– Ну так что, Эдвард? – спокойно интересуется Виктория. – Хочешь мне что-нибудь рассказать?

– А что вы хотите от меня услышать? – без эмоций интересуется Эдвард, нервно перебирая пальцы, на которые он смотрит.

– Желательно все. Но я была бы рада услышать хотя бы то, что случилось с тобой во время сегодняшней прогулки. Я прекрасно вижу, что что-то заставляет тебя страдать.

– Нет, миссис Ричардсон, у меня все нормально. – Эдвард на пару секунд сильно поджимает губы, отведя взгляд в сторону и крепко сцепив пальцы рук. – Вы можете не беспокоиться…

– Эдвард, ты можешь обмануть кого угодно, но меня тебе не удастся провести. Я вижу, что у тебя появились какие-то проблемы, и ты переживаешь из-за них. Что-то поразило тебя до глубины души. Может, ты и пытаешься широко улыбнуться, но глаза у тебя все равно грустные. Уже очень давно.

– Вообще-то, у меня всегда был немного грустный взгляд. Все говорили мне об этом…

– Не спорю. Но ведь люди очень часто говорят, что глаза – зеркало нашей души, посмотрев в которое ты сможешь узнать всю правду о том, что чувствует человек. И это заставляет меня думать, что ты всю жизнь был несчастен. Может быть, это как-то связано с твоими отношениями с отцом, который, как ты говоришь, не любил тебя. Но мне кажется, тебя беспокоит что-то еще.

– Да, я всегда переживал из-за того, что мой отец так относился ко мне и отказывался поговорить со мной, когда мне это было так необходимо. Но других причин для беспокойства у меня нет.

– Чего ты боишься? Что случится, если ты поделишься своими переживаниями и перестанешь скрывать их ото всех? Неужели ты думаешь, что лгать всем – это хорошо? Нет, дорогой, врать – плохо! Лгунам не будут верить, когда они что-то захотят сказать. Ты можешь довести все до того, что люди вообще перестанут тебе верить, даже когда будешь говорить правду.

– Вы же прекрасно знайте, что я – противник любой лжи и всегда презираю тех, кто лжет.

– Однако ты – один из них. Ты не можешь ненавидеть лжецов, когда сам им являешься.

– Миссис Ричардсон, прошу вас…

– Послушай, Эдвард… – мягко произносит Виктория и кладет руку на крепко сцепленные руки Эдварда. – Я понимаю, что ты имеешь право не посвящать меня в то, что ко мне не относится. Но мне очень хочется как-то помочь тебе. Как своему родному сыну, которого у меня никогда не было. Мне неприятно смотреть на то, как ты целыми днями из-за чего-то убиваешься и тратишь время не на то, что должен. В твоем возрасте надо развлекаться с друзьями и наслаждаться жизнью. А ты изредка все время сидишь дома или просто бесцельно шатаешься по городу в одиночку.

– Просто мне нравится гулять по городу в одиночестве. Особенно в безлюдных местах.

– Я понимаю, но надо и в компаниях бывать. Лично я ни разу не слышала, чтобы ты разговаривал со своими друзьями или приглашал их сюда. Как будто ты стесняешься.

– Не беспокойтесь, я провожу достаточно времени с друзьями. Я не обделен общением с хорошими людьми.

– А, по-моему, ты настолько сильно увлекся решением своих проблем, что напрочь забыл обо всех. В свободное от подработок время ты из-за чего-то страдаешь, сидя в комнате или гуляя где-то в одиночестве. И самое главное – отказываешься делиться своими проблемами.

– Я не отказываюсь… Просто…

– Тогда доверься мне и расскажи хотя бы что-то из того, что тебя беспокоит. Я внимательно тебя выслушаю и если смогу, то обязательно чем-то помогу. Или просто скажи: «Да, у меня есть проблемы, и я переживаю из-за них!». Я все пойму и буду точно знать, что тебе нужна поддержка.

– Э-э-э… Я… – Эдвард опускает голову вниз и переводит взгляд на свои пальцы, пока Виктория с грустью во взгляде смотрит на мужчину.

– Проблема в твоей девушке?

Эдвард ничего не отвечает, а лишь сильно поджимает губы, пытаясь подавить в себе желание снова пустить слезу от того разочарования, что ему пришлось сегодня испытывать.

– Значит, да… – Виктория слегка хмурится. – Насколько у все серьезно?

