– Неужели за все годы дружбы вы ни разу не ловили Питера на том, что он резал себя? – удивляется Хелен. – Когда я поймала, то он сделал это прямо в ванной во время моего визита! Неужели Роуз никогда не делал порезы где-нибудь в ванной у вас дома или у себя?

– Нет, никогда… – пожимает плечами Даниэль. – Я… Я и подумать не мог, что он резал себя… Да и мне было бы страшно представить, что человек… Режет запястья и пытается вскрыть вены… Бр-р-р… Меня от одних слов в дрожь бросает…

– А Питер скрывал от вас, что резался, или спалился случайно? – интересуется Терренс.

– Случайно, – произносит Джессика. – Я узнала об этом, когда нашла его на школьном дворе совсем одного. Тогда он прямо посреди урока сбежал из кабинета после очередной порции насмешек, а учитель попросил меня найти его и привести в класс. Не потому, что он беспокоился. А потому, что Роуз срывал его урок… Ну тогда я и увидела, как он до слез морщился от боли. Сначала я подумала, что ему было плохо, но когда увидела, как у него кровоточат запястья, то пришла в ужас… И остолбенела, когда Пит не стал отрицать, что сам порезал их лезвием, которое всегда носил с собой. Конечно, я помогла ему перевязать рану и по его просьбе никому не сказала о его самобичевании. И стала еще больше поддерживать его, ибо понимала, что с ним поступали несправедливо.

– Я тоже случайно, – добавляет Хелен. – Подумала, что он слишком долго сидел в ванной, и что-то заставило меня подойти к ней. А дверь как раз была слегка приоткрыта… И когда я открыла ее, то увидела, что Питер сидел на полу и вскрыл вены на одной руке. Это было ужасно… Я чуть с ума не сошла, когда увидела это зрелище.

– Насколько мы знаем, вы познакомились с Питером через год до того, как он познакомился с Даниэлем, – задумчиво говорит Терренс.

– Это правда… Я несколько лет назад переехала в Нью-Йорк из маленького городка и пыталась как-то устроиться и познакомиться с новыми людьми. И вот однажды я встретила Питера, с которым сразу же нашла общий язык и в дальнейшем проводила свободное время.

– А как вы познакомились, если это не секрет?

– Я их познакомила, – отвечает Джессика. – Мы с Питом ходили вместе кое-куда и по дороге случайно встретили Хелен. Ну я сказала ей несколько слов и представила ее блондину. А когда они стали хорошими друзьями, то мы часто проводили время втроем. Лично нам с Маршалл было весело… А вот насчет Роуза я не могу сказать… Нельзя сказать, был ли он счастлив или все еще продолжал едва ли не мечтать о смерти… Ведь… Был какой-то короткий период, когда Питер воздерживался и не причинял себе вред.

– А когда по-вашему он мог сорваться и снова начать резаться? – интересуется Даниэль.

– Не могу сказать… Но как раз после знакомства с Хелен… Раз она поймала его на этом деле… По крайней мере, я не видела, чтобы он резался. И руки у него были чистые, без порезов. Но не исключено, что он мог сорваться и тщательно это скрывать. До того как его спалила моя подруга… А после этого Пит перестал скрываться, по крайней мере, от нас двоих.

– Черт, я мог предположить все что угодно, но только не то, что Питер будет резаться, – с учащенным дыханием запустив руку в свои волосы, ужасается Терренс. – Не понимаю, почему мы никогда не настораживались из-за того, что он носил кучу браслетов?

– Ведь он всегда носил их… – уставив взгляд в одной точке, низким голосом признается Даниэль. – Я никогда не видел его голые запястья… Они всегда были скрыты какими-то повязками и браслеты разных цветов. И он подбирал их под цвета одежды, чтобы все смотрелось гармонично.

– Скорее всего, Питер резал себя и в то время, когда он был в вашей группе, – предполагает Джессика. – В старшей школе он делал это постоянно, однако об этом знала только я, так как он старался тщательно скрывать свои порезы. Если бы ребята узнали об этом, то не стали бы жалеть его. Не пугайтесь, конечно, но я не удивлюсь, если в то время Питер хотя бы раз пытался спрыгнуть с какого-нибудь моста.

