весьма странной процедурой. Несколько операторов коллективно анализировали ассоциации, возникающие у испытуемого в ходе просмотра видеоряда, а после, исходя из его реакции, подбирали имена. Использовались названия, животные, имена богов. Правда, процедуру проходили только те, кто пережил амнезию или серьезную травму головы, — к сожалению, идеального рабочего материала у Майкла Ивора не было, но и люди без прошлого — это намного удобнее. Но были и лич­ности, которые добровольно отказывались от старых имен. На­пример, сестры.

«Астрея и Адикия, Адикия и Астрея…» — прокрутилось у нее в мыслях.

Мелисса же пошла добровольцем, так как шансы на летальный исход были минимальны, да и особого выбора у нее не было. Что может женщина в армии? Таскать бумаги и чай толстозадым членам штаба? Не для этого она прошла в молодости наравне со всеми отбор, не для этого столько лет тренировалась и пыталась выслужиться.

И вот теперь она тут, непонятно по какую сторону баррикад.

«Что задумал этот хлыщ, Харрис? И где, черт побери, Ричард?»

Она опять погрузилась в воспоминания, в тот день, когда Ричард убедил ее согласиться на авантюрную секретную миссию, которую спустил сверху в их департамент советник Харрис.

«Милая, пожалуйста, мне нужно, чтобы кто­то из тех, кому я доверяю, взялся за это дело», — сказал он ей тогда.

Как оказалось, доверял Ричард только двум людям: ей и самому себе.

Никакой связи, никаких контактов. Он только пообещал ей, что когда придет время, он сам найдет ее. А еще Ричард сказал, что не верит Харрису.

По своему опыту работы с ним Мелисса могла с уверенностью сказать, что из уст Ричарда это звучит для человека как приговор.

— Я не верю Харрису, Мелли. Он что­то затевает, что­то, что разваливает наше и без того смертельно раненное государство изнутри. Мне кажется, что он стравливает всех нас, — сказал ей как­то вечером Ричард.

— Стравливает? Армию и разведку? — спросила она.

— Бери выше, — он наклонился за бутылкой, плеснул себе еще бренди и откинулся в своем любимом кресле. — Стравливает армию, Совет, даже сопротивление друг с другом. Ты не представляешь, как много усилий за эти годы я приложил, чтобы достичь перемирия с мятежниками и утрясти уйму вопросов внутри страны и Столицы, в частности, где сейчас проживает почти половина населения. Но каждый раз я натыкался на чью­то невидимую руку, которая делала все в точности до наоборот. Не верь Харрису, Мелли.

И вот сейчас она тут, в центре, вместе с его, Харриса, старшим братом — Мэттом. Почти предательница, и единственное, что еще связывает ее со страной, которой она служит, — это Ричард.

— Эй, Мелли, ты тут?

Женщина вздрогнула и вернулась в реальность — в палату Оливера.

— У тебя был вид, будто хоронить кого­то собралась.

В ответ Мелисса только вяло улыбнулась.

— Нет, Оливер, все в порядке. Спать будешь?

— Да, не откажусь, тут катастрофически нечем заняться, — ответил он.

— Хорошо, тогда после процедур будить тебя не буду.

Мелисса коснулась разума Стального Генерала и погрузила того в глубокий здоровый сон.

Вообще в спящем состоянии человеческий разум наиболее уязвим для операторов. Никаких барьеров, только голое подсозна­ние. Именно в нем сейчас и находилась Мелисса, пытаясь найти признаки поражения EP­22, которые грозили Оливеру. Благо, дале­ко за примером ей ходить не пришлось — Деймос на мгновение приоткрыл для нее свое сознание, и теперь она точно знала, что нужно искать.

Хаос.

«Как он до сих пор остается в здравом уме? — работа с Оливером не требовала высокой концентрации и, просматривая его разум, Мелисса частенько отвлекалась на собственные мысли. — Там же камня на камне не осталось. Как?»

Однако факт остается фактом: Деймос не был психом в полном смысле этого слова. Психопатом — вполне, учитывая, что они узнали от него самого, а после и от младшей из сестер — Адикии. Еще один вопрос: о чем они говорили с Оливером.

Стальной Генерал только сказал, что у них очень мало времени и им надо спешить, а все остальное он объяснит потом. Мелиссу так и подмывало вломиться в ту часть его сознания, где хранятся воспоминания, и узнать, что же тогда произошло в палате, но каким­то пятым чувством она понимала, что не стоит.

Плюс ко всему в нынешнем состоянии Оливера она могла банально навредить ему этим. Во всяком случае, Мэтт не проявил никакого беспокойства, а значит, она последует его примеру.

Астрея провела в камере добрых пять, а может, и все восемь часов. Тяжело наблюдать за ходом времени в помещении без окон и часов.

В какой­то момент дверь бесшумно открылась и на пороге показался О’Коннелл. От своего плаща разведчик избавился и сейчас был в сером кителе, на плечах которого тускло поблескивали «орлы», определяющие его звание.

Астрея попыталась коснуться его разума модулем «Ока», но опять наткнулась на пустоту. Создавалось впечатление, что полковника просто не существует, оператор была абсолютно уверена: сейчас ее модуль работает и она пытается им воспользоваться.

— Чего такое напряженное лицо? — О’Коннелл, все так же опираясь на свою трость, двинулся к своему стулу. — А, я, наверное, знаю. Ты не можешь попасть вот сюда, — он постучал указательным пальцем по виску. — Ну так все в порядке, не бойся. Пространство этой комнаты наполнено электромагнитными помехами. Для человека и даже для оператора — абсолютно безвредными, но, как видишь, делающими тебя в некоторой степени слепой. Кстати, у нас есть и мобильная версия излучателя, иначе бы мы тебя не взяли там, в промзоне, — добавил он, предвосхищая следующий вопрос старшей из сестер.

Он уселся на стул и жестом предложил Астрее последовать его примеру.

— Присаживайся, дорогая, надеюсь, ты хорошо подумала за то время, что меня тут не было.