– Достаточно серьезно…

– Между вами произошла какая-то ссора?

– Да… На этой прогулке… – Эдвард понимает, что ему довольно тяжело дышать из-за нервозности, которую он чувствует, пока вспоминает свой разговор с Наталией.

– У тебя была запланирована встреча с ней?

– Нет, я не знал, что встречу ее там… Я просто шел по прямой и задумался, а тут вдруг она налетела меня.

– И я так понимаю, вы решили поговорить?

– Да… Я просто спросил, как она поживает… – Эдвард на пару секунд замолкает, пытаясь привести дыхание в норму. – У нас был довольно сухой разговор, и мы отвечали лишь односложными фразами…

– И что дальше?

– А потом… – Эдвард сгибается пополам, локтями оперевшись о колени и запустив руки в свои волосы. – Потом все стало как-то хуже… Слово за слово – и мы начали ругаться как кошка с собакой…

– Ты сказал ей что-то обидное? Что-то, о чем ты сейчас жалеешь?

– Я жалею, что не смог сдержать себя по отношению к ней. Слова и поведение Наталии взбесили меня так, что я разозлился так сильно, как никогда в жизни. Этот был тот редкий случай, когда я был бешеным.

– О, господи… – ужасается Виктория, прикрыв рот рукой.

– Знайте, в какой-то момент мне показалось, что я чем-то был похож на своего брата, – переведя взгляд на Викторию, неуверенно признается Эдвард. – Он тоже приходил в бешенство, когда постоянно ругался со своей девушкой.

– Только не говори, что ты тоже залупил ей пощечину! Да еще и на глазах людей!

– Мне с трудом удалось сдержаться. Хотя бы потому, что мы были в том месте, где были люди. Но вот она сама хотела ударить меня, хотя мне удалось избежать этого и немного остудить ее пыл.

– Но что ты ей сказал, раз она так вышла из себя?

– Все получилось как-то само… – Эдвард тяжело вздыхает, окидывая взглядом всю комнату, и на секунду прикрывает глаза. – Наталия пыталась убедить меня в том, что у нее все хорошо, хотя мне ужасно сильно не понравилось то, как она выглядела. Такое впечатление, что у нее как будто забрали всю радость.

На пару секунд Эдвард замолкает, еще сильнее поджав губы и крепче сцепив пальцы своих рук.

– С каждым новом словом все становилось хуже… – тихо говорит Эдвард. – И я сказал, что ее родителям не повезло, что у них родилась такая плохая дочь. Хотя я сказал много чего неприятного…

Эдвард не договаривает и на секунду отводит пустой взгляд в сторону, пока Виктория приходит в ужас от услышанного.

– Господи, Эдвард, зачем ты вообще упомянул ее родителей? – округляет глаза Виктория. – Нельзя в пылу гнева упоминать родителей и впутывать их в ссору, которая касается вас двоих.

– Да, но она сравнила меня с отцом! Мол я такой же ужасный, как и он. А потом она сказала, что и моей матери не повезло, что у нее родился такой плохой сын. Она намекнула на то, что я – маменькин сыночек, который прячется за ее спину в случае опасности.

– Нельзя упоминать родителей в пылу гнева, слышишь! От этого станет только хуже!

– А вы думайте, мне было приятно слышать то, что я без мамы и шагу ступить не могу и боюсь всего на свете? Если у меня и есть проблемы, то я встаю и иду их решать.

– Я все понимаю, дорогой, но упоминать родителей и особенно так или иначе оскорблять их было бы непростительно. Это то правило, которое я хорошо усвоила за годы, которые прожила в браке со своим мужем.

– Но я не оскорблял ее родителей! Мною не было произнесено ни одного плохого слова. Они же не виноваты в том, что у них выросла такая дочка, которая все время лжет и лишь притворяется милой и пушистой. На самом деле эта девушка – та еще змея…

– Господи, Эдвард… – Виктория качает головой и прикрывает рот рукой. – Почему ты так говоришь о ней? Она же твоя девушка! Как ты можешь говорить такие вещи о той, которую любишь.

– Сомневаюсь, что я люблю ее после того, как она со мной поступила. Клянусь, миссис Ричардсон, я никогда не прощу ее за то, что она все время пользовалась мной и встречалась со мной лишь из страха остаться одной. На нее ведь никто не смог клюнуть. Я оказался единственным идиотом, который повелся на ее красивое личико.