– Ух ты, круто получается! – восклицает Эдвард. – Не знал, что ты можешь так здорово писать песни.

– Я и до этого что-то там писал, – скромно улыбается Терренс. – Но два упрямых балбеса по имени Питер Роуз и Даниэль Перкинс, сами того, не зная, позволили мне раскрыть в себе еще один талант.

– Да уж, их конфликт дал тебе хороший пинок под зад, и ты решил заранее обеспечить себя материалом, с которым мог бы работать, если бы тебе предложили подписать контракт со студией.

– Это так. Но вообще, мне просто понравилось писать песни. А в последнее время у меня появилось очень вдохновения, и я буквально не могу остановиться.

– Мне нравится, у тебя здорово получается, приятель, – со скромной улыбкой кивает Эдвард, положив тетрадь на столик, взяв один из листков и прочитав его содержимое. – Во всем этом есть душа…

– Рад, что ты оценил, – слегка улыбается Терренс, положив что-то во внутренний карман курки.

– Ну что ж… – Эдвард кладет листок на стол и расставляет руки в бока. – Как бы сильно мне ни хотелось поржать над тобой, я должен признать, что ты реально мультиталантливый. И в кино играешь, и поешь, и на гитаре играешь, теперь еще и песни пишешь. Ты просто зверь, мужик!

– Как говорится, талантливые люди талантливы во всем, – с гордо поднятой головой говорит Терренс. – И поверь, я умею еще очень многое, о чем ты еще не знаешь.

– После таких потрясающих строчек у любого отпадут сомнения в твоей уникальности. Конечно, тебе и раньше неплохо удавалось писать песни, но сейчас в этих строчках есть что-то особенное.

– Разве у кого-то могут быть сомнения? – удивляется Терренс, оперевшись руками о диван.

– Буду честен, у меня никогда их не было. – Эдвард берет другой листок и видит на нем слова, которые больше выражают печаль, чем радость. – О, а это немного грустные слова… Совсем не похоже на те более позитивные песни, что здесь есть…

Терренс слегка хмурится и подходит к Эдварду, чтобы посмотреть на те самые грустные строчки в листе, о которых говорит его брат.

– Да, они и правда грустные, – задумчиво отвечает Терренс. – Настроение когда-то было совсем паршивое. Вот у меня и получилось что-то подобное. Грустное… Депрессивное…

– Недавно было? – интересуется Эдвард.

– Да. Вся эта ситуация с группой заставила меня впасть в уныние… Впрочем, это как раз пробудило во мне желание писать все больше и больше. Не знаю, станет ли это когда-нибудь доступно для публики, но надеюсь, что хотя бы некоторые из этих песен будут записаны и выпущены.

– Мне кажется, песня с подобными словами могла бы стать настоящим хитом, – уверенно предполагает Эдвард, еще раз перечитывая слова на листке в его руках. – Стать для кого-то спасением…

– Нет, именно эту песню мне бы не хотелось выпускать. Если я и записал бы ее, то только для родных и близких.

– То есть, эти слова как бы личные для тебя?

– Я бы сказал, что да. Не хотел бы, чтобы такие личные вещи стали известны всему миру.

– Понимаю…

Терренс кивает, на пару секунд призадумывается и присаживается на диван.

– Знаешь, брат, недавно у меня появилась идея написать такую песню, которая была бы для меня очень значимой… Необязательно, чтобы она была грустной… Я хочу написать такую песню, которую мог бы исполнять только в присутствии самых близких мне людей. Записать в студии, но не выпускать, а пригласить кого-нибудь и послушать ее вместе.

– Не поверишь, но я недавно тоже думал написать какую-то личную для меня песню, – скромно усмехается Эдвард.

– Тоже? – удивляется Терренс.

– Да. – Эдвард кладет листок со словами песни на столик и садится на диван рядом с задумчивым Терренсом. – Мне хочется написать песню, которая рассказывала о том, как я боролся за то, что хотел получить, как чего-то очень хотел и как стремился к своим целям.

– Ну и написал бы что-нибудь. Если скажешь, что у тебя нет вдохновения, то я ни за что не поверю, ибо ты всегда был генератором идей, который работал безотказно.

