– Твои слова определенно заставили меня призадуматься, – тихо вздыхает Терренс. – Хотя и не очень уверен в том, что это так.

– В любом случае меня настораживает то, что ты веришь тому, кто это сказал. И если бы ты помнил того, кто это сделал, мы еще могли бы строить какие-то догадки.

– Но кто мог такое сказать? Единственное, что я могу сказать, так это то, что тот человек был взрослым. Это не был кто-то из моих друзей или знакомых моего возраста.

– Было бы глупо предполагать такое. Хотя мне и самому трудно предположить, кто это мог быть…

– Я раньше как-то не задумывался об этом и не пытался копать глубже. Но возможно, сейчас мне стоит подумать над этим. Все это произошло по причине. Причине, которую мы еще не знаем.

Терренс переводит грустный взгляд на свои крепко сцепленные руки и размышляет над услышанным, согнувшись пополам.

– Эй, братец, только не надо зацикливаться на этом, – уверенно говорит Эдвард, похлопав Терренса по спине. – Я всего лишь предположил, что тебя могут обмануть. Кто знает, может, на самом деле все и правда произошло так, как тебе сказали, а мама просто слишком добрая и поэтому смогла простить отца спустя много лет.

– А что если это так? – задается вопросом Терренс. – Вдруг мама так просто забыла произошедшее потому, что все не так ужасно, как мы думаем?

– Я ничего не могу сказать, Терренс. Но ясно одно – эта история не конца известна. Возможно, нам предстоит узнать еще очень много секретов.

– Что если мать так просто простила этого человека лишь потому, что отец ударил ее только раз? – Терренс сгибается пополам и запускает руки в свои волосы, выглядя еще более расстроенным и задумчивым. – Прямо как я когда-то… Только я безумно жалел об этом, а отец вряд ли что-то почувствовал и ни капли не раскаялся.

Некоторое время Терренс думает о том роковом дне, когда он ударил Ракель по лицу и едва не убил ее в порыве злости. Несмотря на то, что они договаривались забыть об этом, каждый из них временами вспоминает тот ужасный период. А Эдвард начинает жалеть о том, что он завел этот разговор. Он видит, как его брату больно говорить о том, из-за чего буквально хотел застрелиться. Из-за чего испытывал такой стыд, который не испытывал, наверное, никогда в своей жизни.

– Терренс, прошу тебя, не надо вспоминать тот ужасный период, – с жалостью во взгляде просит Эдвард, слегка хлопая Терренса по плечам. – Вы же с Ракель договорились не вспоминать об этом. Так зачем возвращаться к тому, что должно остаться в прошлом?

– Сомневаюсь, что я забуду такое… – тяжело вздыхает Терренс и медленно выпрямляется, проводя руками по голове от макушки до задней части шеи. – Я не могу это забыть… Не могу отделаться от мысли, что повел себя так же, как отец… Я был таким бешеным, что был готов прибить Ракель собственными руками. Хотя я не хочу становиться таким, как он… Не хочу быть такой же тварью, которая не умеет контролировать себя.

– Нет, ты не станешь таким же! Хотя бы потому, что у тебя есть совесть, и ты умеешь сожалеть и признавать свои ошибки. А вот отец вообще никогда не мог признать, что был неправ, даже если прекрасно понимал это. Никогда не извинялся и почти не говорил приятные вещи ни Изабелле, ни мне, ни Уильяму с Джереми… Отец будто каменный и никогда не признал бы свою вину и не извинился за сильное оскорбление человека. Но ты вовсе не бесчувственный и знаешь про жалость, сожаление и признание своей вины.

– Может, я такой, когда спокоен, и никто меня не бесит. Но стоит кому-то разозлить меня, я будто становлюсь другим человеком.

– Все люди немного звери, когда становятся взбешенными, – со скромной улыбкой пытается подбодрить Эдвард. – Я и сам могу такого натворить, когда меня кто-то выводит из себя.

– По-моему, тебя вообще нереально вывести из себя, – тихо хихикает Терренс. – Ты такой весь милый ангелочек, который и мухи не обидит, и которого невозможно взбесить.

– Может, я и спокойнее тебя в тысячу раз и не завожусь с полуоборота. Но если постараться, то и я стану пугающим демоном и натворю того, о чем потом точно буду жалеть.

