— Ну что? Свою часть сделки я выполнила, — напомнила ведьма об уговоре.

Свое слово сдержал и Николас. Сдернув с шеи амулет, он швырнул его подальше на глубину, с досадой наблюдая, как цепь с кулоном хюпнула по воде и плавно вниз стала опускаться. “Амулет ведьмы” уничтожен, а значит, и самому пора. Мужчина оттолкнулся от дна и поплыл. Остановившись на середине реки, Николас развернулся к берегу и развел руки в стороны. И вроде как готов, а тело не слушается, ноги все равно елозят, удерживая на плаву.  К н и г о е д . н е т

Чтобы завершить начатое, Мариотта нетерпеливо принялась руками по воздуху водить. Вода, чуть раступившись в стороны, накрыла мужчину с головой. Захлебываясь, Николас отчаянно барахтался, но река тянула ко дну. Мари глаз не сводила с этой борьбы. Ещё мгновение и дело сделано. Но что-то нестерпимо скребло по сердцу, и она снова протянула руки к воде и, будто зачерпнув, подняла выше. Как и с ребенком, вода подчинилась, вытолкнув мужчину по грудь. Пока мистер Ванклауд, откашливаясь, жадно хватал ртом воздух, ведьма умоляюще крикнула:

— Оставь меня в покое, Николас! Не трону я ни тебя, ни семью твою. И деревню не побеспокою больше. Поклянись, Николас!

— Клянусь!

Вот и всё. Такие клятвы посильнее пустых обещаний будут. Мари уже хотела с берега уйти, но окрик Николаса заставил ее обернуться.

— Мариотта! Охотник. Он не отступится.

— Я знаю.

— Это страшный человек. Говорят, на его счету десятки пойманных ведьм.

— Я его не страшусь.

— Ты же можешь заставить меня убить его.

— Зачем? Хочешь ещё один грех на душу взять?

— Смерть Сибиллы всегда будет тяжким грузом на сердце, — покаялся Николас, а про себя добавил: "Как и спасение ребенка, что не даст согнуться под тем грузом".

— Прощай, Николас, — оборвала разговор ведьма и устремилась в лес.

Ветер донес его последние слова:

— Прощай, Мариотта.

И лишь скрывшись за деревьями, девушка почувствовала, что боль, затопившая всё внутри, рвется наружу. Почему? Почему она не смогла сделать, чего желала больше всего на свете. На плечо легла чья-то невесомая рука и Мари, вздрогнув, повернула голову.

— Я горжусь тобой, девочка. Ты поступила правильно, — тепло улыбнувшись, подбодрил дух Коры.

— Ежели правильно, то почему так больно в груди? Почему так тяжко, Кора? — всхлипывая, зашептала ведьма, роняя первые слезинки. И, больше не сдерживаясь, уткнулась в плечо полупрозрачной женщины, сотрясаясь от рыданий.

— Выбор всегда делать тяжело, — поглаживая правнучку по спине, приговаривала Кора, — а порой и очень больно.

Домой Николас вернулся ни жив, ни мертв. Плюхнулся устало на лавку, облокотился об стол и голову на руки уронил. Так его жена и застала.

— Хвала небесам, ты вернулся. Николас, пожалуйста, оставь это всё.

— Не тревожься, Рода, — поднял голову мужчина. — Отныне не придется опасаться из-за ведьмы.

Женщина всхлипнула и зажала рот рукой.

— Ну что вы, бабы, за народ такой? Не дослушают и ахают. Уговор у нас с ней. Впредь она никого с нашей деревни не потревожит.

Миссис Ванклауд на радостях прижалась к мужу, но, ощутив сырую одежду на нем, с сомнением спросила:

— А мокрый чего?

— В речку нырнул в одежде, — отмахнулся Николас.

Грегори осматривал двор Нормановского хозяйства через окно выделенной комнаты и с нетерпением ждал возвращения помощников. Ловушки, расставленные ими по краю леса, не дадут ведьме покинуть его. А “Амулет ведьмы” и большая штопальная игла, прокаленная над красной свечей, приведут охотника прямиком в логово чертовки. Тихий стук в дверь отвлек его от приятных мыслей

— Мистер Бишеп, — с порога позвал Эревард.

— Готово? — спросил без лишней любезности Грегори.

— Да, сэр. Всё сделали, как вы велели.

— В этот раз у нас получится ее схватить, Эревард. Бедной маленькой мышке больше не спрятаться от правосудия.

