– Пока что вам ни в коем случае нельзя появляться на публике. Конечно, вы не известная личность, о которой писали бы в газетах. Но существует огромная угроза того, что вас могут заметить люди этого человека или он сам. Они точно не пожалеют вас, если узнают, что вы в порядке.

– Только это и останавливает меня от расправы с ним. А то я бы уже давно предъявил счета этому гаду.

– Радуйтесь, что никто, кроме нескольких людей, не знает, что вы живой. А это знают очень надежные люди, которые ни за что не проболтаются об этом.

– Я знаю… И мне не хотелось бы, чтобы об этом узнали и те, кого я хочу защитить. Но боюсь, что рано или поздно эта падла расскажет им о том, как он пытался убить меня.

– Да, но поверьте, словам не всегда можно верить. Чтобы этот тип смог доказать, что его затея удалась, ему понадобятся веские доказательства, а он их предоставить не может.

– Зато может такого наплести, что начнешь верить во что угодно. Хоть в свою никчемность, хоть в свою уникальность.

– Пусть он говорит что хочет. У нас есть цель – узнать планы этого подонка и защитить ваше окружение от его угроз. И поверьте, мы этого добьемся.

– Не думаю, что они уже знают о том, что их ждет, – с небольшой надеждой отвечает незнакомец. – Но боюсь, им придется узнать, что может случиться в ближайшее время.

– В любом случае мы сделаем все возможное, чтобы найти их и обеспечить для них полную безопасность.

– Да, я прошу вас, сделайте это! Если у нас есть хоть какой-то шанс защитить этих людей, мы не должны упускать его.

– Не сомневайтесь! Только не падайте духом и готовьтесь к тому, что когда придет время, вам предстоит нанести удар своему врагу.

– Да, я знаю, – уверенно отвечает незнакомец. – И я готов к этому.

В воздухе на пару секунд воцаряется пауза, а потом ее нарушает незнакомец, начав массировать шею.

– Ох, ладно, пожалуй, я не буду больше отвлекать вас, – задумчиво говорит незнакомец. – Большое спасибо за то, что вы сообщили мне хотя бы что-то. По крайней мере, я знаю, что этот тип скоро точно начнет действовать.

– Всегда рад вам помочь, – дружелюбно отвечает собеседник незнакомца. – Тем более, что это моя работа.

– Я знаю… Всего вам доброго.

– До свидания!

Незнакомец отключает звонок, кладет телефон в карман своей куртки и снова подходит к окну, несколько секунд думая о каких-то мрачных мыслях.

– Эта крыса не превратит жизнь тех, кто мне так дорог, в сущий ад, – тихим, сухим голосом клянется мужчина. – Нет, тварь, ты не доберешься до них! Клянусь, я сделаю все возможное, чтобы не допустить этого! Даже если мне придется пожертвовать своей жизнью ради спасения чьей-то, я готов сделать это. Тем более, что я и так виноват перед этими людьми…

Незнакомец тяжело вздыхает.

– Однажды я уже допустил роковую ошибку, из-за которой лишился всего… – с грустью во взгляде добавляет мужчина. – Я не имею права совершать еще больше… Нет, я не могу… Не могу… Я должен спасти всех этих людей любой ценой.

Продолжая думать о чем-то своем, незнакомец тяжело вздыхает и продолжает смотреть в окно, нервно теребя в руках фонарик, который он взял с тумбочки в коридоре, выключая и включая его с помощью ползунка, переминаясь с одной ноги на другую или шатаясь на одном месте. Он очень сильно из-за чего взволнован и не может заставить себя прекратить думать о чем-то плохом, что может случиться в ближайшее время.

***

Дом Терренса и Ракель. Время около одиннадцати-двенадцати часов вечера. Если прислуга уже давно отправилась по своим комнатам, чтобы лечь спать, то влюбленные даже не собираются ложиться, несмотря на то, что оба сильно устали. Ракель и Терренс находятся в своей комнате, лежат на кровати, так не сняв повседневную одежду, в которой они проходили практически весь день, и обсуждают то, что им удалось выяснить в результате времяпрепровождения с Наталией и Эдвардом.

– Кстати, тебе удалось узнать что-то, связанное с отношениями Эдварда и Наталии? – с грустью во взгляде интересуется Ракель, лежа на кровати и смотря в потолок. – Ты говорил, что смог что-то из него вытянуть.