– Хоть убей, но я вообще не могу представить тебя дико вопящим, кого-то душащим и разрушающего все на своем пути.

– Однако я вполне могу быть таким. – Эдвард по-дружески приобнимает Терренса и несильно хлопает по плечу. – Так что, Терренс, не надо расстраиваться. Потому что лично я не знаю еще ни одного человека, который оставался бы безмятежным, даже когда его распирает от злости.

– Умеешь ты подбодрить, малой, – тихонько усмехается Терренс. – Мне немного полегчало после твоих слов, если честно.

– Рад, что смог немного подбодрить. – скромно улыбается Эдвард.

Терренс скромно улыбается, почувствовав себя намного лучше после несколько ободряющих слов Эдварда, хотя все еще продолжая думать обо всем, что услышал. Несколько секунд братья сидят в тишине, во время которой младший легкой улыбкой и дружескими объятиями поддерживает старшего. А затем в гостиную заходит Ребекка, на ходу приглаживающая свои волосы.

– Ужин будет готов еще не скоро, – объявляет Ребекка. – Вам придется немного подождать. Но у меня есть кое-какие свежие фрукты… Если хотите, то можете съесть что-нибудь перед ужином.

– Здорово… – скромно улыбается Эдвард. – Не откажусь съесть что-нибудь… А то я уже давно не ел свежие фрукты…

– Я поставила пару тарелок с фруктами на стол в обеденном зале. Сходи туда и выбери все, что хочешь.

– Хорошо, спасибо…

Эдвард медленно встает с дивана и направляется в просторный обеденный зал, где стоит большой стол с парой прозрачных тарелок, полной фруктов. Помещение отделано в белых и кремовых оттенках и наполнен светом благодаря огромным окнам и люстре с несколькими плафонами. Здесь есть несколько арок, пройдя через которые можно попасть в другие места в этом доме. Ну а на стенах висят маленькие картины в темных рамках, что идеально вписываются в скромный, но изысканный интерьер.

Терренс все еще сидит на диване и думает о словах своего брата с грустью на глазах. Немного понаблюдав за ним, Ребекка медленно подходит к старшему сыну, садится рядом с ним на диван и кладет руку на его плечо.

– Терренс, с тобой все в порядке? – тихо интересуется Ребекка.

– Да, все хорошо, – медленно выпрямляется Терренс и переводит усталый, подавленный взгляд на Ребекку.

– Ты выглядишь каким-то грустным. Тебя что-то беспокоит?

– Нет, у меня все хорошо… Просто задумался кое о чем не очень хорошем…

– У тебя все-таки есть проблемы с Ракель, о которых ты не хочешь говорить?

– Нет, дело вовсе не в этом… Просто вспомнил, как ужасно повел себя с ней.

– Но, дорогой, почему ты решил вспомнить об этом? – недоумевает Ребекка. – Все это уже в прошлом, и ты спас свои отношения с Ракель. Ты скоро женишься на ней.

– Иногда я вспоминаю об этом и чувствую себя просто омерзительно, – спокойно говорит Терренс и тихо выдыхает. – Наверное, я никогда не забуду то, как мерзко поступил с этой девушкой.

– Эдвард сказал тебе что-то, чтобы заставить тебя подумать об этом?

– Нет-нет, Эдвард здесь не причем. Иногда мысли сами лезут мне в голову.

– Не думай об этом, сынок, – мягко говорит Ребекка, погладив Терренсу плечи и немного пригладив его волосы. – Никто не вспоминает тот случай. Так и ты постарайся забыть. Я все прекрасно понимаю и уже говорила тебе, что была недовольна этой ситуацией. Но все это осталось в прошлом, и ты продолжаешь жить с прекрасной девушкой, которую я очень люблю как свою будущую невестку.

– Я пытаюсь, мама. Но не всегда получается…

Терренс заставляет себя скромно улыбнуться, решив не начинать разговор о своем отце. Хоть Ребекка и не верит в искренность улыбки своего сына, но решает не мучить его расспросами и попробовать поговорить с ним чуть позже.

– Ладно, милый мой, не надо грустить, – с легкой ободряющей улыбкой говорит Ребекка, приобняв Терренса и мило поцеловав его в висок. – Лучше иди съешь что-нибудь из фруктов. Ужин будет еще не скоро.