— Что-то ты сегодня неспокойная какая-то, — заметил Хью, лениво наблюдая с лежанки за суетливыми жестами Мари.

— Сегодня особый день. Только не расспрашивай ни о чем, — пояснила девушка, усаживаясь рядом. — Да ты и сам задумчивый чересчур.

— Я слишком часто прихожу сюда.

— Разве это плохо, если хозяйка не против? — озорно подмигнула Мариотта.

— Я могу привести его к тебе, — лицо Хьюго выражало озабоченность.

— Не боюсь я его.

— Зато я боюсь… за тебя.

Улыбнувшись, Мари обхватила ладонями лицо любимого мужчины и потянулась к губам. Прикосновение получилось коротким. Ведьма отстранилась и настороженно оглядела лежащий на полке стеклянный шар. Дымка, уже заполнив его целиком, начинала чернеть.

— Мари, что случилось? Ты что-то почувствовала? — Хью тряхнул девушку за плечи.

— Обещай, что не станешь меня защищать, — попросила Мариотта, поднявшись с лежанки и пятясь к противоположной стене. — Не сопротивляйся.

— Что-то не пойму я, о чем ты просишь, — вскочил следом встревоженный мужчина.

— Ты не послушаешь, мой упрямый Хью…

Едва успела ведьма произнести это, как дверь в землянку стремительно распахнулась. Первым вошел мистер Бишеп. За ним буквально ввалились его помощники.

— Взять ведьму! — тут же повелел охотник, указав на нее.

Хью, не раздумывая, бросился на недруга, закрывая собой Мари:

— Не смей касаться ее, Бишеп! — Не стой у меня на пути жалкое подобие охотника, — прошипел Грегори. — Позволил неопытной ведьме околдовать себя.

Помощники Грегори сработали споро и слаженно. Пока Осберт хватал никуда не убегающую девушку, Гилберт заслонял единственный выход, а Эревард ударил Хьюго по затылку глиняным горшком, будто, кстати, оставленным на покосившейся лавке. Бедняга с глухим стуком рухнул на пол рядом с черепками.

— А что с ним делать, мистер Бишеп? — спросил Эревард. Застать в доме кого-то, кроме девушки, мужчины не ожидали.

— Свяжи руки и ноги. Опосля решим, — распорядился охотник. — И ведьму крепче вяжите.

— Охотник, — впервые после появления посторонних людей в землянке заговорила Мариотта. — Оставь его. Ты же понимаешь, не мог он околдованный, по-другому поступить. Да и я с тобой сама по своей воле пойду. Слово даю. Ни к чему насильничать.

По скривившемуся лицу Грегори понять, какое решение он принял, было сложно, Но когда он кивком указал своим людям на дверь, стало понятно. Словам ведьмы внял. Поверил. А если попытается обмануть, сбежать, то только хуже себе сделает. Удрать не сможет. Ловушки не позволят.

Дорога от землянки до городской площади показалась Мари бесконечно долгой. Отовсюду ее провожали любопытными взглядами и гневными проклятиями. Народ постепенно заполнял место, где должны были показательно казнить ведьму. Никто не хотел пропустить подобное зрелище. Такие суды проходили довольно быстро. Пока сама ведьма ожидала в уже знакомой клетке, люди охотника устанавливали столб и обкладывали его вязанками дров, хворостом и соломой. Все шло в дело. Однако начинать казнь без присутствия священника и представителя городской власти не могли и потому особо не спешили, ожидая появления высокопоставленных господ.

Последним на площадь прибыл судья, запустив колесо правосудия. Два угрюмых стража грубо вытащили Мари из клетки, хотя девушка не оказывала никакого сопротивления, и увели к позорному столбу. Стоя спиной к бревну со связанными сзади руками, Мариотта от страха не могла сосредоточиться ни на лицах людей, ни на речах обвинителей. Сначала что-то недолго говорил судья, затем городской священник нудно рассказывал, как опасны по своей природе ведьмы. О пороках и грехах, в коих они проводят свою жизнь, и о том, как распознать этих не богоугодных девиц среди праведного люда. Завершал сие представление господин охотник. Его грубый голос разносился по площади, заставляя народ слушать в полной тишине. А говорить он умел. Каждое слово, словно заноза, проникало в умы людей. К концу речи толпа уже дружно вопила, размахивая руками: "Сжечь! Сжечь! Сжечь!"