– Нет, дело не в этом, – скромно хихикает Эдвард. – Просто на написание подобной песни мне нужно настроиться гораздо лучше. Ведь, чтобы написать ее, мне придется вспомнить все, что я пережил. А есть моменты, которые я вообще не хочу вспомнить.

– Ох, вот и у меня та же самая проблема… Вроде хочу что-то написать, но так не хочется вновь проживать многое из того, что было моим ночным кошмаром.

– Может, однажды я и решусь на такое… – Эдвард на пару секунд задумывается и с грустью во взгляде вздыхает. – Правда, в последнее время мне практически не удается придумать какие-то хорошие слова. На днях я пытался что-то написать, но у меня был полный ступор.

– А вот у меня все наоборот… – скромно хихикает Терренс. – Раньше я писал песни только потому, что было надо. И не всегда получалось хорошо. Но сейчас у меня появилось столько идей, что голова просто разрывается.

– Да, братец, походу, мы с тобой поменялись местами, – шутливо отвечает Эдвард. – Я растерял все свои умения, а ты приобрел их и начал писать реальные шедевры.

– Это точно. Ты стремительно покатился назад, а я вскарабкиваюсь все выше и выше. – Терренс тихо усмехается. – Сдаешь позиции, братик, сильно сдаешь.

– Даже у самых лучших иногда бывают черные дни. Плохие стихи, скучные мелодии… Это нормально. Я не особо переживаю. Не получится сейчас, так потом выйдет что-то изумительное.

– Абсолютно согласен… – Терренс с грустью во взгляде вздыхает и запускает руку в свои волосы. – Хотя не сказать, что у меня все хорошо…

– Понимаю… – Эдвард откидывается на спинку дивана. – Я же знаю, как ты уже начал мечтать о том, как ваша группа станет известной, вы будете записывать альбомы, путешествовать по миру с концертами и радовать своих поклонников.

– Об этом я и говорю. Почему-то именно с музыкальной карьерой у меня ничего не получается. В первый раз мне предложили какой-то контракт, но потом внезапно кинули и забыли про меня. А сейчас друзья разругались в пух и прах, и группа близка к распаду. Как будто кто-то упорно не хочет, чтобы я стал музыкантом…

– Но отчаиваться не стоит. Если распадется группа, так снова попробуешь стать сольным музыкантом. Уверен, что студия пойдет тебе на встречу, а менеджер «Against The System» захочет с тобой работать.

– Я знаю и уже очень много думаю над этим… И Ракель мотивирует меня не забывать о своей мечте и все-таки добиться своего, несмотря ни на что.

– Она тоже уверена, что ты станешь музыкантом. Просто думай о Ракель, когда у тебя на мгновение появляется желание послать все к черту.

– Это я и делаю в такие моменты… – Терренс бросает короткий взгляд в сторону и слегка улыбается. – Меня реально радует то, что с Ракель у нас нет никаких проблем, и мы отлично понимаем друг друга.

– Я очень рад, что вам удалось наладить отношения, – с легкой улыбкой и грустью во взгляде говорит Эдвард. – Рад, что вы скоро поженитесь. К тому же, я все еще помню, с какой грустью ты говорил, что все практически потеряно, а ваше расставание неизбежен.

– Ты прав… – кивает Терренс. – Даже не могу представить себе, что сейчас со мной было бы, если бы мы с Ракель все-таки расстались пошли разными дорогами.

– Главное, что вы усвоили уроки и старайтесь больше не повторять прежних ошибок.

– Да, я изо всех сил стараюсь делать все, чтобы она была счастлива. И сама Ракель не остается в долгу и заставляет меня чувствовать себя лучше в самые трудные и темные времена.

– Отдых за границей определенно пошел вам обоим на пользу, – скромно улыбается Эдвард. – Забыли обо всех заботах на пару недель и провели время друг с другом.

– Пожалуй, это был один из самых лучших моментов в моей жизни. Именно этот отпуск помог мне понять, что я не хочу отпускать эту девушку и безумно люблю ее. Она – лучшее, что со мной когда-либо происходило. И я жалею, что сначала ценил ее не так сильно, как должен был.

– Я рад, что ты нашел свое счастье, которого заслуживаешь.