– Не столько, сколько мне хотелось бы знать, – отвечает Терренс, находясь в полулежащем положении, спиной облокачиваясь на спинку кровати и глазами окидывая всю комнату. – На самом деле мне практически ничего не удалось из него вытянуть.

– Ничего, что могло бы дать нам повод поразмышлять?

– Ничего… Хотя Эдвард сказал, что в тот день, когда мы пригласили их к себе домой, они с Наталией были в ссоре и якобы поэтому вели себя так странно.

– Правда? – округляет глаза Ракель.

– Да, я долго пытался разговорить его по дороге к матери. Он поначалу отшучивался, откровенно лгал и пытался сменить тему. Но в итоге Эдвард сдался и сказал про ссору.

– Но из-за чего они поругались?

– Честно говоря, трудно сказать… – пожимает плечами Терренс. – Но когда я в шутку сказал, что они поругались из-за того, что не могли решить, какой фильм посмотреть в кинотеатре, мой братец не стал этого отрицать.

– Неужели они могли так сильно разругаться из-за какого-то похода в кинотеатр? Да, это возможно… Но как же они должны были разругаться, что моя подруга вся тряслась, пока сидела рядом с твоим братом?

– Кстати, а тебе она что-нибудь сказала? – Терренс переводит взгляд на Ракель. – Ты ведь говорила, что тоже что-то узнала.

– Да, но опять же ничего полезного… Наталия сказала почти то же самое, что и Эдвард. Они просто поссорились.

– Хм… – слегка хмурится Терренс. – А по ее версии причина та же самая?

– Абсолютно другая… Она утверждает, что Эдвард хочет делать все так, как хочет он, а на нее ему плевать. Типа когда Наталия делает что-то, что ему не нравится, этот парень злится и говорит неприятные вещи.

– Вот как! А Эдвард не сказал ни слова об этом! Но признался, что начал думать, будто Наталия – вовсе не та девушка, которая ему нужна. И считает, что твоя подруга воспринимает все слишком близко к сердцу. Мол поэтому она так себя вела и раздула из мухи слона.

– Рочестер говорила, что твой брат ее совсем не любит и на самом деле врал ей про свою любовь. Мол она знала, что не была нужна Эдварду с самого начала, и он пользовался ею, лишь бы встретиться с тобой.

– Знаешь, Ракель… – Терренс убирает с глаз пару прядей волос. – С одной стороны, мне хочется поверить Эдварду, ведь Наталия и правда слишком эмоциональная и впечатлительная. Она способна маленькую проблему превратить в катастрофу. Может, они реально поругались не так серьезно, но эта девушка восприняла это как что-то ужасное и сильно обиделась на моего брата.

Терренс на секунду бросает взгляд в сторону и тихо выдыхает.

– Но с другой стороны, я отказываюсь верить, – уверенно говорит Терренс. – Их слова во многом расходятся, и они оба солгали нам, чтобы мы отстали от них. Я про кинотеатр сказал в шутку и не думал, что Эдвард хочет подтвердить это. Он вообще был насквозь фальшивый, когда говорил о ней. Мне еще больше начало казаться, что он не просто не интересуется ею, а как-то даже презирает.

– Про кинотеатр от Наталии не было ни слова, – задумчиво отмечает Ракель. – Но если подумать, то мы могли бы предположить, что слова Эдварда могут быть правдой. Мол он не хотел идти смотреть то кино, которое она хотела, и решил сделать все по-своему.

– Разве Наталия была уверенной, когда говорила тебе об этом?

– Ну… По крайней мере, когда она говорила о том, что Эдвард не любит ее, мне показалось, что моя подруга могла говорить правду.

– Возможно… Но все равно меня что-то смущает… Их показания в чем-то не сходятся… Эдвард часто запинался, как будто пытаясь придумать, что мне сказать, и как закрыть тему. И я видел, как он нервничал и был каким-то бледным от волнения. Он практически не смотрел в глаза, когда говорил. И голос у него сильно дрожал.

– Ну… Наталия тоже вела себя подобным образом… Сначала вела себя спокойно. Но стоило мне заговорить с ней об Эдварде и ее секрете, так она в миг стала зажатой и испуганной.