– Вы начинайте пугать меня… – немного взволнованно признается Даниэль, несильно обхватив горло с чувством нехватки воздуха. – Неужели он занимается этим только из-за того, что ребята из школы так плохо к нему относились?

– Похоже, что так… Хотя можно также предположить, что причиной также могут быть и проблемы на личном фронте.

– И что нам делать? – разводит руками Терренс. – Лично я никогда не сталкивался с теми, кто причиняет себе вред или хочет умереть, изрезав себя или сбросившись с высотного здания.

– Я тоже… – тихо произносит Даниэль. – Мне вообще трудно себе это представить, какого это резать себя.

– Но мы должны сделать что-то, чтобы помочь ему, – немного успокоившись, но все еще продолжая вытирать слезы с лица, тихо говорит Хелен. – Я не хочу его потерять Питера. Этот человек слишком важен для меня. Клянусь, я сойду с ума, если узнаю о его смерти. Он еще слишком молодой, чтобы умирать… Особенно из-за такого…

– Так же, как и мы, – с грустью во взгляде отвечает Даниэль. – Мы с Терренсом пробовали поговорить с Питером и уговорить его все объяснить и позволить нам помочь ему, но он наотрез отказался раскрываться.

– А уж сколько я умоляла его бросить это дело и поделиться своей печалью! Но Питер не хочет… Хотя он не отвергает меня и умоляет остаться с ним.

– Неужели Питер никогда не говорил с вами о том, почему он это делает? – интересуется Терренс. – Вдруг он давал какие-то намеки?

– Питер предпочитает все держать в себе, – с грустью во взгляде отвечает Джессика. – Всегда держал… Иногда мне было трудно понять, что творится у него на уме. Да, я понимаю, что мужчинам не положено быть слишком откровенными и распускать нюни, но о таких проблемах нельзя молчать.

– А вы пробовали найти ему какого-то психолога или психиатра?

– Он наотрез отказывается идти ко врачам, – отвечает Хелен. – И не хочет пить никакие таблетки, ибо уверен, что это ему не поможет.

– Однако он сам должен этого захотеть, – добавляет Джессика. – Если бы Питер захотел поправиться, то согласился бы получить помощь друзей и врачей. Ну и… Мы считаем, что в этом случае нельзя заставить человека делать что-то насильно. Роуз же не опасный для людей псих, и его не надо вести в психушку, наряжать в смирительную рубашку и колоть ему успокоительное. Так что он имеет право отказаться… Пит не маленький мальчик, а взрослый совершеннолетний мужчина.

– А его семья разве не беспокоится за него? – удивляется Даниэль. – Неужели родственники Питера могут так наплевательски относиться к его состоянию и не пробовать влиять на него?

– К сожалению, мы ничего не знаем про семью Питера, – с грустью во взгляде отвечает Хелен. – Он никогда не рассказывал нам о ней.

– Кстати, а Питер родился в Нью-Йорке? – интересуется Терренс. – Или он приехал из другого города?

– Да, Питер родился здесь. Долгое время он жил в одном не очень благоприятном районе. Это что-то вроде деревни. Там было расположено несколько деревянных домиков, и в одном из них и жил Питер. А в более отдаленном районе жила уже я и моя мама.

– И вы все покинули тот район и переехали ближе к центру Нью-Йорка?

– Ну да… Я переехала сюда намного раньше. Уже полностью обосновалась и нашла неплохую работу до того, как и Питер смог найти деньги и купить ту квартиру, в которой сейчас живет.

– Хм… – слегка хмурится Терренс, поглаживая подбородок. – Значит, его семья должна жить где-то в этом городе. И нам было бы проще найти их…

– Да, а как ты собираешься искать его родственников, если мы вообще ничего не знаем про них? – удивляется Даниэль.

– Не знаю, но они должны знать, что происходит с Питером. Даже если его друзьям не удается убедить его в том, чтобы он прекратил убивать себя, то его семья вполне могла бы на него повлиять.

– Сомневаюсь в этом. Если он своих друзей не слышит, то и свою семью вряд ли будет слушать.

– Из семьи у него только одна мать, – признается Джессика. – Правда, Питер не был с ней близок. Да и про нее пускали не очень хорошие слухи. Мол она – алкоголичка, которая ни дня не может прожить без бутылки водки.