— Ого! Ты все-таки освоил мой язык? Я рад, что мои уроки пригодились, — восхитился Каввель. — Чувствую себя странно. Постоянно хочется есть, но от му-ыслей о му-ясе воротит, а траву жрать не му-огу. Как думаешь, это пройдет?

— Снимем проклятие, и пройдет, — пообещал гоблин. — Кто первый будет рассказывать?

— У му-еня немного, — сообщил бычок. — Я начну.

Рассказ действительно занял мало времени.

— С человеком будь осторожнее, — подытожил Каввель. — У него свои планы. Кстати, о людях, а где Му-ихель?

— Нам бы с эльфами сперва разобраться, — сказал Гарб и начал свой рассказ.

Пират сначала молчал, а потом принялся возмущаться.

— Му-ой собственный экипаж? Под килем протащу предателей! Что значит не надо? Они в работорговцы подались! Даже не думу-ай защищать этого пройдоху Рыдло! А Му-ихель му-олодец, воврему-я подоспел.

Узнав, что его все еще любят на Мирасе и с нетерпением ждут возвращения своего принца, бычок всхлипнул. Рассказ о знакомстве с Рати заставил минотавра громко заржать.

— Узнаю папашу, — пытаясь проморгаться от набежавших слез, хохотал он. — Турон часто что-то такое вытворяет втайне от му-аму-ы, но в этот раз точно получил по рогам.

Тяжелее всего он отреагировал на видение шамана.

— Значит, не все так просто, как му-ы думу-али. Что же получается, му-ожет и богиню не нужно освобождать? А как же мое проклятие и воля богов?

— Можно и так сказать, — подтвердил гоблин. — Думаю, надо собрать посох, а дальше по ситуации. В любом случае до тех пор нужно выжить. Эльфы уже убедились, что мы не простые смертные, но теперь надо убедить Миримона, что пользы от нас больше, чем вреда. Кстати, давно хотел спросить насчет твоего портрета — его нет в тронном зале на Мирасе. Это что-то значит? Твои родители упоминали какое-то пророчество.

— Было такое, — сказал Каввель, немного поразмыслив над вопросом. — Довольно туму-анное. Там говорилось, что когда я выйду в му-оре, то совершу страшнейшее из преступлений и навсегда изменю судьбу нашего народа. Турон испугался и запретил мне даже рога в порт совать, а я сбежал с первым же попутным окирошем, как только узнал о пророчестве. Портреты — это для одобренных сенчо, а я самовольный.

— Так ты же уже убил брата! — воскликнул Гарб. — Значит, пророчество сбылось?

— Он погиб на дуэли с секирой в руках, — возразил бык. — Далеко не худшее, что му-огло случиться с тауросу. Турон же прикончил му-оего дядю из Фарукона из-за му-атери и ничего, королем даже стал. Вот проклятие — это да, но ты же его сниму-ешь.

Разговор прервал вернувшийся Селан.

— Как вы себя чувствуете? Готовы ли продолжать путь? — заискивающе поинтересовался он. — Я бы с радостью оставил вас тут отдыхать, но Его Величество очень не любит долгих ожиданий. Как бы его гнев не пал на мою голову.

— Не дрейфь, — Каввель потянулся мордой к одеянию эльфа и попытался цапнуть его зубами за рукав накидки. Маскировочная ткань вдруг показалась бычку очень вкусной на вид. Лейтенант вовремя отдернул руку и проворно отскочил.

— Далеко еще? — скрипнул Гарб.

— Чуть меньше двух льё, — ответил следопыт. — Это где-то семь миль по вашей системе. Мы такие расстояния покрываем минут за двадцать, а вы за час дополз… я, конечно же, хотел сказать, дойдете. Если потороп… э-э-э, изъявите желание перемещаться быстрее. Обычно в столицу инородцев не приглашают. Вам оказана великая честь, которую не оказывали уже больше тысячи лет.

Учтивостью де Кошон не блистал с детства. Он чаще бывал в лесах, чем на уроках этикета и хороших манер. Сейчас страж честно пытался побыть вежливым со странными и очень опасными дикарями. Королю виднее, зачем они ему понадобились. «Наше дело маленькое», — подумал лейтенант. — «Хотят притащить лесоруба в рощу, пускай не обижаются, что остались одни пеньки. Черт бы побрал этого сумасброда Миримона! Я бы на его месте в них стрел издалека понатыкал и забыл, что они были».

***

Это точно строили не гномы, обычно предпочитающие более грубые, зато проверенные веками архитектурные формы. Серебряный Чертог даже издалека вызывал восхищение, граничащее с восторгом. Дома выглядели словно сотканными из воздуха и как будто в нем и висели. Солнечные лучи подсвечивали разнообразные геометрические орнаменты, вспыхивающие золотом на серебристом камне, из которого здесь построили решительно все: от монументальных городских укреплений до царапающих облака шпилей храмов.

— Интересненько, — заметил Адинук. — Хоть кто-то видит караваны с провизией и товарами, идущие в город или из него? Тут же прорва народу живет! Они Дэ питаются, что ли?

Жилых домов действительно было много. Они тоже отличались изрядной высотой и одновременно изяществом. Цветочные узоры, рисунки деревьев, портреты богов и героев украшали их стены, крыши и даже водосточные трубы. Повсюду. По сравнению с этим огромным городом ранее виденный Льонас казался просто большой деревней. Компаньоны и даже де Деса шли к воротам, разинув рты. Только сгорбленный Гарб продолжал прихрамывать, угрюмо глядя себе под ноги.

«Если бы не эльфы, это наши города выглядели бы так», — думал он, и ненависть волнами захлестывала шамана, то и дело норовя выплеснуться наружу и обернуться кровавой бойней. Гоблин старательно сдерживал гнев, в особо тяжелые моменты начиная вычислять высоту стен или толщину облицовки на зданиях. Это помогало.

«Тут повсюду магия: в рисунках, в фундаментах, в стенах», — снова подумал жрец. — «Посохом ее так легко обратить вспять. Всего одна молитва, один удар — и от этого города останутся руины. Как же сдержаться?..»

Однако гоблин понимал, что несмотря на всю злость, он не сможет так поступить. В городе тысячи ни в чем не повинных женщин и детей. Стариков у прекрасного народа не бывает, но Гарб причислил и эту категорию к тем, кого жалко.

«В конце концов они не виноваты в том, что натворили их боги», — сказал он себе.

А еще гоблину отчаянно не хотелось уподобляться тем, кто сжег его деревню, кем бы они ни были.

«Вот только не они ли пытали тебя?» — внутренний голос имел много ипостасей, и эта всегда задавала каверзные вопросы. — «А может, именно они сожгли твою деревню?»

Гарб глубоко вздохнул и оперся на посох, останавливаясь, чтобы прочитать надпись на воротах. Выбитые в металле староэльфийские руны гласили: «Град высших существ, великий град, град — вечное сокровище, неприступный град великого повелителя, величественная столица мира, одарённая девятью добродетелями, счастливый град, полный изобилия грандиозный Серебряный Чертог, напоминающий жилище верховных богов, где царствует перевоплощённый триединый бог, град, дарованный древними и построенный нашим великим народом».

Шаман издал хриплый смешок: в скромности эльфам не откажешь.

Спутники тоже замерли и встревоженно наблюдали: каждый понимал, какая борьба сейчас идет в их вожаке, и старался не мешать, чтобы ненароком не вызвать бурю. Наконец гоблин снова захромал вперед, постаравшись выбросить из головы все лишние мысли. Считать количество черепиц на крышах, пожалуй, безопаснее всего.

Эльфы предпочитают именовать себя лусидами — пресветлыми. Название говорит само за себя, ведь большая часть этого народа обладает светлой кожей. Также большинство из них пепельные блондины, и только малая доля может похвастаться светло-русым оттенком волос.

Энциклопедия разумных видов

Наверное, во вселенной в этот момент не было более счастливого существа, чем де Кошон. Лейтенант довел сопровождаемых до ворот, передал c рук на руки городской страже и от избытка чувств пустился в пляс. Перед уходом он высоко подпрыгнул и в воздухе дважды щелкнул каблуками сапог друг о друга.

— Всем прекрасного дня! — радостно воскликнул он и резво припустил в сторону леса.

Караульные переглянулись. За открытыми воротами гостей встречало целое подразделение ушей в триста. Длинные прямые мечи наголо, отливающие золотом и серебром доспехи, щегольские сапоги и не закрывающие лица шлемы с выступами для ушей отличали простых пехотинцев. Лучники расположились на стене и внимательно наблюдали за пришельцами сверху. Два эльфа стояли особняком и перешептывались. Оба брезговали доспехами и из одежды предпочитали роскошные камзолы, куртки с рукавами до локтя и кружевными воротничками, расшитые драгоценными камнями и украшенные бантами перевязи со шпагами, и широкополые фетровые шляпы с традиционными прорезями для ушей.